Вот если бы старая госпожа взяла себе еще служанку, тогда другое дело. Справедливее всего дать еще одну служанку Цзя Хуаню, тогда не придется убавлять жалованье Сижэнь. Цинвэнь, Шэюэ и еще пять старших служанок получают в месяц по одной связке в тысячу монет, а Цзяхуэй и семь младших служанок — по пятьсот медных монет. Такова воля старой госпожи, и возмущаться никто не вправе.
— Вы только послушайте, как говорит эта девочка! — воскликнула тетушка Сюэ. — Слова из нее сыплются, как орехи из перевернутой повозки! И расчеты у нее ясные, и доводы разумные!
— А вы думали, тетушка, я могу ошибиться? — спросила Фэнцзе.
— Что ты! Что ты! Разве ты когда-нибудь ошибалась? — вскричала тетушка Сюэ. — Мне просто хочется, чтобы ты говорила спокойнее и берегла свои силы!
Фэнцзе едва не прыснула со смеху, но сдержалась и продолжала внимательно слушать госпожу Ван.
А госпожа Ван после некоторого раздумья произнесла:
— Завтра же выбери служанку для старой госпожи, и пусть ей платят, как до сих пор платили Сижэнь. А Сижэнь будет получать по два ляна серебра и по одной связке монет из моих двадцати лянов. Все остальное пусть ей выдают наравне с наложницами Чжао и Чжоу, только не из общей казны, а за мой счет.
— Вы слышали? — воскликнула Фэнцзе, обращаясь к тетушке Сюэ. — Ведь я то же самое говорила! Так что все выходит по-моему.
— И это справедливо, — сказала тетушка Сюэ. — Не говоря уже о внешности Сижэнь, такой характер, поступки и обхождение с людьми теперь поистине редкость!
— Всем вам хорошо известны достоинства Сижэнь, — сквозь слезы проговорила госпожа Ван. — Баоюю с ней не сравниться. Счастье его, если Сижэнь будет и дальше ему служить!
— В таком случае, зачем ей таиться, ведь она может с завтрашнего дня перейти жить к Баоюю, — заметила Фэнцзе.
— Пожалуй, не стоит, — возразила госпожа Ван. — Баоюй слишком молод, да и отец воспротивится. И вот еще что. Пока Сижэнь служанка, Баоюй ее слушается, хотя обращается с ней вольно. А станет она наложницей, не осмелится ему перечить. Годика два-три надо подождать, а там посмотрим.
Разговаривать больше было не о чем, и Фэнцзе, поклонившись госпоже Ван, вышла из комнаты. На террасе ее дожидались экономки, чтобы доложить о делах. Едва она появилась, как они подошли и спросили:
— О чем это вы так долго разговаривали с госпожой? Наверное, утомились!
Фэнцзе ничего не ответила, закатала рукава и остановилась на пороге, заметив:
— Здесь попрохладнее, я постою немного, пусть ветерком обдует. — Она помолчала и добавила: — Вам показалось, будто я слишком долго разговаривала с госпожой? А что бы вы стали делать на моем месте, если бы госпожа вдруг вспомнила все дела за последние двести лет и потребовала объяснений?
Она снова сделала паузу и, холодно усмехнувшись, продолжала:
— Придется теперь быть построже! Пусть жалуются на меня госпоже, я не боюсь! Ничего эти распутные и болтливые бабы не добьются! Служанкам убавили жалованье, а я, видите ли, виновата! А подумали они о том, достойны ли иметь трех служанок?!
Так, сердясь и ругаясь, Фэнцзе отправилась к матушке Цзя. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем тетушка Сюэ, Баочай и остальные, покончив с арбузом, попрощались с матушкой Цзя и разошлись. Баочай и Дайюй отправились в сад. По пути Баочай пыталась уговорить Дайюй зайти в павильон Благоухающего лотоса, но Дайюй отказалась, сославшись на то, что ей надо купаться.
Дайюй пошла к себе, и Баочай продолжала путь одна. Она зашла было во двор Наслаждения пурпуром, чтобы поболтать с Баоюем и рассеять дремоту, но там царила мертвая тишина, даже два журавля под бананами, казалось, спали. Баочай миновала галерею, вошла в дом и увидела, что в прихожей спят на кровати вповалку служанки.
Обогнув ширму, Баочай вошла в комнаты Баоюя. Он тоже спал, а возле него сидела с вышиваньем Сижэнь. Рядом с ней лежала мухогонка из лосиного хвоста с ручкой из кости носорога.
— Чересчур ты заботлива! — засмеялась Баочай, подходя к Сижэнь. — Зачем тебе мухогонка?! Неужели в комнату могут пробраться мухи и комары?
Сижэнь вздрогнула от неожиданности, но, увидев Баочай, положила вышиванье на колени и с улыбкой тихо сказала:
— Как вы меня напугали, барышня! Конечно, я и сама знаю, что через густую кисею ни комары, ни мухи не проникнут. Но мошкара как-то пролезает! Я было задремала и вдруг чувствую, кто-то меня укусил, да так больно, как муравей!
— Ничего удивительного! — заметила Баочай. — За домом речка, на берегу благоухают цветы. В комнате пахнет благовониями. А насекомые обычно водятся среди цветов и летят на запах. Разве ты не знаешь?
Баочай поглядела на вышиванье в руках Сижэнь. Это был набрюшник из белого шелка на красной подкладке, Сижэнь вышила на нем утку и селезня среди лотосов. Лотосы были красные, листья темно-зеленые, а утки пестрые.
— Ай-я! — воскликнула Баочай. — Какая прелесть! Но стоит ли тратить время на пустяки? Для кого же это?
Сижэнь приложила палец к губам и указала на спящего Баоюя.
— Зачем ему? — засмеялась Баочай. — Ведь он уже взрослый!
— Именно потому, что это ему не нужно, я и вышиваю так тщательно, — пояснила Сижэнь. — Если понравится, он, может быть, и наденет. Сейчас очень жарко, а он спит беспокойно, поэтому лишняя одежда не помешает. Тогда пусть себе раскрывается! Вы говорите, я потратила много времени, но это еще что! Посмотрели бы вы, какой набрюшник на нем сейчас!
— До чего же ты терпеливая! — воскликнула Баочай.
Сижэнь засмеялась и сказала:
— Так наработалась, что спину ломит. Может быть, присмотрите за ним, барышня, а я немного пройдусь?
— Хорошо! — согласилась Баочай, и Сижэнь вышла.
Увлеченная вышивкой, Баочай не подумала о том, что остается наедине с Баоюем. Девушка села на место Сижэнь и снова принялась рассматривать узор. Вышивка была до того хороша, что Баочай не удержалась, взяла иголку и принялась вышивать.
В это же самое время Дайюй встретилась с Сянъюнь и уговорила ее пойти поздравить Сижэнь. Но во дворе Наслаждения пурпуром стояла тишина и все спали. Тогда Сянъюнь решила поискать Сижэнь во флигеле, а Дайюй подошла к окну и сквозь тонкий шелк увидела спящего Баоюя в розовой с серебристым отливом рубашке, возле него — Баочай с вышиваньем в руках, а рядом с ней — мухогонку.
Ошеломленная Дайюй поспешила спрятаться. Затем поманила к себе Сянъюнь и, зажав рукой рот, чтобы не рассмеяться, показала ей на окно. Охваченная любопытством, Сянъюнь заглянула в комнату и уже готова была расхохотаться, но тут вспомнила, как всегда ласкова с ней Баочай и как любит Дайюй осуждать других и злословить. Поэтому она дернула Дайюй за рукав и сказала:
— Совсем забыла! Сижэнь говорила, что нынче в полдень пойдет на пруд стирать. Пойдем туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Вы только послушайте, как говорит эта девочка! — воскликнула тетушка Сюэ. — Слова из нее сыплются, как орехи из перевернутой повозки! И расчеты у нее ясные, и доводы разумные!
— А вы думали, тетушка, я могу ошибиться? — спросила Фэнцзе.
— Что ты! Что ты! Разве ты когда-нибудь ошибалась? — вскричала тетушка Сюэ. — Мне просто хочется, чтобы ты говорила спокойнее и берегла свои силы!
Фэнцзе едва не прыснула со смеху, но сдержалась и продолжала внимательно слушать госпожу Ван.
А госпожа Ван после некоторого раздумья произнесла:
— Завтра же выбери служанку для старой госпожи, и пусть ей платят, как до сих пор платили Сижэнь. А Сижэнь будет получать по два ляна серебра и по одной связке монет из моих двадцати лянов. Все остальное пусть ей выдают наравне с наложницами Чжао и Чжоу, только не из общей казны, а за мой счет.
— Вы слышали? — воскликнула Фэнцзе, обращаясь к тетушке Сюэ. — Ведь я то же самое говорила! Так что все выходит по-моему.
— И это справедливо, — сказала тетушка Сюэ. — Не говоря уже о внешности Сижэнь, такой характер, поступки и обхождение с людьми теперь поистине редкость!
— Всем вам хорошо известны достоинства Сижэнь, — сквозь слезы проговорила госпожа Ван. — Баоюю с ней не сравниться. Счастье его, если Сижэнь будет и дальше ему служить!
— В таком случае, зачем ей таиться, ведь она может с завтрашнего дня перейти жить к Баоюю, — заметила Фэнцзе.
— Пожалуй, не стоит, — возразила госпожа Ван. — Баоюй слишком молод, да и отец воспротивится. И вот еще что. Пока Сижэнь служанка, Баоюй ее слушается, хотя обращается с ней вольно. А станет она наложницей, не осмелится ему перечить. Годика два-три надо подождать, а там посмотрим.
Разговаривать больше было не о чем, и Фэнцзе, поклонившись госпоже Ван, вышла из комнаты. На террасе ее дожидались экономки, чтобы доложить о делах. Едва она появилась, как они подошли и спросили:
— О чем это вы так долго разговаривали с госпожой? Наверное, утомились!
Фэнцзе ничего не ответила, закатала рукава и остановилась на пороге, заметив:
— Здесь попрохладнее, я постою немного, пусть ветерком обдует. — Она помолчала и добавила: — Вам показалось, будто я слишком долго разговаривала с госпожой? А что бы вы стали делать на моем месте, если бы госпожа вдруг вспомнила все дела за последние двести лет и потребовала объяснений?
Она снова сделала паузу и, холодно усмехнувшись, продолжала:
— Придется теперь быть построже! Пусть жалуются на меня госпоже, я не боюсь! Ничего эти распутные и болтливые бабы не добьются! Служанкам убавили жалованье, а я, видите ли, виновата! А подумали они о том, достойны ли иметь трех служанок?!
Так, сердясь и ругаясь, Фэнцзе отправилась к матушке Цзя. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем тетушка Сюэ, Баочай и остальные, покончив с арбузом, попрощались с матушкой Цзя и разошлись. Баочай и Дайюй отправились в сад. По пути Баочай пыталась уговорить Дайюй зайти в павильон Благоухающего лотоса, но Дайюй отказалась, сославшись на то, что ей надо купаться.
Дайюй пошла к себе, и Баочай продолжала путь одна. Она зашла было во двор Наслаждения пурпуром, чтобы поболтать с Баоюем и рассеять дремоту, но там царила мертвая тишина, даже два журавля под бананами, казалось, спали. Баочай миновала галерею, вошла в дом и увидела, что в прихожей спят на кровати вповалку служанки.
Обогнув ширму, Баочай вошла в комнаты Баоюя. Он тоже спал, а возле него сидела с вышиваньем Сижэнь. Рядом с ней лежала мухогонка из лосиного хвоста с ручкой из кости носорога.
— Чересчур ты заботлива! — засмеялась Баочай, подходя к Сижэнь. — Зачем тебе мухогонка?! Неужели в комнату могут пробраться мухи и комары?
Сижэнь вздрогнула от неожиданности, но, увидев Баочай, положила вышиванье на колени и с улыбкой тихо сказала:
— Как вы меня напугали, барышня! Конечно, я и сама знаю, что через густую кисею ни комары, ни мухи не проникнут. Но мошкара как-то пролезает! Я было задремала и вдруг чувствую, кто-то меня укусил, да так больно, как муравей!
— Ничего удивительного! — заметила Баочай. — За домом речка, на берегу благоухают цветы. В комнате пахнет благовониями. А насекомые обычно водятся среди цветов и летят на запах. Разве ты не знаешь?
Баочай поглядела на вышиванье в руках Сижэнь. Это был набрюшник из белого шелка на красной подкладке, Сижэнь вышила на нем утку и селезня среди лотосов. Лотосы были красные, листья темно-зеленые, а утки пестрые.
— Ай-я! — воскликнула Баочай. — Какая прелесть! Но стоит ли тратить время на пустяки? Для кого же это?
Сижэнь приложила палец к губам и указала на спящего Баоюя.
— Зачем ему? — засмеялась Баочай. — Ведь он уже взрослый!
— Именно потому, что это ему не нужно, я и вышиваю так тщательно, — пояснила Сижэнь. — Если понравится, он, может быть, и наденет. Сейчас очень жарко, а он спит беспокойно, поэтому лишняя одежда не помешает. Тогда пусть себе раскрывается! Вы говорите, я потратила много времени, но это еще что! Посмотрели бы вы, какой набрюшник на нем сейчас!
— До чего же ты терпеливая! — воскликнула Баочай.
Сижэнь засмеялась и сказала:
— Так наработалась, что спину ломит. Может быть, присмотрите за ним, барышня, а я немного пройдусь?
— Хорошо! — согласилась Баочай, и Сижэнь вышла.
Увлеченная вышивкой, Баочай не подумала о том, что остается наедине с Баоюем. Девушка села на место Сижэнь и снова принялась рассматривать узор. Вышивка была до того хороша, что Баочай не удержалась, взяла иголку и принялась вышивать.
В это же самое время Дайюй встретилась с Сянъюнь и уговорила ее пойти поздравить Сижэнь. Но во дворе Наслаждения пурпуром стояла тишина и все спали. Тогда Сянъюнь решила поискать Сижэнь во флигеле, а Дайюй подошла к окну и сквозь тонкий шелк увидела спящего Баоюя в розовой с серебристым отливом рубашке, возле него — Баочай с вышиваньем в руках, а рядом с ней — мухогонку.
Ошеломленная Дайюй поспешила спрятаться. Затем поманила к себе Сянъюнь и, зажав рукой рот, чтобы не рассмеяться, показала ей на окно. Охваченная любопытством, Сянъюнь заглянула в комнату и уже готова была расхохотаться, но тут вспомнила, как всегда ласкова с ней Баочай и как любит Дайюй осуждать других и злословить. Поэтому она дернула Дайюй за рукав и сказала:
— Совсем забыла! Сижэнь говорила, что нынче в полдень пойдет на пруд стирать. Пойдем туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158