Немец смеялся, в потемках прижимая ее к себе, свободной рукой нащупывая ручку двери. Борясь и тяжело дыша, они ввалились в избу.
– Ирод проклятый! – повторяла растерянно Александра, звать на помощь было некого.
А немец гладил ее округлые плечи, жадно тискал грудь, едва прикрытую разорванной сорочкой, губы прижимались к ее лицу. От него пахло водкой и потом.
– Господи, да ты меня задушишь, проклятый ирод! – В отчаянии она молотила кулаками по его широкой груди. – Уйди, дьявол! Ребятишек разбудишь!
И тут в проеме открытой двери появились две мальчишеские фигуры – Игорь и Павел, оба в одинаковых синих майках и длинных, черных трусах. Мальчишки молча смотрели на мать и облапившего ее немца.
– Ком, ком, – сверкнул сердитым взглядом на них Ганс. – Вон пошел.
– Мам, кто это? – испуганно спросил Игорь.
– Не видишь – немец, – сказал Павел.
– Зачем он к нам пришел?
– Да отпусти ты, идол! – плачущим голосом воскликнула Александра и вырвалась от Ганса. – Спроси его, басурмана, зачем он вломился!
– Шнель, шнель! – рявкнул на них Ганс. И, видя, что мальчишки будто прилипли к порогу, с подзатыльниками выгнал их в сени, потом по одному пинками спустил с крыльца. Вглядываясь в лунный сумрак, со смехом проговорил: – Мальшик, гуляй долго-долго!
Они слышали, как он вставил засов в скобы, хлопнула дверь в комнату.
Павел бросился к двери, забарабанил кулаками, затем метнулся к изгороди, вывернул камень. Зажав в руке, пошел вокруг дома.
– Паша, он нас бить будет… – хныкал сзади Игорь.
Размахнувшись, Павел запустил камень в стену – в раме звякнуло стекло. Распахнулась форточка, высунулся огромный кулак, послышался перековерканный русский мат.
– Паша, – тянул брата за майку Игорь. – Холодно! Куда мы теперь?
– Все равно я его, гада, убью… – проговорил Павел.
– Он такой большой, с ним и дедушка Андрей не справится, – заметил дрожащий Игорь.
Павел посмотрел на него, положил руку на худенькое плечо:
– Айда к Вадьке на сеновал!
Глава двадцать пятая
1
Иван Васильевич никак не мог отделаться от ощущения, что в кабине самолета пахнет полевыми ромашками. Этот запах волновал, вызывая далекие воспоминания об Андреевке, где он начинал свою службу, о речке Лысухе, о луге, раскинувшемся за ней. Он любил туда ходить. Под редкими огромными соснами они, молодые командиры, в праздничные дни устраивали веселые вечеринки. Приносили патефон, танцевали, пели. На лугу росли яркие ромашки, иван-чай, лютики. Любопытные сороки выглядывали из ветвей, в безоблачном мирном небе звенели жаворонки. Иван Васильевич на спор просил кого-нибудь из приятелей спрятать подальше в лесу портсигар или перочинный нож, а потом пускал Юсупа. И верный пес никогда не подводил – за несколько минут находил он хитроумно спрятанную вещь и приносил хозяину. Бывал он на этом лугу и с Тоней Абросимовой… Летними вечерами небо над соснами расцвечивалось нежными красками, меж стволов бесшумно порхали летучие мыши, крякали в заболоченной излучине утки. Зеленым глазом щурился на высокой насыпи семафор, и вот на большой висячий мост выскакивал пассажирский. Тоня смотрела на квадраты освещенных окон, в глазах ее отражались желтые огоньки. Пассажирский скрывался, а мост еще долго гудел, покрякивал, издавал звонкие металлические щелчки…
Самолет провалился в воздушную яму, неприятно засосало в животе, руки невольно вцепились в поручни жесткого кресла. Впрочем, сидеть на подушке парашюта было мягко, вот только ноги а кирзовых сапогах немного замерзли. Из далекого прошлого мысли вернулись в настоящее. А настоящее сулило немало серьезных опасностей: Кузнецов должен был скоро выпрыгнуть в районе станции Шлемово, а оттуда пробраться в Андреевку. Наше командование заинтересовала немецкая база, было замечено, что туда подаются тяжелые составы с оборудованием, сырьем, строительными материалами. Немцы затевали там что-то серьезное. Иван Васильевич, который служил до войны в Андреевке, лучше других подходил для роли разведчика: он хорошо знал эти места, у него остался в поселке свой человек…
Все эти доводы Кузнецов привел своему начальству, когда зашел разговор об андреевской базе. Кроме этого, в его задачу входило создание партизанского отряда. Перешедшие линию фронта окруженцы говорили, что в тех лесах еще много скрывается красноармейцев.
Выброситься на парашюте в районе станции Шлемово Иван Васильевич решил потому, что там, по сведениям окруженцев, немцев мало. На повале и погрузке леса работают наши военнопленные, охраняет их рота солдат. Гитлеровцы с первых же дней оккупации наладили систематическую отправку леса в Германию. Лес валили подряд, но отбирали для отправки лишь высококачественную древесину.
Иван Васильевич сам беседовал с сержантом, который работал на делянке, а потом ухитрился сбежать и перейти линию фронта. Так что представление о том, что творится в Климовском районе, он имел.
… С того самого момента, когда Кузнецов вместе со своей группой перешел линию фронта, произошло очень много событий в его жизни. В Наркомате внутренних дел он встретился с полковником Грековым, которого хорошо знал по Испании. Рассказал ему о своих мытарствах, о тоске по настоящему делу.
Наверное, Греков с кем-то переговорил, потому что вскоре Кузнецова вызвали к генералу, который тоже много расспрашивал про базу в Андреевке. После визита к генералу Иван Васильевич поступил в ведение Грекова.
Его разыскал вернувшийся из госпиталя Петя Орехов и стал проситься в разведку. В тылу врага Иван Васильевич воочию убедился, что у Пети явные способности к этому делу. Он попросил Грекова, к которому попал в подчинение, чтобы Орехова направили в разведшколу.
Вылетел Кузнецов 28 октября 1941 года. Несмотря на все старания гитлеровцев, их наступление под Москвой приостановлено. Новым командующим Западным фронтом Ставка назначила Жукова, о нем ужо шла слава как о талантливом военачальнике.
На московское направление перебрасывались части с других фронтов, с Дальнего востока, из Средней Азии. Каждый день шли упорные бои. Кузнецов слышал от товарищей о героических боях, которме вели генералы Панфилов и Доватор, сдерживая под Москвой натиск немецких войск. За три дня до его вылета противник форсировал Рузу и захватил станцию Волоколамск. Иван Васильевич чувствовал, что назревают великие события. Вспомнился последний разговор с полковником на аэродроме.
– Ты, Иван, ни на кого зла не держи, что тебя проверяли и перепроверяли, – сказал Греков. – За все, что произошло в июне сорок первого, и на нас лежит большая вина… Мы – разведчики, а многого ведь не знали. – Помолчав, прибавил: – А если и знали, то не сумели доказать.., Плохо работали, плохо, теперь нужно каждому за десятерых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
– Ирод проклятый! – повторяла растерянно Александра, звать на помощь было некого.
А немец гладил ее округлые плечи, жадно тискал грудь, едва прикрытую разорванной сорочкой, губы прижимались к ее лицу. От него пахло водкой и потом.
– Господи, да ты меня задушишь, проклятый ирод! – В отчаянии она молотила кулаками по его широкой груди. – Уйди, дьявол! Ребятишек разбудишь!
И тут в проеме открытой двери появились две мальчишеские фигуры – Игорь и Павел, оба в одинаковых синих майках и длинных, черных трусах. Мальчишки молча смотрели на мать и облапившего ее немца.
– Ком, ком, – сверкнул сердитым взглядом на них Ганс. – Вон пошел.
– Мам, кто это? – испуганно спросил Игорь.
– Не видишь – немец, – сказал Павел.
– Зачем он к нам пришел?
– Да отпусти ты, идол! – плачущим голосом воскликнула Александра и вырвалась от Ганса. – Спроси его, басурмана, зачем он вломился!
– Шнель, шнель! – рявкнул на них Ганс. И, видя, что мальчишки будто прилипли к порогу, с подзатыльниками выгнал их в сени, потом по одному пинками спустил с крыльца. Вглядываясь в лунный сумрак, со смехом проговорил: – Мальшик, гуляй долго-долго!
Они слышали, как он вставил засов в скобы, хлопнула дверь в комнату.
Павел бросился к двери, забарабанил кулаками, затем метнулся к изгороди, вывернул камень. Зажав в руке, пошел вокруг дома.
– Паша, он нас бить будет… – хныкал сзади Игорь.
Размахнувшись, Павел запустил камень в стену – в раме звякнуло стекло. Распахнулась форточка, высунулся огромный кулак, послышался перековерканный русский мат.
– Паша, – тянул брата за майку Игорь. – Холодно! Куда мы теперь?
– Все равно я его, гада, убью… – проговорил Павел.
– Он такой большой, с ним и дедушка Андрей не справится, – заметил дрожащий Игорь.
Павел посмотрел на него, положил руку на худенькое плечо:
– Айда к Вадьке на сеновал!
Глава двадцать пятая
1
Иван Васильевич никак не мог отделаться от ощущения, что в кабине самолета пахнет полевыми ромашками. Этот запах волновал, вызывая далекие воспоминания об Андреевке, где он начинал свою службу, о речке Лысухе, о луге, раскинувшемся за ней. Он любил туда ходить. Под редкими огромными соснами они, молодые командиры, в праздничные дни устраивали веселые вечеринки. Приносили патефон, танцевали, пели. На лугу росли яркие ромашки, иван-чай, лютики. Любопытные сороки выглядывали из ветвей, в безоблачном мирном небе звенели жаворонки. Иван Васильевич на спор просил кого-нибудь из приятелей спрятать подальше в лесу портсигар или перочинный нож, а потом пускал Юсупа. И верный пес никогда не подводил – за несколько минут находил он хитроумно спрятанную вещь и приносил хозяину. Бывал он на этом лугу и с Тоней Абросимовой… Летними вечерами небо над соснами расцвечивалось нежными красками, меж стволов бесшумно порхали летучие мыши, крякали в заболоченной излучине утки. Зеленым глазом щурился на высокой насыпи семафор, и вот на большой висячий мост выскакивал пассажирский. Тоня смотрела на квадраты освещенных окон, в глазах ее отражались желтые огоньки. Пассажирский скрывался, а мост еще долго гудел, покрякивал, издавал звонкие металлические щелчки…
Самолет провалился в воздушную яму, неприятно засосало в животе, руки невольно вцепились в поручни жесткого кресла. Впрочем, сидеть на подушке парашюта было мягко, вот только ноги а кирзовых сапогах немного замерзли. Из далекого прошлого мысли вернулись в настоящее. А настоящее сулило немало серьезных опасностей: Кузнецов должен был скоро выпрыгнуть в районе станции Шлемово, а оттуда пробраться в Андреевку. Наше командование заинтересовала немецкая база, было замечено, что туда подаются тяжелые составы с оборудованием, сырьем, строительными материалами. Немцы затевали там что-то серьезное. Иван Васильевич, который служил до войны в Андреевке, лучше других подходил для роли разведчика: он хорошо знал эти места, у него остался в поселке свой человек…
Все эти доводы Кузнецов привел своему начальству, когда зашел разговор об андреевской базе. Кроме этого, в его задачу входило создание партизанского отряда. Перешедшие линию фронта окруженцы говорили, что в тех лесах еще много скрывается красноармейцев.
Выброситься на парашюте в районе станции Шлемово Иван Васильевич решил потому, что там, по сведениям окруженцев, немцев мало. На повале и погрузке леса работают наши военнопленные, охраняет их рота солдат. Гитлеровцы с первых же дней оккупации наладили систематическую отправку леса в Германию. Лес валили подряд, но отбирали для отправки лишь высококачественную древесину.
Иван Васильевич сам беседовал с сержантом, который работал на делянке, а потом ухитрился сбежать и перейти линию фронта. Так что представление о том, что творится в Климовском районе, он имел.
… С того самого момента, когда Кузнецов вместе со своей группой перешел линию фронта, произошло очень много событий в его жизни. В Наркомате внутренних дел он встретился с полковником Грековым, которого хорошо знал по Испании. Рассказал ему о своих мытарствах, о тоске по настоящему делу.
Наверное, Греков с кем-то переговорил, потому что вскоре Кузнецова вызвали к генералу, который тоже много расспрашивал про базу в Андреевке. После визита к генералу Иван Васильевич поступил в ведение Грекова.
Его разыскал вернувшийся из госпиталя Петя Орехов и стал проситься в разведку. В тылу врага Иван Васильевич воочию убедился, что у Пети явные способности к этому делу. Он попросил Грекова, к которому попал в подчинение, чтобы Орехова направили в разведшколу.
Вылетел Кузнецов 28 октября 1941 года. Несмотря на все старания гитлеровцев, их наступление под Москвой приостановлено. Новым командующим Западным фронтом Ставка назначила Жукова, о нем ужо шла слава как о талантливом военачальнике.
На московское направление перебрасывались части с других фронтов, с Дальнего востока, из Средней Азии. Каждый день шли упорные бои. Кузнецов слышал от товарищей о героических боях, которме вели генералы Панфилов и Доватор, сдерживая под Москвой натиск немецких войск. За три дня до его вылета противник форсировал Рузу и захватил станцию Волоколамск. Иван Васильевич чувствовал, что назревают великие события. Вспомнился последний разговор с полковником на аэродроме.
– Ты, Иван, ни на кого зла не держи, что тебя проверяли и перепроверяли, – сказал Греков. – За все, что произошло в июне сорок первого, и на нас лежит большая вина… Мы – разведчики, а многого ведь не знали. – Помолчав, прибавил: – А если и знали, то не сумели доказать.., Плохо работали, плохо, теперь нужно каждому за десятерых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178