– Мне очень жаль, Памплин. Но боюсь, вам придется ответить за последствия.
– Право же, Беллринджер! Я оказался втянутым в эту историю по вашей вине. Я согласился сделать вам одолжение, поскольку вы выручали меня в прошлом. Вы можете не упоминать моего имени, коли все же пойдете к судье?
– Едва ли. Мне нужен свидетель, который подтвердит мою непричастность к произошедшему.
– Вашу непричастность! А я? Мы с вами оба невиновны, но как будет звучать наша история, коли попадет в газеты? В полицейских судах вечно околачиваются чертовы репортеры в ожидании подобных сенсаций. И вообще, почему судья должен нам поверить? Мне самому все это кажется неправдоподобным: пропавший наследник, таинственный документ… И какой-то юнец в центре всех событий! Похоже, вы забываете о моих обстоятельствах. Это может положить конец всем моим надеждам на повышение.
– Да с какой стати вам волноваться на сей счет? Вы ведь и так не бедствуете, верно? Однако рассвет еще только занимается, а я чертовски голоден. Давайте-ка позавтракаем, прежде чем предпринимать какие-либо шаги.
– Отличная мысль. «Дерево какао» уже наверняка открылся.
– Тогда ступайте вперед, а я спущусь следом, когда умоюсь и переменю платье.
Я услышал приближающиеся шаги и проворно отскочил от двери.
Услышанного оказалось достаточно, чтобы рассеять все мои подозрения.
Дверь отворилась, и мистер Памплин застыл на пороге, изумленно уставившись на меня. Казалось, он на мгновение решил, что я восстал из мертвых, и перед лицом такого чуда поколебался во всех самых глубочайших своих убеждениях. Он молча отступил назад в комнату, с отвисшей челюстью, а я вошел за ним следом.
Генри повернулся и явил моему взору почти такое же ужасное зрелище, какое представлял собой я: лицо у него было в синяках, а на сильно порванной рубашке темнели пятна крови.
Несколько секунд он смотрел на меня с самым странным выражением, а затем вскричал:
– Мой дорогой Джон! Это вы! Слава богу, вы живы!
Он шагнул вперед и крепко обнял меня, невзирая на мою грязную мокрую одежду. В своем ослабленном состоянии я растрогался в буквальном смысле до слез, когда Генри выказал столь искреннюю радость при моем появлении.
– Я ужасно рад видеть вас целым и невредимым, старина, – сказал мистер Памплин, наконец овладев собой. – Это избавляет меня от значительных неудобств, можете мне поверить.
Генри заботливо провел меня к креслу у камина.
– Что с вами стряслось? – спросил он. А потом с предостерегающим видом взглянул на своего друга, который внимательно смотрел на нас, и добавил приглушенным голосом: – Расскажете все, когда он уйдет.
Я сознавал опасность и, хотя хотел многое рассказать и задать много вопросов, промолчал.
– Впрочем, представляется совершенно очевидным, что вам удалось спастись, – продолжал Генри более натуральным тоном. – И не утруждайте себя рассказом о том, каким именно образом.
– А что случилось с вами? – спросил я.
Генри рассмеялся.
– Ваши друзья повалили меня на землю и хорошенько попинали ногами. Когда они ушли, мы с Чарльзом с полчаса самым комичным образом блуждали в тумане, пытаясь найти друг друга.
– Комичным! – с возмущением воскликнул священник.
– Сейчас мне очень смешно вспоминать, хотя тогда было не до смеха. Видите ли, Джон, я все время невольно пугал Чарльза до смерти, и он убегал всякий раз при моем приближении, принимая меня за одного из налетчиков. Но в конце концов мы таки нашли друг друга. Потом мы отправились на поиски патрульных, но, разумеется, нигде не нашли. В такие туманные ночи бравые блюстители порядка предпочитают сидеть в тепле и безопасности в караульном помещении. Мы решили вернуться ко мне и привести себя в порядок, прежде чем отправиться к судье. – Потом, взглянув на меня с предостерегающей улыбкой, Генри повернулся к другу и сказал: – Будьте другом, Памплин, сходите закажите нам завтрак, хорошо?
– Хорошо, – довольно раздраженно ответил священник и вышел.
Едва лишь дверь за ним закрылась, Генри заговорщицки улыбнулся и сказал:
– Быстренько расскажите мне все, пока он не вернулся. И переоденьтесь в сухое.
Он дал мне халат, и за разговором я снял с себя насквозь промокшие одежды и развесил перед камином.
– На нас напали приспешники Сайласа Клоудира, который в согласии с кодициллом является претендентом на наследство. Он попытался убить меня, но я спасся, а вот он погиб.
– Погиб? – повторил Генри.
– Да. Но прежде успел уничтожить документ.
– Вы уверены, что он умер? – спросил Генри.
– Абсолютно уверен, – ответил я, несколько удивившись, что судьба старика интересует моего друга больше, чем судьба завещания. Я вкратце рассказал о случившемся, а под конец спросил: – Как по-вашему, что мне теперь делать? Может, пойти к полицейскому судье?
– А какой смысл? – довольно рассеянно спросил Генри.
– Пожалуй, никакого, – согласился я. – Ведь мне больше не грозит опасность со стороны семейства Клоудиров – вернее, Портьюсов, – поскольку они не имеют права претендовать на поместье теперь, когда я пережил старика.
– Да, – пробормотал Генри. – Они не имеют права.
После непродолжительной паузы он сказал:
– Если вы сейчас объявитесь, возникнут серьезные осложнения.
Я удивленно уставился на него.
– В судебном процессе! – пояснил он, увидев мое недоумение.
Несколько мгновений мы оба молчали.
– Сейчас вы сохраняете поместье во владении Момпессонов! – воскликнул Генри.
– Да, верно, – сказал я. – Но также подвергаюсь опасности.
– Какой опасности? – живо спросил он.
– С уничтожением завещания кодицилл остается в силе, и если я не объявлюсь до истечения срока действия последнего, поместье перейдет к наследнику Джорджа Малифанта. Таким образом, все равно остаются люди, которым выгодна моя смерть.
– Здесь вы делаете необоснованное предположение, – сказал Генри.
– Прошу прощения? – сказал я.
– Вы уверены, что такой наследник существует? Я лично никогда не слышал о претенденте на имущество со стороны семейства Малифантов.
Я немного растерялся: похоже, он хорошо знал обстоятельства процесса и родословную участвующих в нем сторон.
– Вы правы, – сказал я. – Линия рода могла пресечься, и в таком случае мне ничего не грозит. Но что тогда будет с поместьем? Оно останется во владении Момпессонов?
– Ни в коем случае. Они имеют право на владение поместьем, только пока вы живы. Если вас объявят мертвым и со стороны Джорджа Малифанта не найдется наследника, поместье отойдет к британской короне как выморочное имущество.
Таким образом, от моего решения, скрываться ли мне по-прежнему или все-таки объявиться, зависела судьба Момпессонов. Эта мысль доставила мне глубокое удовлетворение, и я с минуту смаковал ее в молчании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177