– А попозже придешь к нам.
– Успею, – улыбнулся Семен. – Давай к твоим?
– Посмотрите, одной сосны не стало! – остановился на лужайке напротив отчего дома Дмитрий.
– Тоня писала, что в нее прошлым летом молния ударила, – вспомнила Варя. – Пополам расщепило.
– И хата наша вроде бы меньше стала, – заметил Дмитрий, разглядывая через изгородь дом, в котором родился.
– Мама-а! Мамочка-а! – увидев на крыльце знакомую худощавую фигуру в длинной до пят юбке, звонко закричала Варя.
Ефимья Андреевна замерла на месте, потом схватилась за грудь и, не отнимая руки от сердца, поспешно стала спускаться по ступенькам. Мягкий тапок соскользнул с ее ноги, но она не остановилась, мелкими шажками семенила к калитке. Маленькая, с выбившейся черной прядью из-под сиреневой косынки, она прижалась к высокой груди старшей дочери. Дмитрий большой ладонью гладил мать по плечу.
– Мама, или ты меньше ростом стала, или я еще вырос, – улыбнулся он.
– Услышал бог мои молитвы, – сквозь слезы говорила Ефимья Андреевна. – Дождалась наконец-то! Господи, ребятишки-то какие выросли!
– Поцелуйте бабушку, – подтолкнула детей к матери Варя.
– Варя, дай же мне обнять дорогую мамашу! – возвышаясь над плачущими женщинами, пробасил Дмитрий.
Ему пришлось нагнуться, чтобы ее поцеловать.
– Вылитый батька стал, – сказала Ефимья Андреевна. – Только он в твои годы не был таким толстым.
– Это для солидности, мама, – рассмеялся Дмитрий Андреевич. – Я ведь теперь директор средней школы.
Он и впрямь сильно походил на Андрея Ивановича. Новый костюм в мелкую клетку распирала широкая грудь, полное белое лицо с выбритыми до синевы крепкими щеками было добродушным, черные волосы немного отступили со лба, образовав две неглубокие залысины, отцовские серые глаза смотрели на мать растроганно, с любовью.
– Чего же женку-то с ребятишками не привез, Митенька? – спросила Ефимья Андреевна.
– В Туле она, – коротко ответил сын. И на лицо его набежала легкая тень.
– Не хочет твоя Рая к нам, – вздохнула мать, – Сторонится.
– Дома отец-то? – перевел разговор на другое Дмитрий.
– Отсыпается после дежурства, – ответила мать.
Семен Супронович сначала пожал руку, потом нагнулся и поцеловал тещу.
– Вот твои-то, поди, обрадуются, – кивнула Ефимья Андреевна на дом Супроновича.
Они еще не дошли до калитки, как на крыльце в выпущенной поверх мятых брюк серой рубахе показался Андрей Иванович. Седые волосы растрепались на затылке. Моргая на солнце заспанными глазами и почесывая широченную грудь, он громогласно заявил:
– А мне сон такой чудной снится, будто я встречаю на путях почтовый, а он сошел с рельсов и прет прямо, грёб твою шлёп, на мою будку… А заместо машиниста там сидишь ты, Митя! Глядишь на меня, чумазый, веселый, и говоришь: «Теперя поезда, батя, могут ходить по земле, по воде и аж летать по воздуху!..»
Легко спустившись с крыльца, Андрей Иванович со всеми троекратно облобызался, внука подхватил на руки и подбросил вверх.
– В нашу, абросимовскую, породу!
Оля радостно засмеялась, а Михаил, бросив на деда исподлобья недовольный взгляд, отошел в сторону.
– Чё набычился? – хохотнул Андрей Иванович. – Хошь, закину на водонапорную башню, и будешь там сидеть до морковкиного заговенья.
– Не докинете, – проговорил тот.
– Дедушка, оттуда все-все видно? – задрала глазенки на башню Оля.
– Край света увидишь, – сказал Андрей Иванович и, пригладив большой ладонью поредевшие волосы, повел дорогих гостей в дом.
– Дядя Митя, а дедушка не показался вам маленьким? – ехидно поинтересовался Миша, шагавший рядом с Дмитрием.
– Твой дедушка самый высокий и сильный человек в поселке, – серьезно ответил тот.
– Сильнее папы? – усомнился мальчик.
– Сильнее, сильнее, – улыбнулся Семен Супронович.
– Я хочу на край света посмотреть, – озираясь на башню, произнесла Оля.
– Все говорят, что мы живем на краю света, – улыбнулся брат. – А вообще-то никакого края света не бывает, потому как земля круглая.
– У тебя, наверное, по географии «отлично»? – улыбнулся Дмитрий, слышавший этот разговор.
– «Посредственно», – пробурчал Миша.
– Врет! – воскликнула Оля. – Он круглый отличник.
– Нравится тебе Андреевка? – спросил мальчика Дмитрий.
– Мне Комсомольск-на-Амуре нравится, – ответил тот. – У нас там даже тигры в тайге встречаются.
– Мишатка! – зычно скомандовал Андрей Иванович с крыльца. – Возьми ноги в руки и пулей к Якову Ильичу! Зови его в гости!
– Это он мне? – взглянул на отца мальчик.
– Пошли вместе, – сказал тот.
Отец и сын зашагали к калитке. Рослый кудрявый Семен и длинный нескладный мальчишка даже со спины походили друг на друга: прямые, с горделивой посадкой головы, широкие в плечах и тонкие в талии.
Варвара проводила их долгим взглядом.
– Мишенька-то тоже хочет стать строителем.
– А я артисткой, – похвасталась глазастая Оля.
2
По лесному проселку неспешно шагала гнедая лошадка, запряженная в телегу с четырьмя близко поставленными друг к другу молочными бидонами. На краю, ближе к переднему колесу, сидел возница в коротких бумажных брюках, из-под которых высовывались волосатые ноги с черными пятками. На голове у мужчины выгоревшая кепчонка, в зубах зажата папироса. Одна нога его в такт ходу телеги покачивалась, второй он упирался в выступ передка. Хорошо смазанные оси не скрипели, подкованные копыта лошади вдавливались в серый песок.
Солнце, прорываясь сквозь ветви близко подступивших к проселку сосен, выстлало дорогу яркими полосами. День был жаркий, но здесь, в лесу, прохладно, белые облака иногда набегали на солнце, и тогда яркие полосы медленно втягивались в придорожный кустарник. Трясогузки низко перелетали через дорогу.
Лошадь с опаской ступила на растрескавшееся дно высохшей лужи, в днище телеги дробно застучали комки черной грязи. Сразу за плавным поворотом открывалось широкое зеленое поле. Со стороны дороги оно было огорожено колючей проволокой. В противоположной стороне чернели деревенские избы, баньки, вспаханные огороды сбегали к неширокой извилистой речушке, почти спрятавшейся в ивняке.
Человек на телеге даже не пошевелился, но острые глаза его зорко ощупывали зеленое поле. В самом конце его, где начинался густой сосновый бор, почти сливаясь с ним, виднелись тупорылые, с красными звездами на крыльях самолеты. Под сенью сосен стояли два свежесрубленных деревянных дома, рядом с ними выстроились четыре специальные крытые машины с антеннами на железных крышах. Послышался гул мотора, из-за леса вымахнул зеленый истребитель и сразу пошел на посадку. Какое-то время, казалось, он, растопырив шасси, наподобие жаворонка, неподвижно завис над травянистым полем, затем медленно опустился в зеленое колышащееся море и исчез из глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
– Успею, – улыбнулся Семен. – Давай к твоим?
– Посмотрите, одной сосны не стало! – остановился на лужайке напротив отчего дома Дмитрий.
– Тоня писала, что в нее прошлым летом молния ударила, – вспомнила Варя. – Пополам расщепило.
– И хата наша вроде бы меньше стала, – заметил Дмитрий, разглядывая через изгородь дом, в котором родился.
– Мама-а! Мамочка-а! – увидев на крыльце знакомую худощавую фигуру в длинной до пят юбке, звонко закричала Варя.
Ефимья Андреевна замерла на месте, потом схватилась за грудь и, не отнимая руки от сердца, поспешно стала спускаться по ступенькам. Мягкий тапок соскользнул с ее ноги, но она не остановилась, мелкими шажками семенила к калитке. Маленькая, с выбившейся черной прядью из-под сиреневой косынки, она прижалась к высокой груди старшей дочери. Дмитрий большой ладонью гладил мать по плечу.
– Мама, или ты меньше ростом стала, или я еще вырос, – улыбнулся он.
– Услышал бог мои молитвы, – сквозь слезы говорила Ефимья Андреевна. – Дождалась наконец-то! Господи, ребятишки-то какие выросли!
– Поцелуйте бабушку, – подтолкнула детей к матери Варя.
– Варя, дай же мне обнять дорогую мамашу! – возвышаясь над плачущими женщинами, пробасил Дмитрий.
Ему пришлось нагнуться, чтобы ее поцеловать.
– Вылитый батька стал, – сказала Ефимья Андреевна. – Только он в твои годы не был таким толстым.
– Это для солидности, мама, – рассмеялся Дмитрий Андреевич. – Я ведь теперь директор средней школы.
Он и впрямь сильно походил на Андрея Ивановича. Новый костюм в мелкую клетку распирала широкая грудь, полное белое лицо с выбритыми до синевы крепкими щеками было добродушным, черные волосы немного отступили со лба, образовав две неглубокие залысины, отцовские серые глаза смотрели на мать растроганно, с любовью.
– Чего же женку-то с ребятишками не привез, Митенька? – спросила Ефимья Андреевна.
– В Туле она, – коротко ответил сын. И на лицо его набежала легкая тень.
– Не хочет твоя Рая к нам, – вздохнула мать, – Сторонится.
– Дома отец-то? – перевел разговор на другое Дмитрий.
– Отсыпается после дежурства, – ответила мать.
Семен Супронович сначала пожал руку, потом нагнулся и поцеловал тещу.
– Вот твои-то, поди, обрадуются, – кивнула Ефимья Андреевна на дом Супроновича.
Они еще не дошли до калитки, как на крыльце в выпущенной поверх мятых брюк серой рубахе показался Андрей Иванович. Седые волосы растрепались на затылке. Моргая на солнце заспанными глазами и почесывая широченную грудь, он громогласно заявил:
– А мне сон такой чудной снится, будто я встречаю на путях почтовый, а он сошел с рельсов и прет прямо, грёб твою шлёп, на мою будку… А заместо машиниста там сидишь ты, Митя! Глядишь на меня, чумазый, веселый, и говоришь: «Теперя поезда, батя, могут ходить по земле, по воде и аж летать по воздуху!..»
Легко спустившись с крыльца, Андрей Иванович со всеми троекратно облобызался, внука подхватил на руки и подбросил вверх.
– В нашу, абросимовскую, породу!
Оля радостно засмеялась, а Михаил, бросив на деда исподлобья недовольный взгляд, отошел в сторону.
– Чё набычился? – хохотнул Андрей Иванович. – Хошь, закину на водонапорную башню, и будешь там сидеть до морковкиного заговенья.
– Не докинете, – проговорил тот.
– Дедушка, оттуда все-все видно? – задрала глазенки на башню Оля.
– Край света увидишь, – сказал Андрей Иванович и, пригладив большой ладонью поредевшие волосы, повел дорогих гостей в дом.
– Дядя Митя, а дедушка не показался вам маленьким? – ехидно поинтересовался Миша, шагавший рядом с Дмитрием.
– Твой дедушка самый высокий и сильный человек в поселке, – серьезно ответил тот.
– Сильнее папы? – усомнился мальчик.
– Сильнее, сильнее, – улыбнулся Семен Супронович.
– Я хочу на край света посмотреть, – озираясь на башню, произнесла Оля.
– Все говорят, что мы живем на краю света, – улыбнулся брат. – А вообще-то никакого края света не бывает, потому как земля круглая.
– У тебя, наверное, по географии «отлично»? – улыбнулся Дмитрий, слышавший этот разговор.
– «Посредственно», – пробурчал Миша.
– Врет! – воскликнула Оля. – Он круглый отличник.
– Нравится тебе Андреевка? – спросил мальчика Дмитрий.
– Мне Комсомольск-на-Амуре нравится, – ответил тот. – У нас там даже тигры в тайге встречаются.
– Мишатка! – зычно скомандовал Андрей Иванович с крыльца. – Возьми ноги в руки и пулей к Якову Ильичу! Зови его в гости!
– Это он мне? – взглянул на отца мальчик.
– Пошли вместе, – сказал тот.
Отец и сын зашагали к калитке. Рослый кудрявый Семен и длинный нескладный мальчишка даже со спины походили друг на друга: прямые, с горделивой посадкой головы, широкие в плечах и тонкие в талии.
Варвара проводила их долгим взглядом.
– Мишенька-то тоже хочет стать строителем.
– А я артисткой, – похвасталась глазастая Оля.
2
По лесному проселку неспешно шагала гнедая лошадка, запряженная в телегу с четырьмя близко поставленными друг к другу молочными бидонами. На краю, ближе к переднему колесу, сидел возница в коротких бумажных брюках, из-под которых высовывались волосатые ноги с черными пятками. На голове у мужчины выгоревшая кепчонка, в зубах зажата папироса. Одна нога его в такт ходу телеги покачивалась, второй он упирался в выступ передка. Хорошо смазанные оси не скрипели, подкованные копыта лошади вдавливались в серый песок.
Солнце, прорываясь сквозь ветви близко подступивших к проселку сосен, выстлало дорогу яркими полосами. День был жаркий, но здесь, в лесу, прохладно, белые облака иногда набегали на солнце, и тогда яркие полосы медленно втягивались в придорожный кустарник. Трясогузки низко перелетали через дорогу.
Лошадь с опаской ступила на растрескавшееся дно высохшей лужи, в днище телеги дробно застучали комки черной грязи. Сразу за плавным поворотом открывалось широкое зеленое поле. Со стороны дороги оно было огорожено колючей проволокой. В противоположной стороне чернели деревенские избы, баньки, вспаханные огороды сбегали к неширокой извилистой речушке, почти спрятавшейся в ивняке.
Человек на телеге даже не пошевелился, но острые глаза его зорко ощупывали зеленое поле. В самом конце его, где начинался густой сосновый бор, почти сливаясь с ним, виднелись тупорылые, с красными звездами на крыльях самолеты. Под сенью сосен стояли два свежесрубленных деревянных дома, рядом с ними выстроились четыре специальные крытые машины с антеннами на железных крышах. Послышался гул мотора, из-за леса вымахнул зеленый истребитель и сразу пошел на посадку. Какое-то время, казалось, он, растопырив шасси, наподобие жаворонка, неподвижно завис над травянистым полем, затем медленно опустился в зеленое колышащееся море и исчез из глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178