Представляю себе, сколько было бы пролито слез! Уже за одно то, что барышня Баочай сдержалась, она достойна уважения! Я думала, она рассердится, но мои опасения оказались напрасными. Барышня Баочай поистине великодушна. Но Баоюй этого не оценил и стал ее избегать! А вот к барышне Дайюй всякий раз бегает просить прощения.
— Дайюй никогда не говорила глупостей! — отрезал Баоюй. — Иначе я давно поссорился бы с ней!
— Значит, ты считаешь, что это глупости? — спросили Сянъюнь и Сижэнь.
Дайюй, надо вам сказать, знала о приезде Сянъюнь и была уверена, что Баоюй сразу побежит к ней и заведет разговор о цилине. Поэтому она подумала:
«В последнее время Баоюй увлекается чтением частных жизнеописаний и неофициальных историй выдающихся людей и знаменитых красавиц, которые соединяли свою судьбу с помощью различных безделушек: утки с селезнем, фениксов, яшмовых колец и золотых подвесок; платков и поясов. Эти пустяковые вещицы способствовали соединению влюбленных!»
Заметив у Баоюя золотого цилиня, Дайюй испугалась, что эта безделушка может отдалить от нее Баоюя, который совершит с Сянъюнь то, о чем говорится в любовных романах. Поэтому она тоже пошла к Сижэнь, чтобы узнать, что да как, но в комнату не вошла, а осталась за дверью. Она не ожидала, что Сянъюнь заведет речь о житейских делах, а Баоюй скажет: «Дайюй никогда не говорит подобных глупостей, иначе я давно поссорился бы с ней!»
Эти слова и обрадовали, и встревожили Дайюй, и она невольно вздохнула. Разумеется, хорошо, что в Баоюе она не ошиблась, что он и в самом деле верный, преданный друг. Но зачем он так открыто говорит о своих самых заветных чувствах? И в то же время дружит с остальными девушками! И потом, эти разговоры о «золоте» и «яшме»! Яшма касается только их двоих. А при чем здесь Баочай? Затем Дайюй вспомнила, что рано осиротела и, хотя родственники о ней заботятся, она все равно одинока.
Дайюй жила в постоянной тревоге, и это усугубляло ее болезнь. Врач сказал, что слабое дыхание и малокровие могут привести к чахотке. Значит, ей не прожить долго. Но стань Баоюй другом ее жизни, она не была бы так несчастна!
От этих печальных мыслей на глаза навернулись слезы. Дайюй так и не решилась войти и, утирая слезы, ушла.
Баоюй между тем оделся и вышел из дому. Заметив впереди Дайюй, которая медленно шла, утирая слезы, он подбежал к ней и спросил:
— Куда направляешься, сестрица? Ты снова плачешь! Кто тебя обидел?
Дайюй через силу улыбнулась.
— Я не плачу.
— Неправда! У тебя глаза мокрые! — Баоюй хотел вытереть ей слезы, но Дайюй отстранилась, сказав:
— Опять, видно, собрался умирать! Нечего распускать руки!
— Прости меня, сестрица, — произнес Баоюй, — это я случайно! Забыл, что речь идет о жизни и смерти.
— Стоит ли говорить о смерти! — язвительно заметила Дайюй. — Хотела бы я знать, что было бы с тобой, потеряй ты золото или цилиня!
Эти слова задели Баоюя за живое, и, подойдя вплотную к девушке, он спросил:
— Ну что ты без конца твердишь одно и то же? Хочешь рассердить меня или накликать на мою голову беду?
Вспомнив о недавней ссоре, Дайюй пожалела о сказанном и примирительно произнесла:
— Не сердись, я не хотела тебя обидеть. Ну что такого я сказала? Погляди, у тебя от волнения даже все жилы вздулись и на лице выступил пот!
Она вынула платочек и принялась вытирать Баоюю лицо. Тот долго в упор смотрел на нее, а потом сказал:
— Напрасно ты беспокоишься!
— А разве я беспокоюсь? — удивилась Дайюй. — Объясни, почему я должна беспокоиться?
— Неужто ты меня не поняла? — Баоюй вздохнул. — И все мои чувства напрасны? А может быть, я тебя не понимаю? Тогда нечего удивляться, что ты постоянно на меня сердишься!..
— Я и в самом деле не поняла, о каком беспокойстве ты говоришь, — уверяла Дайюй.
— Эх, сестрица! — покачал головой Баоюй. — Уж лучше бы ты меня не обманывала! Но если ты действительно не поняла, о чем идет речь, значит, я не только понапрасну изливал свои чувства, но и обманулся в твоих. Ведь ты болеешь только потому, что все время обо мне беспокоишься. Тебе вредно волноваться, от этого болезнь обостряется.
На Дайюй эти слова подействовали, как удар грома, до того искренними они были, исторгнутыми из самой глубины души. Она хотела что-то ответить, но не могла, только смотрела на Баоюя широко раскрытыми глазами. Баоюю тоже хотелось ей сказать о многом, но он до того растерялся, что слова не мог вымолвить.
Так они долго стояли, потом Дайюй кашлянула, из глаз ее покатились слезы, и она зашагала прочь.
Баоюй бросился за ней.
— Дорогая сестрица, постой! Позволь сказать тебе хоть слово!
Дайюй оттолкнула его:
— Что ты мне можешь сказать? Я все давно знаю!
И, даже не оглянувшись, она пошла дальше. Баоюй, оторопев, смотрел ей вслед.
Баоюй, надо вам сказать, уходил из дому с такой поспешностью, что даже забыл веер, и Сижэнь, схватив его, бросилась за Баоюем вдогонку. Вдруг она заметила, что Баоюй о чем-то беседует с Дайюй, потом Дайюй неожиданно ушла, а Баоюй так и остался стоять на месте. Сижэнь подошла к нему и сказала:
— Как же ты ушел без веера? Хорошо, что я заметила и догнала тебя!
Баоюй, поглощенный своими мыслями, даже не заметил, кто перед ним, и задумчиво произнес:
— Дорогая сестрица! Сейчас впервые я набрался смелости и хочу открыть тебе свои чувства, пусть даже за это мне грозит смерть! Я тоже из-за тебя болею, хотя никому об этом не говорю. И, видимо, излечусь, лишь когда выздоровеешь ты. Даже во сне мысли о тебе не покидают меня!
Эти слова удивили Сижэнь, но вместе с тем она смутилась и испугалась.
— Что это ты говоришь? — она легонько толкнула Баоюя. — Что с тобой? Почему ты стоишь здесь?
Поняв, что перед ним Сижэнь, Баоюй словно очнулся от сна и густо покраснел. Но ничего не ответил, взял веер и удалился в глубокой задумчивости.
Сижэнь сразу поняла, к кому были обращены слова Баоюя, и подумала, что добром это не кончится. Но что могла она сделать?
— О чем ты здесь размышляешь на солнцепеке? — раздался неожиданно голос Баочай.
— Наблюдала, как дрались воробьи, — мгновенно нашлась Сижэнь и улыбнулась. — Так интересно!
— А куда убежал брат Баоюй? Он был так взволнован, что я даже не решилась обратиться к нему.
— Его позвал отец, — ответила Сижэнь.
— Ай-я! — вскричала Баочай. — И зачем он ему понадобился в такую жару? Не иначе, как отец сердится и решил дать ему нагоняй!
— Не думаю, — возразила Сижэнь, — вероятно, приехал какой-нибудь гость.
— Значит, гость бестолковый, если приехал в такую жару вместо того, чтобы сидеть дома и наслаждаться прохладой, — заключила Баочай.
— Вполне с вами согласна, — заметила Сижэнь.
— Что поделывает Сянъюнь? — снова спросила Баочай.
— Ничего особенного. Мы с ней немного поболтали, и я попросила ее доделать туфли, которые недавно начала шить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158