– Да уж, делец из вас никудышный. Вы просто пораскиньте мозгами. Кто еще извлекает выгоду из завещания? Только не Момпессоны, поскольку, покуда вы живы, они не могут его использовать. Если они представят документ суду, вы можете объявиться и предъявить права на поместье. Завещание будет иметь для них ценность только в том случае, если они узнают о вашей смерти, а потом выдадут эту сумасшедшую девушку за своего полудурка.
Я содрогнулся, ибо не подумал о последствиях, которые может иметь для Генриетты обнаружение документа. Вероятно, угроза принудительного брака не миновала, как я полагал. Но откуда Беллринджеру столько известно о Момпессонах?
– Вы выигрываете больше всех, – продолжал он. – Ибо из нищего превратитесь в богача.
– Так чего же вы хотите от меня? – спросил я.
– Я хочу, чтобы вы согласились передать мне третью часть имущества.
– Третью часть! – воскликнул я. А потом добавил: – По-моему, вы забыли одну вещь. Я еще не достиг совершеннолетия и, следовательно, не имею права отчуждать никакое недвижимое имущество, находящееся в моем владении, или брать на себя обязательство сделать это в будущем.
– Мой дорогой друг, похоже, вы забыли, что я адвокат канцлерского суда. Разумеется, я подумал об этом. В настоящее время мне требуется лишь ваше согласие. Я подам от вашего имени заявление – действуя через третье лицо, конечно, дабы скрыть свою роль в данном деле, – призванное уведомить суд, что право наследования, заявленное претендентом со стороны Малифантов, оспаривается. Нам не составит труда затянуть процесс до вашего совершеннолетия, а затем вы напишете долговое обязательство о передаче в мою собственность части имущества.
– Я спросил единственно из любопытства, – сказал я. – Относительно предложенной вами сделки я могу дать вам ответ сейчас же. Из сказанного мной минуту назад вы заключили, что я считаю себя законным владельцем завещания, а следовательно, и поместья. Но если бы вы прислушивались к моим словам внимательнее, то услышали бы, что на самом деле я так считал в прошлом. Но теперь не считаю и, уверяю вас, никогда не соглашусь на ваше предложение.
Генри определенно удивился и, если судить по потемневшему лицу, разозлился.
– Вы безумец, – воскликнул он. – Вы унаследуете огромное состояние, коли согласитесь. Но если вы откажетесь…
– Что я и сделаю, можете не сомневаться, – вставил я.
– Тогда вы оставляете мне только два пути. Я либо продам завещание обратно сэру Дейвиду…
Тогда Генриетту снова станут принуждать выйти замуж за Тома!
– Либо же, – продолжал он, – я предложу документ наследнику Малифанту, который, конечно же, уничтожит его, а вместе с ним и ваш шанс когда-либо унаследовать поместье.
– Повторяю, мне все равно.
– Правда? Но вы забываете, что в обоих случаях противной стороне нужна ваша смерть: Момпессонам – чтобы наследницей стала девушка; а претенденту Малифанту – чтобы вступить в права наследства согласно кодициллу.
По выражению его лица я понял, что он угрожает.
Слова Генри странным образом напомнили мне о выборе, предложенном мне моей матерью много лет назад, но сейчас условия противопоставлялись резче, ибо речь шла не о богатстве и опасности против бедности и безопасности, а о выборе, напрямую связанном с моими личными интересами. И, хотя Генри не знал этого, выбор был тем труднее, что от него зависела судьба Генриетты. Отказываясь от богатства и безопасности, я обрекал ее на брак с Томом. И все же я не колебался.
– Я уже дал вам ответ, – сказал я. – И уверяю вас, я никогда не передумаю. Однажды я решил пойти почти на все, лишь бы только получить наследство, ибо полагал, что Справедливость на моей стороне. Но я поступал неправильно и в результате причинил много вреда и горя себе и, что гораздо хуже, другим.
Мне кажется, покуда я не произнес последние слова, Генри считал мой отказ уловкой, выдающей единственно желание поторговаться, но сейчас он понял, что я говорил совершенно серьезно.
– По-вашему, одно то обстоятельство, что ваши действия причинили вред другим людям, свидетельствует о том, что Справедливость не на вашей стороне? – насмешливо спросил он. – Какой наивный взгляд на вещи! Ужели вы думаете, что Справедливость вознаграждается, а неверные поступки караются?
– Вы опять поняли меня неправильно. Я по-прежнему считаю, что Справедливость на моей стороне, но в конце концов убедился в одном: я не имею права на Справедливость. Само общество несправедливо.
– Вы с такой легкостью рассуждаете о Справедливости и Несправедливости! – вдруг вскричал он с необычайной злобой. – Да что вы в них понимаете?! Какое право имеете вы, потомок Хаффамов и Клоудиров, говорить о Справедливости, когда два ваших семейства – и проклятые Момпессоны – обошлись столь несправедливо с моей семьей?
– О чем вы говорите? – спросил я в крайнем изумлении.
– Я имею такое же право на долю имущества, как и вы. Если бы мой прадед получил то, что ему причиталось по справедливости…
Он осекся на полуслове, осознав, что сказал лишнее, и с минуту сидел молча, стараясь овладеть собой.
Право на долю имущества? Так, значит, он состоит в какой-то родственной связи с моей семьей?
Генри поднялся с кресла и сказал:
– Если вы передумаете, вы знаете, где меня найти. Времени у нас осталось немного, поскольку установленный законом срок истечет довольно скоро.
– Я дал вам свой ответ, – сказал я.
– В таком случае приготовьтесь к возможным неприятным последствиям, – бросил он и вышел из комнаты.
Я уселся в кресло, чтобы поразмыслить над значением всего услышанного. В первую очередь я попытался понять, кто же именно притязает на наследство со стороны Малифантов и откуда Генри известна личность претендента. Сам я был связан с ним через Стивена Малифанта. Неужели Стивена отослали в школу Квигга (тем самым обрекая на смерть) именно потому, что он обладал правами наследования? В таком случае не является ли претендентом тетка Стивена или кто-либо из ее близких родственников? Если это предположение верно, значит, сам Генри состоит в родственной связи с претендентом. Может даже, он сам и есть претендент со стороны Малифантов? Однако сделанное им предложение плохо сообразуется с данной гипотезой, поскольку в таком случае он, безусловно, уничтожил бы завещание. (Если только не вел свою игру еще хитрее, чем я думал.) Однако его упоминание о правах своей семьи наводило на мысль, что он состоит в каком-то родстве со мной. Имеет ли он отношение к одному из пяти семейств, пошедших от Генри Хаффама: Хаффамы, Момпессоны, Клоудиры, Палфрамонды и Малифанты? И если да, к какой ветви родословного древа относится?
Погруженный в размышления, я не заметил, как наступил вечер, и в конце концов обнаружил, что сижу в полной темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177