Суть показаний сводилась к тому, что, сбежав из больницы, где тебя пользовали опытные врачи, ты долго не протянешь.
Я улыбнулся.
– Но положение угрожающее, Джон, – сказала старая леди. – Адвокат Персевала, естественно, выступил против предложения Клоудиров, поскольку в таком случае Персевал мгновенно лишался права владения, и председатель Апелляционного суда пошел на компромисс, постановив, что тебя признают мертвым, коли не найдут в течение определенного времени. По истечении установленного срока имущество сразу же перейдет к Сайласу. Суд назначил сборщика арендной платы и проводит опись поместья.
Когда я задумался над услышанным, мне в голову пришло много соображений.
– А какой срок определили? – спросила Генриетта.
– Четыре года, считая от той даты.
– Чуть больше двух лет, считая от настоящего момента, – сказал я. – Что ж, если Клоудиры со своими подручными найдут меня, я за свою жизнь гроша ломаного не дам, поскольку Сайлас Клоудир уже очень старый человек.
Мисс Лидия улыбнулась и заметила:
– На десять с лишним лет младше меня.
Я покраснел и смешался.
– Ты хотел сказать, – продолжала она, – что он не может рассчитывать прожить очень уж долго. А поскольку по кодициллу он должен быть жив в момент твоей смерти, Клоудиры постараются убить тебя до истечения установленного судом срока.
Я кивнул.
– Им необязательно убивать тебя, – сказала мисс Лидия, – если они сумеют доказать, что ты незаконнорожденный.
Я в ужасе уставился на нее, не понимая, что она имеет в виду и что ей известно.
– Видишь ли, Джон, Клоудиры всегда пытались лишить твоего деда статуса наследника на том основании, что он не может доказать свою принадлежность к роду Хаффамов за отсутствием доказательств того, что его родители, Джеймс и Элайза, состояли в законном браке.
Теперь я понял, к чему она клонит.
– Да, – сказал я. – Я помню, мистер Эскрит упоминал об этом.
– Никаких официальных записей никогда не было представлено, а равно никаких свидетелей. Клоудиры же сумели предъявить доказательства того, что Джеймс и Элайза сожительствовали какое-то время до якобы состоявшегося бракосочетания, и это льет воду на их мельницу.
– Теперь понятно, что искал Барбеллион, когда я впервые с ним встретился! – воскликнул я.
Я повторил рассказ мистера Эдваусона об интересе мистера Барбеллиона к церковным записям, касающимся семейства Хаффамов.
– Но бракосочетание состоялось, – сказала старая леди. – Я это точно знаю, хотя и не могу доказать.
Я изумленно уставился на нее. Я еще и рта не успел раскрыть, когда меня перебили.
– Неужто ваши родственники действительно пытаются убить вас? – спросила Генриетта.
– Ну да! – воскликнул я и поведал о том, как Эмма пыталась отравить меня и как со мной обращались в сумасшедшем доме. Мисс Лидию мой рассказ чрезвычайно расстроил, но на лице Генриетты отразилось легкое сомнение.
– Если ваши собственные родственники пытаются убить вас, я не понимаю, почему вы ищете безопасности в этом доме, – сказала она.
Я не знал, стоит ли говорить ей, что, только завладев завещанием, я смогу обезопасить себя от Клоудиров.
Я взглянул на мисс Лидию, и она кивнула и промолвила:
– Мы кое-что утаили от тебя. Джон, расскажи ей.
И вот я рассказал, как Джеффри Хаффам на смертном одре составил новое завещание, когда узнал о рождении моего деда и понял, что теперь имеет возможность лишить наследства своего распутного сына, закрепив имущество за младенцем.
– Однако, – продолжал я, – после смерти Джеффри Хаф-фама Патерностер подменил последнее завещание предыдущим, сначала изъяв кодицилл, как я уже говорил. И он руководствовался теми же соображениями, поскольку, если бы ограничение прав на собственность вступило в силу, Джеймсу пришлось бы жить на содержании у своего сына.
– И возможно, именно Патерностер и был тем негодяем, – вставила мисс Лидия, – который продал завещание моему отцу.
– Так и есть, – подтвердил я.
– Так твой отец купил завещание? – воскликнула Генриетта.
– Да, причем за очень большие деньги. Ибо он понял, что поскольку Джеймс не имел права продавать поместье, значит, и сам он лишится такого права, коли об этом когда-нибудь станет известно. Я узнала обо всем лишь спустя долгое время после смерти отца и сочла сей поступок постыдным.
– Да! – вскричала Генриетта. – Низкий, несправедливый поступок! Но какое отношение это имеет к нам? Все произошло много лет назад. Какое отношение имеют дела давно минувших дней к вашему нахождению в этом доме, Джон?
Однако, прежде чем я успел ответить, мисс Лидия, вперив в нее взгляд блестящих глаз, промолвила:
– Ты же понимаешь, что я считала нужным восстановить справедливость?
– Да, понимаю, но что ты могла сделать? – спросила Генриетта. – Твой отец наверняка уничтожил завещание.
– На самом деле нет, и оно перешло во владение твоего опекуна.
Генриетта вздрогнула.
– О да, – продолжала старая леди. – Персевал в свою очередь стал извлекать выгоду из бесчестного поступка моего отца. И хотя тебе кажется, что это очень давняя история, в действительности все произошло, когда я уже была почти десятью годами старше, чем ты сейчас. Как известно Джону, случившееся отравило и даже сократило жизнь его деду и родителям. Но как ты узнаешь, история эта продолжала оказывать вредоносное влияние на ход событий и имеет самые неприятные последствия для вас обоих.
Она говорила так серьезно, что я спросил:
– Что вы хотите сказать?
– Ты ведь не понимаешь, почему мой отец, а потом его брат и теперь мой племянник не уничтожили завещание?
– Да, – согласился я. – Этот вопрос уже давно не дает мне покоя. Оно же лишает Момпессонов права владения поместьем?
– Позволь мне попробовать объяснить, – сказала старая леди. – Я говорила тебе, что утверждение подлинного завещания безуспешно оспаривалось, каковую попытку предприняли Клоудиры – мистер Николас Клоудир и его сын, Сайлас. Потерпев неудачу в данном деле, они возбудили в канцлерском суде тяжбу, которая длится по сей день. Теперь они оспаривали законность приобретения моим отцом хафемского поместья у Джеймса, и он боялся – а после него боялись сначала Огастес, потом Персевал, – что однажды они добьются успеха. А в таком случае единственным способом сохранить право Момпессонов на имущество будет представить суду завещание.
– Но почему ваш отец и мой опекун опасались, что проиграют процесс? – спросила Генриетта.
– И каким образом предъявление завещания может спасти Момпессонов? – добавил я.
– О господи, – вздохнула мисс Лидия, – я плохо объясняю. Дело в том, что, когда мистер Патерностер продавал завещание моему отцу, у них вышла крупная ссора из-за цены, и в отместку мистер Патерностер впоследствии предупредил отца, что кодицилл также по-прежнему существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Я улыбнулся.
– Но положение угрожающее, Джон, – сказала старая леди. – Адвокат Персевала, естественно, выступил против предложения Клоудиров, поскольку в таком случае Персевал мгновенно лишался права владения, и председатель Апелляционного суда пошел на компромисс, постановив, что тебя признают мертвым, коли не найдут в течение определенного времени. По истечении установленного срока имущество сразу же перейдет к Сайласу. Суд назначил сборщика арендной платы и проводит опись поместья.
Когда я задумался над услышанным, мне в голову пришло много соображений.
– А какой срок определили? – спросила Генриетта.
– Четыре года, считая от той даты.
– Чуть больше двух лет, считая от настоящего момента, – сказал я. – Что ж, если Клоудиры со своими подручными найдут меня, я за свою жизнь гроша ломаного не дам, поскольку Сайлас Клоудир уже очень старый человек.
Мисс Лидия улыбнулась и заметила:
– На десять с лишним лет младше меня.
Я покраснел и смешался.
– Ты хотел сказать, – продолжала она, – что он не может рассчитывать прожить очень уж долго. А поскольку по кодициллу он должен быть жив в момент твоей смерти, Клоудиры постараются убить тебя до истечения установленного судом срока.
Я кивнул.
– Им необязательно убивать тебя, – сказала мисс Лидия, – если они сумеют доказать, что ты незаконнорожденный.
Я в ужасе уставился на нее, не понимая, что она имеет в виду и что ей известно.
– Видишь ли, Джон, Клоудиры всегда пытались лишить твоего деда статуса наследника на том основании, что он не может доказать свою принадлежность к роду Хаффамов за отсутствием доказательств того, что его родители, Джеймс и Элайза, состояли в законном браке.
Теперь я понял, к чему она клонит.
– Да, – сказал я. – Я помню, мистер Эскрит упоминал об этом.
– Никаких официальных записей никогда не было представлено, а равно никаких свидетелей. Клоудиры же сумели предъявить доказательства того, что Джеймс и Элайза сожительствовали какое-то время до якобы состоявшегося бракосочетания, и это льет воду на их мельницу.
– Теперь понятно, что искал Барбеллион, когда я впервые с ним встретился! – воскликнул я.
Я повторил рассказ мистера Эдваусона об интересе мистера Барбеллиона к церковным записям, касающимся семейства Хаффамов.
– Но бракосочетание состоялось, – сказала старая леди. – Я это точно знаю, хотя и не могу доказать.
Я изумленно уставился на нее. Я еще и рта не успел раскрыть, когда меня перебили.
– Неужто ваши родственники действительно пытаются убить вас? – спросила Генриетта.
– Ну да! – воскликнул я и поведал о том, как Эмма пыталась отравить меня и как со мной обращались в сумасшедшем доме. Мисс Лидию мой рассказ чрезвычайно расстроил, но на лице Генриетты отразилось легкое сомнение.
– Если ваши собственные родственники пытаются убить вас, я не понимаю, почему вы ищете безопасности в этом доме, – сказала она.
Я не знал, стоит ли говорить ей, что, только завладев завещанием, я смогу обезопасить себя от Клоудиров.
Я взглянул на мисс Лидию, и она кивнула и промолвила:
– Мы кое-что утаили от тебя. Джон, расскажи ей.
И вот я рассказал, как Джеффри Хаффам на смертном одре составил новое завещание, когда узнал о рождении моего деда и понял, что теперь имеет возможность лишить наследства своего распутного сына, закрепив имущество за младенцем.
– Однако, – продолжал я, – после смерти Джеффри Хаф-фама Патерностер подменил последнее завещание предыдущим, сначала изъяв кодицилл, как я уже говорил. И он руководствовался теми же соображениями, поскольку, если бы ограничение прав на собственность вступило в силу, Джеймсу пришлось бы жить на содержании у своего сына.
– И возможно, именно Патерностер и был тем негодяем, – вставила мисс Лидия, – который продал завещание моему отцу.
– Так и есть, – подтвердил я.
– Так твой отец купил завещание? – воскликнула Генриетта.
– Да, причем за очень большие деньги. Ибо он понял, что поскольку Джеймс не имел права продавать поместье, значит, и сам он лишится такого права, коли об этом когда-нибудь станет известно. Я узнала обо всем лишь спустя долгое время после смерти отца и сочла сей поступок постыдным.
– Да! – вскричала Генриетта. – Низкий, несправедливый поступок! Но какое отношение это имеет к нам? Все произошло много лет назад. Какое отношение имеют дела давно минувших дней к вашему нахождению в этом доме, Джон?
Однако, прежде чем я успел ответить, мисс Лидия, вперив в нее взгляд блестящих глаз, промолвила:
– Ты же понимаешь, что я считала нужным восстановить справедливость?
– Да, понимаю, но что ты могла сделать? – спросила Генриетта. – Твой отец наверняка уничтожил завещание.
– На самом деле нет, и оно перешло во владение твоего опекуна.
Генриетта вздрогнула.
– О да, – продолжала старая леди. – Персевал в свою очередь стал извлекать выгоду из бесчестного поступка моего отца. И хотя тебе кажется, что это очень давняя история, в действительности все произошло, когда я уже была почти десятью годами старше, чем ты сейчас. Как известно Джону, случившееся отравило и даже сократило жизнь его деду и родителям. Но как ты узнаешь, история эта продолжала оказывать вредоносное влияние на ход событий и имеет самые неприятные последствия для вас обоих.
Она говорила так серьезно, что я спросил:
– Что вы хотите сказать?
– Ты ведь не понимаешь, почему мой отец, а потом его брат и теперь мой племянник не уничтожили завещание?
– Да, – согласился я. – Этот вопрос уже давно не дает мне покоя. Оно же лишает Момпессонов права владения поместьем?
– Позволь мне попробовать объяснить, – сказала старая леди. – Я говорила тебе, что утверждение подлинного завещания безуспешно оспаривалось, каковую попытку предприняли Клоудиры – мистер Николас Клоудир и его сын, Сайлас. Потерпев неудачу в данном деле, они возбудили в канцлерском суде тяжбу, которая длится по сей день. Теперь они оспаривали законность приобретения моим отцом хафемского поместья у Джеймса, и он боялся – а после него боялись сначала Огастес, потом Персевал, – что однажды они добьются успеха. А в таком случае единственным способом сохранить право Момпессонов на имущество будет представить суду завещание.
– Но почему ваш отец и мой опекун опасались, что проиграют процесс? – спросила Генриетта.
– И каким образом предъявление завещания может спасти Момпессонов? – добавил я.
– О господи, – вздохнула мисс Лидия, – я плохо объясняю. Дело в том, что, когда мистер Патерностер продавал завещание моему отцу, у них вышла крупная ссора из-за цены, и в отместку мистер Патерностер впоследствии предупредил отца, что кодицилл также по-прежнему существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177