– Отец все в том же состоянии, – сказал он мне в спину, ибо в спешке я забыл справиться о здоровье мистера Дигвида.
Я повернулся к нему, но он уже торопливо шагал прочь.
В течение последующей недели я ни на шаг не продвинулся к цели – только получше уяснил распорядок дня в доме. В следующее воскресенье Боб усерднее обычного заботился о репутации господ. Когда я вошел в общую столовую напомнить ему (по распоряжению Бесси), что пора отнести подносы с холодной закуской мисс Лидди, мисс Генриетте и гувернантке, мисс Филлери, он встал и, сильно пошатываясь, сделал несколько шагов. Присутствовавшие там лакеи и служанки рассмеялись.
– Черт побери, дайте мне пару минут, и я буду как стеклышко, – заплетающимся языком проговорил Боб, но тут же резко качнулся назад и шлепнулся обратно на скамью. – Одному из вас придется подменить меня, – сказал он, глядя на своих собратьев.
– Только не я, – решительно заявил Уилл.
Остальные высказались примерно в том же духе.
– Посылай своего подручного, раз ты сам на ногах не стоишь, – посоветовал Нед.
– Слышал? – обратился ко мне Боб. – Надень-ка белый фартук и отнеси подносы наверх. Только не попадайся никому на глаза.
– Тебе достанется, коли она наябедает Ассиндеру, – предостерег Боба Уилл.
– Кто? – спросил Боб.
– Да эта стерва, – ответил Уилл несколько загадочно, и все поддакнули нестройным хором.
– Ассиндер! – воскликнул Боб. – Да я не боюсь Ассиндера. Это он должен меня бояться.
Все рассмеялись, но не очень любезно, поскольку Боба, мне кажется, недолюбливали.
Однако дело кончилось тем, что через несколько минут я, нагруженный тремя подносами, несколькими довольно бессвязными указаниями Боба и многочисленными советами лакеев – по большей части каверзными, призванными сбить меня с толку и оконфузить потехи ради, – я поднялся по задней лестнице и через обитую сукном дверь вышел на площадку второго этажа. Я дрожал от радостного возбуждения, впервые оказавшись наверху один.
Но, шагая по коридору, я вдруг со страхом увидел идущую мне навстречу экономку. Она остановилась и изумленно уставилась на меня.
– А ты что здесь делаешь, скажи на милость? – осведомилась она.
– Прошу прощения, миссис Пепперкорн… – пролепетал я. – Мистер Боб… я имею в виду, Эдвард… ему нездоровится, и потому я вместо него несу ужин.
– Хорошо, – сказала экономка. – Но я поговорю с мистером Такаберри, можешь не сомневаться. И не забудь передать мои слова Эдварду.
Она прошествовала мимо, и мгновением позже я постучал в дверь гувернантки.
– Войдите, – раздался повелительный женский голос. Я вошел и увидел перед собой даму средних лет, которая сидела в кресле у камина, в довольно бедно обставленной гостиной. Напротив нее, спиной ко мне сидела молодая леди, на которую я не смел даже взглянуть.
– Кто ты такой? – резко спросила мисс Филлери.
– Прошу прощения, мисс, – сказал я. – Я новый прислужник, Дик.
Боковым зрением я заметил, что молодая леди повернула голову и посмотрела на меня, заслышав мой голос, но не сводил глаз с сурового лица дамы.
– А почему ты здесь?
– Бобу нездоровится, мисс.
– Бобу? О ком это ты? – спросила она, раздраженно передернув плечами.
– Эдварду, мисс.
– Как ты смеешь являться сюда без ливреи!
– Прошу прощения, мисс, но я не ливрейный слуга.
– Неужели? Тогда передай мистеру Такаберри, чтобы ко мне никогда впредь не присылали неливрейных слуг.
Сие распоряжение свидетельствовало о столь превратном представлении о характере моих отношений с дворецким, что я счел необходимым указать даме на ее заблуждение.
– Извините, мисс, думаю, вам лучше самой сказать ему это.
Ее лицо побелело, а глаза превратились в крохотные черные точечки.
– Да как ты смеешь дерзить!
– Я не хотел дерзить, мисс. Я просто имел в виду, что мистер Такаберри не станет меня слу…
– Меня не интересует, что ты имел в виду, – перебила она. – И я не намерена препираться с тобой. Заканчивай свою работу и убирайся вон. Я доложу обо всем самому мистеру Ассиндеру.
Теперь я понял, о ком отзывались лакеи в столь нелестных выражениях! Я поставил два подноса на выдвижную доску буфета и взял с верхнего накрытые крышками блюда и столовые приборы. Когда я принялся сервировать стол в соответствии с указаниями Боба, молодая леди поднялась с кресла и подошла, словно собираясь сесть на свое место.
Мы перекинулись быстрыми взглядами, и я узнал свою маленькую неулыбчивую подругу, которую трижды встречал в Хафеме и несколько раз видел входящей в двери и выходящей на улицу, когда наблюдал за домом. Она была почти моего роста и очень тоненькая. Лицо ее – бледность которого подчеркивали черные волосы – стало длиннее и уже, хотя носило все то же грустное выражение, и имело слишком заостренные черты, чтобы считаться красивым в общепринятом смысле слова. Казалось, скользнувший по мне взгляд не выражал ничего, помимо праздного любопытства, и я почувствовал жгучее разочарование; но, усевшись на стул, Генриетта положила левую ладонь на стол, а потом посмотрела на меня в упор и почти сразу опустила глаза на свою руку. Я с изумлением увидел, что она слегка приподняла один палец и обращает мое внимание на кольцо, которое я подарил ей в хафемском парке много лет назад. Я посмотрел на нее, стараясь сохранять невозмутимый вид, и она ответила мне взглядом, глубоко меня поразившим. Он был пытливым и напряженным, словно я предлагал ей какую-то долгожданную возможность. Мне очень хотелось подтвердить такое ее предположение, но под пристальным взором гувернантки я не осмелился. Я стрельнул глазами в сторону мисс Филлери: хотя Генриетта сидела спиной к ней, она, похоже, заметила, что мы с ее подопечной обменялись взглядами.
– Мисс Генриетта, – сказала она, – предоставьте прислужнику заниматься своим делом.
В полуобморочном состоянии я закончил накрывать на стол, взял с буфета оставшийся поднос и – не забыв отвесить у двери низкий поклон, важность которого настойчиво подчеркивал Боб, – покинул комнату.
В коридоре я ненадолго остановился, стараясь овладеть собой, ибо встреча с Генриеттой в таких обстоятельствах воскресила в памяти прошлое, и в частности последнее лето в деревне.
Однако, боясь оказаться уличенным в безделье, я через несколько секунд двинулся дальше по коридору и вскоре достиг покоев мисс Лидии. Постучав и открыв дверь, я обнаружил перед собой крохотную старую даму, с изборожденным глубокими морщинами лицом, но с самыми ясными голубыми глазами из всех, какие мне доводилось видеть в жизни. Комнатка была маленькая, но уютная, и обитательница оной сидела в старом кресле с подлокотниками у камина, в старомодном муслиновом платье, очках в роговой оправе и черных митенках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177