Все устроено наилучшим образом, и я надеюсь, что у вас, господа, найдется достойное название, которое украсит доску над входом в этот дом, и нам не придется испытывать стыд из-за того, что надпись несовершенна.
Все заулыбались, заговорили:
— Пожалуй, лучшего названия, чем «Благоуханный ветер и душистая роса», не придумать.
— Что же, это неплохо, — согласился Цзя Чжэн. — Но как быть с парной надписью?
— Я уже придумал, — отозвался один из гостей. — Пусть все послушают и выскажут свое мнение.
И он громко прочел:
Орхидей все гуще во дворе
при косых лучах душистый запах.
До косы песчаной в полнолунье
аромат свой донесла дужо.
— Прекрасно! — вскричали все разом. — Вот только слова «косые лучи» не очень годятся!
Тут гость, предложивший надпись, привел древние стихи: «Двор наполнен ароматом трав зеленых, при косых лучах слез не удержать…»
— Какое уныние наводят эти стихи! — воскликнул кто-то, отражая явно общее мнение.
— Позвольте, я предложу свою парную надпись, — заявил один из гостей, — а вы рассудите, что хорошо в ней, что плохо!
И он прочел:
Яшмовоподобной астры здесь,
около трех троп, благоуханье!
Золотоподобных орхидей
во дворе при лунном свете яркость.
Цзя Чжэн потеребил усы, подумал, но вместо того, чтобы сочинить парную надпись, как намеревался, прикрикнул на стоявшего рядом Баоюя:
— Ну, чего молчишь, теперь твоя очередь! Ждешь особого приглашения?
— В этом месте ничто не напоминает ни золотоподобную орхидею, ни лунный свет, ни песчаную косу, — ответил Баоюй, — и если, подражая древним, идти таким путем, то, придумай мы хоть двести надписей, ни одна не сгодится.
— И откуда в тебе столько дури! — развел руками Цзя Чжэн.
Баоюй между тем продолжал:
— По-моему, лучшей надписи, чем «Чистый аромат ириса», и желать не приходится, а парную надпись я предложил бы такую:
Орех мускатный он воспел в стихах,
и стали эти строки всем известны.
Во сне увидел много чайных роз —
все до единой были так душисты!
— Так ведь это подражание! — возразил Цзя Чжэн. — Нечто подобное уже было. Вот послушайте!
Когда пишу я о листве банана,
слова мои как будто зеленеют…
— Вспомните «Башню Фениксов» Ли Тайбо, ведь это подражание «Башне желтых журавлей»! — заметил один из гостей. — Главное, чтобы подражание было искусным! А надпись, предложенная вашим сыном, пожалуй, изящнее строки «Когда пишу я о листве банана…».
— Да что вы! — улыбнулся Цзя Чжэн.
Так, разговаривая между собой, гости продолжали путь. Вскоре их взору открылись величественные палаты, вознесшиеся к небу многоярусные пагоды и соединенные между собой крытыми переходами храмы, от которых вдаль убегали извилистые дорожки. Ветви раскачивавшихся на ветру деревьев бились о карнизы храмов и пагод, яшмовые орхидеи у входа вились по ступеням, украшенным с двух сторон оскаленными мордами диких зверей, золочеными головами драконов.
— Вот это и есть главное строение, — объявил Цзя Чжэн. — Мне кажется, здесь много излишеств в украшениях.
— Вот и хорошо! — поспешили отозваться гости. — Гуйфэй, ваша дочь, конечно, предпочитает скромность, но в ее нынешнем положении такая роскошь не покажется ей чрезмерной.
Спустя немного они подошли к арке, украшенной вырезанными из яшмы драконами.
— Какую же надпись мы сделаем здесь? — спросил Цзя Чжэн.
— Больше всего подойдет «Остров бессмертных Пэнлай», — ответили гости.
Цзя Чжэн ничего не сказал, лишь покачал головой. А Баоюй впал в раздумье. Ему показалось, что он уже видел это место, но где и когда, вспомнить не мог.
Отец велел ему сочинить надпись, но Баоюй был так поглощен созерцанием пейзажа, что ничего не слышал. Гости же, полагая, что мальчик устал от понуканий отца и ничего больше не может придумать, принялись уговаривать Цзя Чжэна:
— Не надо его принуждать, остальные названия можно завтра придумать.
Цзя Чжэн между тем, опасаясь, как бы матушка Цзя не забеспокоилась о Баоюе, холодно усмехнулся:
— Наконец-то и ты, скотина, ничего не можешь сказать! Ладно, даю тебе день сроку, если завтра не сочинишь достойную этого самого прекрасного места надпись, пощады не жди!
Цзя Чжэн зашагал дальше, но тут оглянулся и определил, что они прошли от ворот лишь малую часть всего расстояния. К счастью, в этот момент подошел слуга и доложил:
— Господин Цзя Юйцунь прислал человека засвидетельствовать вам свое почтение.
— Жаль, что мы не успели всего осмотреть, — проговорил Цзя Чжэн, — остальное мельком увидим, когда перейдем на другую сторону.
Вскоре они подошли к мосту, под которым текла чистая, как кристалл, речка. Мост стоял на плотине, что подавала воду всем ручейкам.
— Как бы вы назвали эту плотину? — спросил Цзя Чжэн.
Баоюй сказал:
— Поскольку плотина перегородила главный ручей, берущий начало у источника Струящихся ароматов, лучше всего назвать ее плотина Струящихся ароматов.
— Бессмыслица! — бросил Цзя Чжэн. — Что значит «струящиеся ароматы»?
Пока они шли, им то и дело на пути попадались светлые залы, камышовые хижины, груды камней, увидели они и буддийскую кумирню у подножья горы, и храм в густой роще, длинные галереи и извилистые гроты, квадратные палаты и круглые беседки. Заходить в них уже не было времени.
Расстояние они преодолели немалое, ни разу не отдыхали, поэтому ноги гудели и ныли. Цзя Чжэн наконец предложил:
— Давайте передохнем немного.
С этими словами он, а за ним остальные, обогнули группу персиковых деревьев, прошли через увитую лианами арку и очутились у побеленной стены, над которой склонились зеленые ивы. Затем через ворота они попали во двор с галереями по обеим его сторонам и каменной горкой посередине. Возле горки росли бананы, розы и несколько райских яблонек, с кронами, по форме напоминавшими зонт. Их тонкие ветки, усыпанные цветами, свисали, словно шелковые нити.
— Какие прекрасные цветы! — восхищались гости. — Райская яблонька! Такой красивой мы никогда не видели!
— Это «Девичья яблонька»! — пояснил Цзя Чжэн. — Привезена из-за моря, как говорят, из Нюйго — Царства женщин, цветы ее красивы, словно юные девы. Но я не верю этому вздору!
— Однако цветы и в самом деле необыкновенные! — возразили гости. — Вполне возможно, что они из Царства женщин.
— Это название, наверное, придумал какой-нибудь поэт, — не утерпел Баоюй. — Ведь цветы яблоньки напоминают румяна, которыми красятся девушки, а сама она такая же хрупкая, как обитательницы женских покоев. Вот он и дал ей название «цветок Нюйго»! Люди поверили этой легенде и друг другу передают.
— Весьма благодарны вам за такое прекрасное объяснение! — сказали гости.
Все сели на скамью, стоявшую на террасе.
— Ну как, придумали название этому месту? — обратился Цзя Чжэн к гостям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Все заулыбались, заговорили:
— Пожалуй, лучшего названия, чем «Благоуханный ветер и душистая роса», не придумать.
— Что же, это неплохо, — согласился Цзя Чжэн. — Но как быть с парной надписью?
— Я уже придумал, — отозвался один из гостей. — Пусть все послушают и выскажут свое мнение.
И он громко прочел:
Орхидей все гуще во дворе
при косых лучах душистый запах.
До косы песчаной в полнолунье
аромат свой донесла дужо.
— Прекрасно! — вскричали все разом. — Вот только слова «косые лучи» не очень годятся!
Тут гость, предложивший надпись, привел древние стихи: «Двор наполнен ароматом трав зеленых, при косых лучах слез не удержать…»
— Какое уныние наводят эти стихи! — воскликнул кто-то, отражая явно общее мнение.
— Позвольте, я предложу свою парную надпись, — заявил один из гостей, — а вы рассудите, что хорошо в ней, что плохо!
И он прочел:
Яшмовоподобной астры здесь,
около трех троп, благоуханье!
Золотоподобных орхидей
во дворе при лунном свете яркость.
Цзя Чжэн потеребил усы, подумал, но вместо того, чтобы сочинить парную надпись, как намеревался, прикрикнул на стоявшего рядом Баоюя:
— Ну, чего молчишь, теперь твоя очередь! Ждешь особого приглашения?
— В этом месте ничто не напоминает ни золотоподобную орхидею, ни лунный свет, ни песчаную косу, — ответил Баоюй, — и если, подражая древним, идти таким путем, то, придумай мы хоть двести надписей, ни одна не сгодится.
— И откуда в тебе столько дури! — развел руками Цзя Чжэн.
Баоюй между тем продолжал:
— По-моему, лучшей надписи, чем «Чистый аромат ириса», и желать не приходится, а парную надпись я предложил бы такую:
Орех мускатный он воспел в стихах,
и стали эти строки всем известны.
Во сне увидел много чайных роз —
все до единой были так душисты!
— Так ведь это подражание! — возразил Цзя Чжэн. — Нечто подобное уже было. Вот послушайте!
Когда пишу я о листве банана,
слова мои как будто зеленеют…
— Вспомните «Башню Фениксов» Ли Тайбо, ведь это подражание «Башне желтых журавлей»! — заметил один из гостей. — Главное, чтобы подражание было искусным! А надпись, предложенная вашим сыном, пожалуй, изящнее строки «Когда пишу я о листве банана…».
— Да что вы! — улыбнулся Цзя Чжэн.
Так, разговаривая между собой, гости продолжали путь. Вскоре их взору открылись величественные палаты, вознесшиеся к небу многоярусные пагоды и соединенные между собой крытыми переходами храмы, от которых вдаль убегали извилистые дорожки. Ветви раскачивавшихся на ветру деревьев бились о карнизы храмов и пагод, яшмовые орхидеи у входа вились по ступеням, украшенным с двух сторон оскаленными мордами диких зверей, золочеными головами драконов.
— Вот это и есть главное строение, — объявил Цзя Чжэн. — Мне кажется, здесь много излишеств в украшениях.
— Вот и хорошо! — поспешили отозваться гости. — Гуйфэй, ваша дочь, конечно, предпочитает скромность, но в ее нынешнем положении такая роскошь не покажется ей чрезмерной.
Спустя немного они подошли к арке, украшенной вырезанными из яшмы драконами.
— Какую же надпись мы сделаем здесь? — спросил Цзя Чжэн.
— Больше всего подойдет «Остров бессмертных Пэнлай», — ответили гости.
Цзя Чжэн ничего не сказал, лишь покачал головой. А Баоюй впал в раздумье. Ему показалось, что он уже видел это место, но где и когда, вспомнить не мог.
Отец велел ему сочинить надпись, но Баоюй был так поглощен созерцанием пейзажа, что ничего не слышал. Гости же, полагая, что мальчик устал от понуканий отца и ничего больше не может придумать, принялись уговаривать Цзя Чжэна:
— Не надо его принуждать, остальные названия можно завтра придумать.
Цзя Чжэн между тем, опасаясь, как бы матушка Цзя не забеспокоилась о Баоюе, холодно усмехнулся:
— Наконец-то и ты, скотина, ничего не можешь сказать! Ладно, даю тебе день сроку, если завтра не сочинишь достойную этого самого прекрасного места надпись, пощады не жди!
Цзя Чжэн зашагал дальше, но тут оглянулся и определил, что они прошли от ворот лишь малую часть всего расстояния. К счастью, в этот момент подошел слуга и доложил:
— Господин Цзя Юйцунь прислал человека засвидетельствовать вам свое почтение.
— Жаль, что мы не успели всего осмотреть, — проговорил Цзя Чжэн, — остальное мельком увидим, когда перейдем на другую сторону.
Вскоре они подошли к мосту, под которым текла чистая, как кристалл, речка. Мост стоял на плотине, что подавала воду всем ручейкам.
— Как бы вы назвали эту плотину? — спросил Цзя Чжэн.
Баоюй сказал:
— Поскольку плотина перегородила главный ручей, берущий начало у источника Струящихся ароматов, лучше всего назвать ее плотина Струящихся ароматов.
— Бессмыслица! — бросил Цзя Чжэн. — Что значит «струящиеся ароматы»?
Пока они шли, им то и дело на пути попадались светлые залы, камышовые хижины, груды камней, увидели они и буддийскую кумирню у подножья горы, и храм в густой роще, длинные галереи и извилистые гроты, квадратные палаты и круглые беседки. Заходить в них уже не было времени.
Расстояние они преодолели немалое, ни разу не отдыхали, поэтому ноги гудели и ныли. Цзя Чжэн наконец предложил:
— Давайте передохнем немного.
С этими словами он, а за ним остальные, обогнули группу персиковых деревьев, прошли через увитую лианами арку и очутились у побеленной стены, над которой склонились зеленые ивы. Затем через ворота они попали во двор с галереями по обеим его сторонам и каменной горкой посередине. Возле горки росли бананы, розы и несколько райских яблонек, с кронами, по форме напоминавшими зонт. Их тонкие ветки, усыпанные цветами, свисали, словно шелковые нити.
— Какие прекрасные цветы! — восхищались гости. — Райская яблонька! Такой красивой мы никогда не видели!
— Это «Девичья яблонька»! — пояснил Цзя Чжэн. — Привезена из-за моря, как говорят, из Нюйго — Царства женщин, цветы ее красивы, словно юные девы. Но я не верю этому вздору!
— Однако цветы и в самом деле необыкновенные! — возразили гости. — Вполне возможно, что они из Царства женщин.
— Это название, наверное, придумал какой-нибудь поэт, — не утерпел Баоюй. — Ведь цветы яблоньки напоминают румяна, которыми красятся девушки, а сама она такая же хрупкая, как обитательницы женских покоев. Вот он и дал ей название «цветок Нюйго»! Люди поверили этой легенде и друг другу передают.
— Весьма благодарны вам за такое прекрасное объяснение! — сказали гости.
Все сели на скамью, стоявшую на террасе.
— Ну как, придумали название этому месту? — обратился Цзя Чжэн к гостям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158