– Мы не позволим никаким супроновичам вставлять новому строю палки в колеса…
– Так кто он, Супронович, враг социализма или друг? – задал каверзный вопрос Алексей.
– Врагом его назвать нельзя, раз государство дало ему лицензию и разрешило торговать…
– Жиреть за счет народа, – ввернул Офицеров.
– Но не друг он нам, раз обирает в своем питейном заведении несознательных пролетариев.
– Так кто же он? – взглянула на брата крупными карими, как у матери, глазами Варя. – Не враг и не друг…
– А что ты так волнуешься-то? – ядовито поинтересовался Алексей.
Ни для кого в поселке не было секретом, что старший Супронович ухаживает за Варей. На танцах летом цветочки преподносил, видели даже, как он перед ней на коленях стоял, наклонив кудрявую голову.
Девушка густо покраснела, яркие губы ее обидчиво вспухли, она метнула на Офицерова сердитый взгляд, хотела что-то сказать, но брат опередил:
– Пока Супроновичи – попутчики Советской власти. И наша задача – их перевоспитать и сделать друзьями.
– Я чуть уха не лишился из-за этих друзей, – сказал Алексей.
– Ленька еще тот гусь, а Семен – парень с головой, – перебил Дмитрий.
При этих словах Алексей нахмурился, – ему тоже Варя нравилась, только свое отношение к ней он проявлял совсем по-мальчишески: подсмеивался, держался с девушкой подчеркнуто грубовато.
– Может, дашь мне комсомольское поручение с ним целоваться? – насмешливо блеснула на брата глазами Варя.
– Почему бы тебе не пригласить братьев в драмкружок? – развивал свою мысль Дмитрий. – Семен на гитаре и баяне играет, а Ленька вон как здорово умеет передразнивать. Скорчит рожу, согнется, залопочет – Тимаш и Тимаш!
– Он и тебя здорово передразнивает, – ввернул Офицеров. – Как ты с трибуны про Сократа рассказываешь…
– Я и говорю, способные ребята, – усмехнулся Дмитрий. Про Ленькины шуточки он все знал.
– Будут молодые Супроновичи у нас в клубе лакеев с подносами изображать, – ухмыльнулся Офицеров. – Или вышибал!
– Хорошо, речами несознательную молодежь не проймешь, – продолжал Дмитрий. – Давайте другие пути искать… – Он снова повернулся к сестре: – Если ты Семена перевоспитаешь и мы его примем в комсомол, все наши враги притихнут.
– Он ее скорее… перевоспитает, – мрачно заметил Алексей.
– Ты что имеешь в виду? – сердито взглянула на него Варя.
– Давай-давай нянчись с ним… Посмотрим, что из этого получится, – пробурчал Офицеров и отвернулся к окну.
У круглой печки в белых валенках сидела еще одна девушка – Шура. За все время она не проронила ни слова, лишь прищуренные глаза ее настороженно следили за говорившими, чаще всего они останавлинались на крупном, с правильными чертами лице Дмитрия. Он тоже нет-нет да и бросал на молчаливую девушку быстрые взгляды. Была она широкой в кости, светловолосая. В ее некрасивом, диковатом лице было что-то привлекательное. Большая грудь распирала цветастую кофточку, на округлых плечах – пушистый оренбургский платок. Шерстяная юбка обтягивала широкие бедра. Она ни разу не улыбнулась, лишь иногда осторожно переставляла ноги в валенках и трогала крупными руками теплую печку. Поймав ее пристальный взгляд, Дмитрий вздохнул и сказал:
– У нас вроде бы тихо, а в Кленове сотрудники ЧК задержали двух бывших белогвардейцев со взрывчаткой… В Леонтьеве недобитые враги сожгли избу председателя сельсовета. Самого ранили из обреза, а его сынишку убили.
– Опять объявились бандиты? – подал голос Николай Михалев. – Вроде давно не было слышно.
– Оружие получим у милиционера Прокофьева, – продолжал Дмитрий. – Завтра в семь утра сбор здесь.
– Завтра утром я собрался маманю отвезти в Климово, – вставил Михалев. – У нее живот схватило…
– У мамани? – засмеялся Офицеров. – Это у тебя брюхо схватило, как услышал про бандитов. Всякий раз у тебя чего-нибудь приключается!
– Чтобы в семь утра был тут как штык! – строго посмотрел на Николая Дмитрий.
– А мне можно с вами? – просительно посмотрела на брата Варя. – Я умею раны перевязывать.
– Ты думаешь, дело до стрельбы дойдет? – бросила тревожный взгляд на Дмитрия Шура.
– Мы оружие берем для блезиру, – ухмыльнулся Алексей. – Ворон пугать.
– На сегодня все, – сказал Дмитрий.
– Так возьмете меня или нет? – спросила Варя.
– Возьмем, – сказал брат. – За медикаментами к Комаринскому зайди.
Выходя последним, Офицеров многозначительно посмотрел на Дмитрия, перебиравшего бумаги на столе.
– Вот чего я предлагаю… Ежели Варвара возьмется перевоспитывать Семена, пусть твоя Шуреха приголубит и другого братца – Леньку… Может, в комсомольцы обратит!
Девушка у печки встрепенулась, уставилась на Алексея широко раскрытыми прозрачно-голубыми глазами – будто льдинки изнутри. На какое-то время в комнате повисла томительная тишина. Дмитрий пощипывал темный пушок на верхней губе, сдерживаясь чтобы не рассмеяться.
– Ты чего это боронишь, недотепа? Я тебе могу и по уху треснуть… – низко, глуховато нарушила молчание Шура Волокова.
– Вон какая!.. боевая! – засмеялся Алексей… – Нехай из мазурика Леньки Супроновича сделает полезного строителя социалистического общества.
На крашеном полу остались мокрые пятна от валенок. Дмитрии полез в карман за табаком, свернул самокрутку и, выпустив комок густого дыма, взглянул на девушку.
– Митенька, ты поосторожнее там, в Леонтьеве, – npoсителыю заговорила она. – Люди говорят, мол, там орудуют двое сбежавших из тюрьмы. Им терять нечего – пырнут ножом или стрельнут из обреза. Когда вы облаву делали на бандитов, знаешь как я переживала?
– Лешка Офицеров тогда одного бандюгу в овраге скрутил, – заметил Дмитрий. – Отчаянный парень, не чета Коле Михалеву. Чего ты напустилась-то на него?
– В другой раз будет знать, как меня чеплять. Так и подглядывает за нами, а сам, за версту видно, в Варюху втюрился.
– Словечки у тебя, – поморщился Дмитрий. – «Втюрился», «чеплять»…
– Митенька, родненький, – вдруг горячо зашептала она. – Запри дверь на крючок. Сижу у печки и думаю: поскорее бы они все ушли… – Она вскочила с табуретки, прижалась к нему крупным телом.
Дмитрий поспешно задул лампу, отстранив девушку, на цыпочках подошел к двери, накинул крючок…
Потом, уже одетая, с собранными на затылке в пук русыми волосами, она сидела на полушубке и, раскачиваясь, причитала:
– До какой же поры мы будем как неприкаянные? Одним глазом смотришь на меня, а другим – на дверь… Не могу я так, надоело-о… Кобель ты, Митя, ненави-жу-у!..
Сунув цигарку в укороченную гильзу от снаряда, Дмитрий бросился к ней, обнял за плечи, стал отводить руки от мокрого лица.
– Ну что ты, Шура… Шурочка? – ласково спрашивал он и гладил вздрагивающую голову большой ладонью. – Да тише ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
– Так кто он, Супронович, враг социализма или друг? – задал каверзный вопрос Алексей.
– Врагом его назвать нельзя, раз государство дало ему лицензию и разрешило торговать…
– Жиреть за счет народа, – ввернул Офицеров.
– Но не друг он нам, раз обирает в своем питейном заведении несознательных пролетариев.
– Так кто же он? – взглянула на брата крупными карими, как у матери, глазами Варя. – Не враг и не друг…
– А что ты так волнуешься-то? – ядовито поинтересовался Алексей.
Ни для кого в поселке не было секретом, что старший Супронович ухаживает за Варей. На танцах летом цветочки преподносил, видели даже, как он перед ней на коленях стоял, наклонив кудрявую голову.
Девушка густо покраснела, яркие губы ее обидчиво вспухли, она метнула на Офицерова сердитый взгляд, хотела что-то сказать, но брат опередил:
– Пока Супроновичи – попутчики Советской власти. И наша задача – их перевоспитать и сделать друзьями.
– Я чуть уха не лишился из-за этих друзей, – сказал Алексей.
– Ленька еще тот гусь, а Семен – парень с головой, – перебил Дмитрий.
При этих словах Алексей нахмурился, – ему тоже Варя нравилась, только свое отношение к ней он проявлял совсем по-мальчишески: подсмеивался, держался с девушкой подчеркнуто грубовато.
– Может, дашь мне комсомольское поручение с ним целоваться? – насмешливо блеснула на брата глазами Варя.
– Почему бы тебе не пригласить братьев в драмкружок? – развивал свою мысль Дмитрий. – Семен на гитаре и баяне играет, а Ленька вон как здорово умеет передразнивать. Скорчит рожу, согнется, залопочет – Тимаш и Тимаш!
– Он и тебя здорово передразнивает, – ввернул Офицеров. – Как ты с трибуны про Сократа рассказываешь…
– Я и говорю, способные ребята, – усмехнулся Дмитрий. Про Ленькины шуточки он все знал.
– Будут молодые Супроновичи у нас в клубе лакеев с подносами изображать, – ухмыльнулся Офицеров. – Или вышибал!
– Хорошо, речами несознательную молодежь не проймешь, – продолжал Дмитрий. – Давайте другие пути искать… – Он снова повернулся к сестре: – Если ты Семена перевоспитаешь и мы его примем в комсомол, все наши враги притихнут.
– Он ее скорее… перевоспитает, – мрачно заметил Алексей.
– Ты что имеешь в виду? – сердито взглянула на него Варя.
– Давай-давай нянчись с ним… Посмотрим, что из этого получится, – пробурчал Офицеров и отвернулся к окну.
У круглой печки в белых валенках сидела еще одна девушка – Шура. За все время она не проронила ни слова, лишь прищуренные глаза ее настороженно следили за говорившими, чаще всего они останавлинались на крупном, с правильными чертами лице Дмитрия. Он тоже нет-нет да и бросал на молчаливую девушку быстрые взгляды. Была она широкой в кости, светловолосая. В ее некрасивом, диковатом лице было что-то привлекательное. Большая грудь распирала цветастую кофточку, на округлых плечах – пушистый оренбургский платок. Шерстяная юбка обтягивала широкие бедра. Она ни разу не улыбнулась, лишь иногда осторожно переставляла ноги в валенках и трогала крупными руками теплую печку. Поймав ее пристальный взгляд, Дмитрий вздохнул и сказал:
– У нас вроде бы тихо, а в Кленове сотрудники ЧК задержали двух бывших белогвардейцев со взрывчаткой… В Леонтьеве недобитые враги сожгли избу председателя сельсовета. Самого ранили из обреза, а его сынишку убили.
– Опять объявились бандиты? – подал голос Николай Михалев. – Вроде давно не было слышно.
– Оружие получим у милиционера Прокофьева, – продолжал Дмитрий. – Завтра в семь утра сбор здесь.
– Завтра утром я собрался маманю отвезти в Климово, – вставил Михалев. – У нее живот схватило…
– У мамани? – засмеялся Офицеров. – Это у тебя брюхо схватило, как услышал про бандитов. Всякий раз у тебя чего-нибудь приключается!
– Чтобы в семь утра был тут как штык! – строго посмотрел на Николая Дмитрий.
– А мне можно с вами? – просительно посмотрела на брата Варя. – Я умею раны перевязывать.
– Ты думаешь, дело до стрельбы дойдет? – бросила тревожный взгляд на Дмитрия Шура.
– Мы оружие берем для блезиру, – ухмыльнулся Алексей. – Ворон пугать.
– На сегодня все, – сказал Дмитрий.
– Так возьмете меня или нет? – спросила Варя.
– Возьмем, – сказал брат. – За медикаментами к Комаринскому зайди.
Выходя последним, Офицеров многозначительно посмотрел на Дмитрия, перебиравшего бумаги на столе.
– Вот чего я предлагаю… Ежели Варвара возьмется перевоспитывать Семена, пусть твоя Шуреха приголубит и другого братца – Леньку… Может, в комсомольцы обратит!
Девушка у печки встрепенулась, уставилась на Алексея широко раскрытыми прозрачно-голубыми глазами – будто льдинки изнутри. На какое-то время в комнате повисла томительная тишина. Дмитрий пощипывал темный пушок на верхней губе, сдерживаясь чтобы не рассмеяться.
– Ты чего это боронишь, недотепа? Я тебе могу и по уху треснуть… – низко, глуховато нарушила молчание Шура Волокова.
– Вон какая!.. боевая! – засмеялся Алексей… – Нехай из мазурика Леньки Супроновича сделает полезного строителя социалистического общества.
На крашеном полу остались мокрые пятна от валенок. Дмитрии полез в карман за табаком, свернул самокрутку и, выпустив комок густого дыма, взглянул на девушку.
– Митенька, ты поосторожнее там, в Леонтьеве, – npoсителыю заговорила она. – Люди говорят, мол, там орудуют двое сбежавших из тюрьмы. Им терять нечего – пырнут ножом или стрельнут из обреза. Когда вы облаву делали на бандитов, знаешь как я переживала?
– Лешка Офицеров тогда одного бандюгу в овраге скрутил, – заметил Дмитрий. – Отчаянный парень, не чета Коле Михалеву. Чего ты напустилась-то на него?
– В другой раз будет знать, как меня чеплять. Так и подглядывает за нами, а сам, за версту видно, в Варюху втюрился.
– Словечки у тебя, – поморщился Дмитрий. – «Втюрился», «чеплять»…
– Митенька, родненький, – вдруг горячо зашептала она. – Запри дверь на крючок. Сижу у печки и думаю: поскорее бы они все ушли… – Она вскочила с табуретки, прижалась к нему крупным телом.
Дмитрий поспешно задул лампу, отстранив девушку, на цыпочках подошел к двери, накинул крючок…
Потом, уже одетая, с собранными на затылке в пук русыми волосами, она сидела на полушубке и, раскачиваясь, причитала:
– До какой же поры мы будем как неприкаянные? Одним глазом смотришь на меня, а другим – на дверь… Не могу я так, надоело-о… Кобель ты, Митя, ненави-жу-у!..
Сунув цигарку в укороченную гильзу от снаряда, Дмитрий бросился к ней, обнял за плечи, стал отводить руки от мокрого лица.
– Ну что ты, Шура… Шурочка? – ласково спрашивал он и гладил вздрагивающую голову большой ладонью. – Да тише ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178