Несколько раз я виделся с Джоуи и его матерью и знал, что в случае крайней нужды могу обратиться за помощью к ним, но одна эта мысль приводила меня в содрогание. Я частенько задавался вопросом, как там поживает леди Момпессон – или, точнее Генриетта, – и несколько раз проходил мимо дома на Брук-стрит. Он казался пустым и заброшенным. Время от времени я покупал газеты и пробегал глазами колонки светской хроники, но ни разу не нашел упоминания ни об одной из них.
Здесь можно упомянуть, что Эскрит, в совершенном умопомрачении, умер в сумасшедшем доме через пару недель после убийства Сансью, даже не успев предстать перед Большим жюри.
Глава 124
Потом однажды ко мне явился незнакомый человек. Он представился мистером Эшбернером, ростовщиком, и сообщил, что хочет сделать мне следующее предложение: он готов ссудить меня деньгами под мои виды на будущее. Когда я выразил удивление его осведомленностью о моих обстоятельствах, он заметил, что подобного рода осведомленность является основой его ремесла, но не пожелал раскрыть мне свои источники. Я отказался по возможности вежливее (но боюсь, недостаточно вежливо!).
Сей случай поверг меня в раздумья, ибо наводил на мысль, что кому-то известно, в чьих именно руках находится завещание. Впрочем, скорее всего, известно было только об ежегодном доходе с поместья, в каковом случае напрашивалось предположение, что у меня есть все шансы вытребовать последний – хотя едва ли сейчас рента составляла значительную сумму. Я подумал о том, сколько добра мог бы я сделать ближним, когда бы имел хоть немного денег. Я помог бы мальчикам из школы Квигга, попытался бы вызволить из сумасшедшего дома старого мистера Ноллота, позаботился бы о мистере Пентекосте, который, наверное, по-прежнему сидит во Флите, и даже о мистере Силверлайте. А если мне удастся вытребовать себе ежегодный доход, который не сумела получить моя мать, я в известном смысле восстановлю справедливость, размышлял я.
И вот я написал мистеру Барбеллиону и, получив от него приглашение, отправился к нему в контору по адресу Керситор-стрит, 35. Мистер Барбеллион объяснил мне, что сейчас, когда поместье находится в процессе отчуждения в пользу государства, всеми делами там заведует управляющий выморочным имуществом, назначенный канцлерским судом; и предупредил меня, что сопряженные с этим злоупотребления и халатность в самые ближайшие годы полностью разорят поместье. Он ясно дал мне понять, что больше не защищает интересы Момпессонов, и даже предупредил меня, что леди Момпессон пытается спасти все, что только может, от конфискации, а следовательно, наши с ней интересы столкнутся, коли я вообще стану настаивать на каких-либо своих требованиях. Его искренность произвела на меня глубокое впечатление.
Мистер Барбеллион выразил готовность защищать мои интересы, если я решу предъявить претензии на ежегодный доход или (коли завещание находится в моих руках) на само поместье; и снова попытался выведать, у меня все-таки оно или нет. Не солгав ни единым словом, я уклонился от прямого ответа и заявил, что меня интересует лишь рента. Я напомнил мистеру Барбеллиону, что в своем письме он выражал уверенность в успешном исходе данного дела, и спросил, как он думает, сколько времени займет процесс и сколько денег на него потребуется. Он ответил, что, вероятно, не более пяти лет, и я начал понимать, что порой такие сроки считаются небольшими. Я сказал, что желал бы нанять его, но у меня нет денег. Он сказал, что с радостью выслушает мои распоряжения, а что касается до денег, то у него есть одно-другое соображение на сей счет. И спросил, подумал ли я, есть ли у меня право претендовать на дедово поместье? Я не сразу понял, о чем он говорит, а когда понял, твердо заявил, что поместье меня совершенно не интересует. Мистер Барбеллион заметно удивился и сказал, что у него есть кое-какие планы относительно упомянутой собственности, которые в данный момент он предпочел бы не раскрывать, и что, с моего позволения, он станет действовать в этом направлении, но не предпримет никаких шагов без моего ведома. Затем, к великому моему изумлению, он предложил ссудить меня деньгами до лучших времен и добавил, что будет премного доволен, если я хотя бы частично восстановлюсь в своих правах.
Тут я совершенно растерялся. Неужели я всегда неверно судил о нем? И на самом деле он был благородным человеком, верящим в справедливость? Я недоуменно уставился на улыбающегося мистера Барбеллиона. С другой стороны, может, он сам рассчитывает получить долю хафемской недвижимости и пытается уловить меня в свои сети?
Очевидно, догадавшись о моих сомнениях, мистер Барбеллион объяснил, что почти всю свою профессиональную жизнь он был связан с хафемским поместьем, ибо еще совсем молодым человеком работал на отца сэра Персевала, сэра Огастеса, который предпринял ряд мер по приведению в порядок земельных владений, заброшенных его сыном. Поэтому ему больно видеть, как поместье приходит в упадок. Он положил много сил на внедрение различных хозяйственных усовершенствований, многие из которых вводил в течение двадцати лет после смерти сэра Огастеса, вопреки желанию сэра Персевала, человека глубоко консервативного и ненавидящего любого рода перемены. Единственным его союзником была леди Момпессон, но и она тоже не всегда заботилась о будущем. Однако сильнее всего он расстроился, когда лет десять-двенадцать назад обнаружил, что Ассиндер постоянно присваивал рентные доходы и подделывал счета. Хотя в конце концов он с великим трудом убедил леди Момпессон, что это правда, сэр Персевал так никогда и не поверил, что племянник старого верного слуги может его обманывать; и он был глубоко уязвлен проявленным недоверием к своему мнению.
Когда я сообщил мистеру Барбеллиону о своей обеспокоенности некоторыми аспектами политики, проводившейся землевладельцами, он счел необходимым указать мне, что единственно алчность Ассиндера повинна в том, что политика огораживания общинных земель и ликвидации поселений столь тяжело отразилась на бедняках. В заключение он сказал, что со времени перехода имения в собственность сэра Дейвида, который не желал вкладывать ни пенни в землю, он, Барбеллион, ни на шаг не продвинулся в деле внедрения хозяйственных усовершенствований; и что он хочет лишь восстановить справедливость и не только вернуть поместье законному владельцу, но и привести последнее в такое состояние, в каком оно находилось к моменту смерти его первого работодателя.
Когда мистер Барбеллион закончил, я с минуту молчал, а потом сказал, что глубоко тронут его предложением, но он должен понять: меня интересует только ежегодная рента. У меня нет желания претендовать на само поместье, ибо в конце концов я пришел к выводу, что большое богатство представляет равно большую опасность для нравственности владельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Здесь можно упомянуть, что Эскрит, в совершенном умопомрачении, умер в сумасшедшем доме через пару недель после убийства Сансью, даже не успев предстать перед Большим жюри.
Глава 124
Потом однажды ко мне явился незнакомый человек. Он представился мистером Эшбернером, ростовщиком, и сообщил, что хочет сделать мне следующее предложение: он готов ссудить меня деньгами под мои виды на будущее. Когда я выразил удивление его осведомленностью о моих обстоятельствах, он заметил, что подобного рода осведомленность является основой его ремесла, но не пожелал раскрыть мне свои источники. Я отказался по возможности вежливее (но боюсь, недостаточно вежливо!).
Сей случай поверг меня в раздумья, ибо наводил на мысль, что кому-то известно, в чьих именно руках находится завещание. Впрочем, скорее всего, известно было только об ежегодном доходе с поместья, в каковом случае напрашивалось предположение, что у меня есть все шансы вытребовать последний – хотя едва ли сейчас рента составляла значительную сумму. Я подумал о том, сколько добра мог бы я сделать ближним, когда бы имел хоть немного денег. Я помог бы мальчикам из школы Квигга, попытался бы вызволить из сумасшедшего дома старого мистера Ноллота, позаботился бы о мистере Пентекосте, который, наверное, по-прежнему сидит во Флите, и даже о мистере Силверлайте. А если мне удастся вытребовать себе ежегодный доход, который не сумела получить моя мать, я в известном смысле восстановлю справедливость, размышлял я.
И вот я написал мистеру Барбеллиону и, получив от него приглашение, отправился к нему в контору по адресу Керситор-стрит, 35. Мистер Барбеллион объяснил мне, что сейчас, когда поместье находится в процессе отчуждения в пользу государства, всеми делами там заведует управляющий выморочным имуществом, назначенный канцлерским судом; и предупредил меня, что сопряженные с этим злоупотребления и халатность в самые ближайшие годы полностью разорят поместье. Он ясно дал мне понять, что больше не защищает интересы Момпессонов, и даже предупредил меня, что леди Момпессон пытается спасти все, что только может, от конфискации, а следовательно, наши с ней интересы столкнутся, коли я вообще стану настаивать на каких-либо своих требованиях. Его искренность произвела на меня глубокое впечатление.
Мистер Барбеллион выразил готовность защищать мои интересы, если я решу предъявить претензии на ежегодный доход или (коли завещание находится в моих руках) на само поместье; и снова попытался выведать, у меня все-таки оно или нет. Не солгав ни единым словом, я уклонился от прямого ответа и заявил, что меня интересует лишь рента. Я напомнил мистеру Барбеллиону, что в своем письме он выражал уверенность в успешном исходе данного дела, и спросил, как он думает, сколько времени займет процесс и сколько денег на него потребуется. Он ответил, что, вероятно, не более пяти лет, и я начал понимать, что порой такие сроки считаются небольшими. Я сказал, что желал бы нанять его, но у меня нет денег. Он сказал, что с радостью выслушает мои распоряжения, а что касается до денег, то у него есть одно-другое соображение на сей счет. И спросил, подумал ли я, есть ли у меня право претендовать на дедово поместье? Я не сразу понял, о чем он говорит, а когда понял, твердо заявил, что поместье меня совершенно не интересует. Мистер Барбеллион заметно удивился и сказал, что у него есть кое-какие планы относительно упомянутой собственности, которые в данный момент он предпочел бы не раскрывать, и что, с моего позволения, он станет действовать в этом направлении, но не предпримет никаких шагов без моего ведома. Затем, к великому моему изумлению, он предложил ссудить меня деньгами до лучших времен и добавил, что будет премного доволен, если я хотя бы частично восстановлюсь в своих правах.
Тут я совершенно растерялся. Неужели я всегда неверно судил о нем? И на самом деле он был благородным человеком, верящим в справедливость? Я недоуменно уставился на улыбающегося мистера Барбеллиона. С другой стороны, может, он сам рассчитывает получить долю хафемской недвижимости и пытается уловить меня в свои сети?
Очевидно, догадавшись о моих сомнениях, мистер Барбеллион объяснил, что почти всю свою профессиональную жизнь он был связан с хафемским поместьем, ибо еще совсем молодым человеком работал на отца сэра Персевала, сэра Огастеса, который предпринял ряд мер по приведению в порядок земельных владений, заброшенных его сыном. Поэтому ему больно видеть, как поместье приходит в упадок. Он положил много сил на внедрение различных хозяйственных усовершенствований, многие из которых вводил в течение двадцати лет после смерти сэра Огастеса, вопреки желанию сэра Персевала, человека глубоко консервативного и ненавидящего любого рода перемены. Единственным его союзником была леди Момпессон, но и она тоже не всегда заботилась о будущем. Однако сильнее всего он расстроился, когда лет десять-двенадцать назад обнаружил, что Ассиндер постоянно присваивал рентные доходы и подделывал счета. Хотя в конце концов он с великим трудом убедил леди Момпессон, что это правда, сэр Персевал так никогда и не поверил, что племянник старого верного слуги может его обманывать; и он был глубоко уязвлен проявленным недоверием к своему мнению.
Когда я сообщил мистеру Барбеллиону о своей обеспокоенности некоторыми аспектами политики, проводившейся землевладельцами, он счел необходимым указать мне, что единственно алчность Ассиндера повинна в том, что политика огораживания общинных земель и ликвидации поселений столь тяжело отразилась на бедняках. В заключение он сказал, что со времени перехода имения в собственность сэра Дейвида, который не желал вкладывать ни пенни в землю, он, Барбеллион, ни на шаг не продвинулся в деле внедрения хозяйственных усовершенствований; и что он хочет лишь восстановить справедливость и не только вернуть поместье законному владельцу, но и привести последнее в такое состояние, в каком оно находилось к моменту смерти его первого работодателя.
Когда мистер Барбеллион закончил, я с минуту молчал, а потом сказал, что глубоко тронут его предложением, но он должен понять: меня интересует только ежегодная рента. У меня нет желания претендовать на само поместье, ибо в конце концов я пришел к выводу, что большое богатство представляет равно большую опасность для нравственности владельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177