Она включила свет в передней и заметила, что дверь в гостиную открыта, а в комнате темно. Ей показалось это странным, потому что она оставила горевшую лампу. Окна гостиной выходят в центральный двор, и свет за занавесками означал, что кто-то дома. Она подумала, что перегорела лампочка.
Она подошла к двери в гостиную, и из темноты на нее набросились две фигуры. Одна взмахнула чем-то и ударила ее по голове. Падая на пол, она полууслышала, полупочувствовала, как двое мужчин перескочили через нее и побежали к входной двери. Она потеряла сознание. Когда пришла в себя – Селия не знала, сколько прошло времени, – она подползла к телефону и позвонила соседу. Затем снова потеряла сознание и очнулась уже в больнице. Больше ничего она рассказать не могла.
Посол выразил свой протест Министерству иностранных дел, там подняли шум и нажаловались в Министерство внутренних дел. Те приказали Московской прокуратуре прислать лучшего следователя. Полный отчет будет подготовлен очень скоро, насколько это возможно. В Москве это означало: не переводя дыхания.
В сообщении в Лондон была одна ошибка. Селию ударили не ножкой стула, а небольшой фарфоровой статуэткой. Она разбилась. Будь она металлической, Селии не было бы в живых.
Макдоналд отправился на квартиру к Селии. Там находились русские детективы, и они охотно отвечали на вопросы британского дипломата. Два милиционера, дежуривших у въезда во двор, не пропускали ни одной русской машины, так что злоумышленники, должно быть, пришли пешком. Милиционеры не видели никого, кто бы прошел мимо них. Они бы так сказали в любом случае, подумал Макдоналд.
Дверь не была взломана, так что, вероятно, действовали отмычкой, если только у воров не было ключей, что маловероятно. Похоже, в эти трудные времена они искали валюту. Все это очень прискорбно. Макдоналд кивнул.
Про себя он думал, что незваными гостями могли оказаться черногвардейцы, но скорее всего это были уголовники, выполнявшие заказную работу. Или наемники из бывших кагэбешников. Московские домушники едва ли тронут дипломатические резиденции: слишком много осложнений. Автомобили, оставленные на улицах, – стоящая добыча, но отнюдь не охраняемые квартиры. Обыск произвели тщательно и профессионально, но ничего не пропало, даже бижутерия, лежавшая в спальне. Профессиональная работа – и ради только одной вещи, так и не обнаруженной. Макдоналд опасался худшего.
Когда он вернулся в посольство, ему пришла в голову одна мысль. Он позвонил в прокуратуру и спросил, не будет ли детектив, которому поручено это дело, так любезен зайти к нему. Инспектор Чернов пришел в три часа.
– Я, может быть, смогу вам помочь, – сказал Макдоналд.
Инспектор вопросительно поднял брови. – Был бы весьма благодарен.
– Наша молодая леди, мисс Стоун, сегодня утром чувствует себя лучше. Намного лучше.
– Очень рад.
– Настолько лучше, что сможет дать более или менее верное описание одного из напавших на нее. Она увидела его в свете, падающем из холла, чуточку раньше, чем он ударил ее.
– В ее первом показании говорится, что она не видела ни одного из них, – сказал Чернов.
– Память иногда возвращается в случаях, подобных этому. Вы видели ее вчера днем, инспектор?
– Да, в четыре часа. Она была в сознании.
– Но все еще в затуманенном сознании, полагаю. Сегодня утром ее сознание значительно прояснилось. Так вот, жена одного из наших сотрудников неплохо рисует. С помощью мисс Стоун она сумела сделать портрет.
Он через стол протянул нарисованный углем и карандашом портрет. Лицо инспектора просияло.
– Это исключительно важно, – сказал он. – Я распространю его в отделе по квартирным кражам. У человека такого возраста должно быть криминальное прошлое.
Он поднялся, чтобы идти. Макдоналд тоже встал.
– Очень приятно, что мог быть полезен, – сказал он.
Они пожали руки, и детектив ушел.
Во время ленча Селия и художница получили новые инструкции: они должны были рассказать другую историю. Не понимая причины, обе все же согласились подтвердить ее в случае, если инспектор Чернов обратится к ним с вопросами. Но он так и не обратился.
И ни в одном из отделов по квартирным кражам, разбросанных по всей Москве, никто не узнал лица на портрете. Но на всякий случай многие сотрудники милиции повесили его на стенах своих служебных помещений.
Москва, июнь 1985 года
Сразу же после получения щедрого дара Олдрича Эймса КГБ сотворил что-то совершенно невероятное.
Существует нерушимое правило в Большой игре: если служба неожиданно получает бесценного предателя в самом центре организации противника, то этого предателя должно оберегать. Так, если он раскрывает целую армию перебежчиков, то получившая информацию служба будет отлавливать этих перевертышей осторожно и не спеша, в каждом отдельном случае придумывая новый повод для ареста.
И только когда этот источник информации оказывается в безопасности и надежно защищен границей, выданных им агентов можно забрать всех сразу. Поступить иначе было бы равносильно помещению в «Нью-Йорк таймс» объявления во всю страницу: «Мы только что приобрели очень важного „крота“ прямо в центре вашей организации, и посмотрите, что он нам подарил».
Поскольку Эймс работал по-прежнему в самом центре ЦРУ, с перспективой прослужить еще добрый десяток лет, Первое главное управление предпочло бы не нарушать этих правил и арестовывать четырнадцать раскрытых перевертышей постепенно и осторожно. Но несмотря на слезные протесты, сотрудникам КГБ пришлось полностью подчиниться Михаилу Горбачеву.
Разбираясь в подарке из Вашингтона, группа «Колокол» сделала вывод, что в нескольких случаях по полученным данным легко можно опознать человека, в то время как в других для этого необходима долгая и тщательная проверка. Из тех, кого разоблачили сразу, многие все еще работали за границей, и их следовало осторожно заманить обратно домой, действуя так искусно, чтобы они ничего не заподозрили. На это могли уйти месяцы.
Один из четырнадцати долгое время был британским шпионом. Американцы не знали его имени, но Лондон передал Лэнгли его информацию, по которой ЦРУ могло кое-что вычислить. В действительности это был полковник КГБ, в начале семидесятых завербованный в Дании и двенадцать лет проработавший на британскую разведку. Хотя он находился под некоторым подозрением, тем не менее с поста резидента в советском посольстве в Лондоне он сам в последний раз приехал в Москву. Предательство Эймса только подтвердило подозрения русских.
Но полковнику Олегу Гордиевскому повезло. В июле, убедившись, что находится под тотальной слежкой, кольцо вокруг него сужается и арест неизбежен, он послал, как заранее было договорено, сигнал о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Она подошла к двери в гостиную, и из темноты на нее набросились две фигуры. Одна взмахнула чем-то и ударила ее по голове. Падая на пол, она полууслышала, полупочувствовала, как двое мужчин перескочили через нее и побежали к входной двери. Она потеряла сознание. Когда пришла в себя – Селия не знала, сколько прошло времени, – она подползла к телефону и позвонила соседу. Затем снова потеряла сознание и очнулась уже в больнице. Больше ничего она рассказать не могла.
Посол выразил свой протест Министерству иностранных дел, там подняли шум и нажаловались в Министерство внутренних дел. Те приказали Московской прокуратуре прислать лучшего следователя. Полный отчет будет подготовлен очень скоро, насколько это возможно. В Москве это означало: не переводя дыхания.
В сообщении в Лондон была одна ошибка. Селию ударили не ножкой стула, а небольшой фарфоровой статуэткой. Она разбилась. Будь она металлической, Селии не было бы в живых.
Макдоналд отправился на квартиру к Селии. Там находились русские детективы, и они охотно отвечали на вопросы британского дипломата. Два милиционера, дежуривших у въезда во двор, не пропускали ни одной русской машины, так что злоумышленники, должно быть, пришли пешком. Милиционеры не видели никого, кто бы прошел мимо них. Они бы так сказали в любом случае, подумал Макдоналд.
Дверь не была взломана, так что, вероятно, действовали отмычкой, если только у воров не было ключей, что маловероятно. Похоже, в эти трудные времена они искали валюту. Все это очень прискорбно. Макдоналд кивнул.
Про себя он думал, что незваными гостями могли оказаться черногвардейцы, но скорее всего это были уголовники, выполнявшие заказную работу. Или наемники из бывших кагэбешников. Московские домушники едва ли тронут дипломатические резиденции: слишком много осложнений. Автомобили, оставленные на улицах, – стоящая добыча, но отнюдь не охраняемые квартиры. Обыск произвели тщательно и профессионально, но ничего не пропало, даже бижутерия, лежавшая в спальне. Профессиональная работа – и ради только одной вещи, так и не обнаруженной. Макдоналд опасался худшего.
Когда он вернулся в посольство, ему пришла в голову одна мысль. Он позвонил в прокуратуру и спросил, не будет ли детектив, которому поручено это дело, так любезен зайти к нему. Инспектор Чернов пришел в три часа.
– Я, может быть, смогу вам помочь, – сказал Макдоналд.
Инспектор вопросительно поднял брови. – Был бы весьма благодарен.
– Наша молодая леди, мисс Стоун, сегодня утром чувствует себя лучше. Намного лучше.
– Очень рад.
– Настолько лучше, что сможет дать более или менее верное описание одного из напавших на нее. Она увидела его в свете, падающем из холла, чуточку раньше, чем он ударил ее.
– В ее первом показании говорится, что она не видела ни одного из них, – сказал Чернов.
– Память иногда возвращается в случаях, подобных этому. Вы видели ее вчера днем, инспектор?
– Да, в четыре часа. Она была в сознании.
– Но все еще в затуманенном сознании, полагаю. Сегодня утром ее сознание значительно прояснилось. Так вот, жена одного из наших сотрудников неплохо рисует. С помощью мисс Стоун она сумела сделать портрет.
Он через стол протянул нарисованный углем и карандашом портрет. Лицо инспектора просияло.
– Это исключительно важно, – сказал он. – Я распространю его в отделе по квартирным кражам. У человека такого возраста должно быть криминальное прошлое.
Он поднялся, чтобы идти. Макдоналд тоже встал.
– Очень приятно, что мог быть полезен, – сказал он.
Они пожали руки, и детектив ушел.
Во время ленча Селия и художница получили новые инструкции: они должны были рассказать другую историю. Не понимая причины, обе все же согласились подтвердить ее в случае, если инспектор Чернов обратится к ним с вопросами. Но он так и не обратился.
И ни в одном из отделов по квартирным кражам, разбросанных по всей Москве, никто не узнал лица на портрете. Но на всякий случай многие сотрудники милиции повесили его на стенах своих служебных помещений.
Москва, июнь 1985 года
Сразу же после получения щедрого дара Олдрича Эймса КГБ сотворил что-то совершенно невероятное.
Существует нерушимое правило в Большой игре: если служба неожиданно получает бесценного предателя в самом центре организации противника, то этого предателя должно оберегать. Так, если он раскрывает целую армию перебежчиков, то получившая информацию служба будет отлавливать этих перевертышей осторожно и не спеша, в каждом отдельном случае придумывая новый повод для ареста.
И только когда этот источник информации оказывается в безопасности и надежно защищен границей, выданных им агентов можно забрать всех сразу. Поступить иначе было бы равносильно помещению в «Нью-Йорк таймс» объявления во всю страницу: «Мы только что приобрели очень важного „крота“ прямо в центре вашей организации, и посмотрите, что он нам подарил».
Поскольку Эймс работал по-прежнему в самом центре ЦРУ, с перспективой прослужить еще добрый десяток лет, Первое главное управление предпочло бы не нарушать этих правил и арестовывать четырнадцать раскрытых перевертышей постепенно и осторожно. Но несмотря на слезные протесты, сотрудникам КГБ пришлось полностью подчиниться Михаилу Горбачеву.
Разбираясь в подарке из Вашингтона, группа «Колокол» сделала вывод, что в нескольких случаях по полученным данным легко можно опознать человека, в то время как в других для этого необходима долгая и тщательная проверка. Из тех, кого разоблачили сразу, многие все еще работали за границей, и их следовало осторожно заманить обратно домой, действуя так искусно, чтобы они ничего не заподозрили. На это могли уйти месяцы.
Один из четырнадцати долгое время был британским шпионом. Американцы не знали его имени, но Лондон передал Лэнгли его информацию, по которой ЦРУ могло кое-что вычислить. В действительности это был полковник КГБ, в начале семидесятых завербованный в Дании и двенадцать лет проработавший на британскую разведку. Хотя он находился под некоторым подозрением, тем не менее с поста резидента в советском посольстве в Лондоне он сам в последний раз приехал в Москву. Предательство Эймса только подтвердило подозрения русских.
Но полковнику Олегу Гордиевскому повезло. В июле, убедившись, что находится под тотальной слежкой, кольцо вокруг него сужается и арест неизбежен, он послал, как заранее было договорено, сигнал о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139