Монк смотрел перед собой. Вопросы задавались шепотом, чтобы не мешать молящимся.
– Ты говоришь по-русски?
– Да.
– И ты спрашивал об одном из наших братьев?
– Да.
– Русский шпион.
– Я американец. В пиджаке у меня паспорт.
– Достань незаметно, – сказал один.
Монк вытащил свой американский паспорт и уронил его на ковер. Чеченец наклонился и, подняв документ, перелистал. Кивнув, он возвратил его. Он заговорил с чеченцем, сидевшим по другую сторону от Монка. Американец подозревал, что суть сказанного чеченцем сводилась к тому, что у любого может оказаться фальшивый американский паспорт. Человек справа кивнул и снова обратился к Монку:
– Зачем ты ищешь нашего брата?
– Мы встречались, давно. В далекой стране. Он кое-что забыл там. Я дал себе слово, что, если когда-нибудь попаду в Москву, я верну это ему.
– У тебя это с собой?
– В кейсе.
– Открой.
Монк щелкнул замками и поднял крышку. Внутри лежала плоская картонная коробка.
– Ты хочешь, чтобы мы отнесли это ему?
– Буду благодарен.
Сидевший слева сказал что-то другому по-чеченски.
– Нет, это не бомба, – по-русски произнес Монк. – Если бы это была бомба и ее сейчас открыли, то я бы тоже погиб. Так что открывайте.
Чеченцы переглянулись, затем один наклонился и поднял крышку картонной коробки. Они уставились на предмет, лежащий внутри.
– Что это?
– То самое. Что он забыл взять.
Сидевший слева закрыл коробку и вынул ее из кейса. Затем поднялся.
– Подожди, – сказал он.
Человек у двери следил, как тот уходит, но не пошевелился. Монк и двое его стражей сидели еще два часа. Началось и закончилось время ленча. Монк почувствовал тоску по большому гамбургеру. За окнами уже темнело, когда вернулся посланный. Он ничего не сказал, а только кивнул в сторону двери.
– Пошли, – проговорил чеченец, сидевший на корточках справа.
Все трое направились к двери. У выхода они надели обувь. Оба сопровождающих заняли свои позиции по сторонам от Монка; тот, что сидел у двери, шел сзади. Монка вывели с территории мечети на улицу Дурова, где у тротуара их ожидал большой «БМВ». Прежде чем посадить в машину, Монка профессионально обыскали.
Его поместили сзади между двух его стражей. Третий сел впереди рядом с водителем. «БМВ» тронулся и направился к Садовому кольцу.
Монк понимал, что чеченцы никогда не осквернят мечеть, совершив в ней насилие, но собственная машина – совсем иное дело, и он знал таких людей достаточно хорошо, чтобы осознавать, как они опасны.
После того как они проехали около мили, сидевший впереди чеченец открыл «бардачок» и вынул мотоциклетные темные очки. Он жестом велел Монку надеть их. Они оказались не хуже повязки, потому что линзы были закрашены черным. Монк завершил поездку в темноте.
В самом центре Москвы, в переулке, куда лучше не соваться, есть маленькое кафе под названием «Каштан».
Любого туриста, который случайно забредет туда, у дверей встретит молодой человек крепкого сложения и объяснит чужаку, что утренний кофе ему следует выпить в другом месте. Милиция даже не показывается вблизи этого кафе.
Монку помогли выйти из машины, а когда провели внутрь помещения, сняли с него темные очки. При его появлении говор чеченских голосов затих и два десятка пар глаз в молчании следили, как его провели в отдельную комнату позади бара. Если бы он никогда не вышел из нее, свидетелей бы не нашлось.
В комнате стояли стол, четыре стула, а на стене висело зеркало. Из находящейся по соседству кухни доносились запахи чеснока, пряностей и кофе. Главный из пришедших с ним чеченцев, тот, что сидел у входа в мечети, пока его подчиненные расспрашивали Монка, впервые заговорил.
– Садись, – сказал он. – Кофе?
– Спасибо. Черный. С сахаром.
Кофе принесли, и это был хороший кофе. Монк пил обжигающую жидкость и старался не смотреть в зеркало, убежденный, что это устройство одностороннего видения и что за ним наблюдают с той стороны. Когда он опустил пустую чашку, дверь открылась и вошел Умар Гунаев.
Он изменился. Воротничок рубашки больше не лежал поверх пиджака, и костюм не выглядел дешевым. С этикеткой итальянского модельера, а галстук из тяжелого шелка – явно с улицы Жермен, или Пятой авеню.
За двенадцать лет Умар стал зрелым человеком, но и в сорок лет он оставался красив своей смуглой красотой, выглядел городским жителем, и весьма элегантным. С легкой улыбкой он несколько раз кивнул Монку и, сев за стол, положил перед собой плоскую картонную коробку.
– Я получил твой подарок, – сказал он, быстрым движением снял крышку и, вынув из коробки йеменский кинжал гамбию, поднес его к свету и провел кончиком пальца по острому лезвию. – Это он?
– Один из них оставил его на мостовой, – ответил Монк. – Я подумал, вы можете пользоваться им для вскрытия писем.
На этот раз Гунаев улыбнулся с искренним удивлением.
– А как вы узнали мое имя?
Монк рассказал ему об альбоме фотографий, которые делали англичане в Омане, снимая всех прибывающих русских.
– А с тех пор что вы слышали?
– Многое.
– Хорошее или плохое?
– Интересное.
– Расскажите мне.
– Я слышал, что капитан Гунаев после десяти лет службы в Первом главном управлении в конце концов устал от расистских шуток и бесперспективной карьеры. Я слышал, что он ушел из КГБ, чтобы заняться другой работой. Тоже тайной, но совсем другой.
Гунаев рассмеялся. И в этот момент, казалось, трое стражей расслабились. Хозяин показал пример, в каком настроении им следует пребывать.
– Тайная, но совсем другая. Да, это правда. Что дальше?
– Дальше я слышал, что Умар Гунаев поднялся в своей новой жизни до положения полного хозяина всего чеченского преступного мира к западу от Урала.
– Возможно. Что-нибудь еще?
– Я слышал, что этот Гунаев – человек традиций, хотя и не стар. Что он до сих пор придерживается древних обычаев чеченского народа.
– Вы слышали много, мой американский друг. А что это за обычаи чеченского народа?
– Мне говорили, что в этом вырождающемся мире чеченцы по-прежнему верны законам чести. Они платят свои долги за добро и за зло.
Монк почувствовал, как – позади него напряглись трое его стражей. Этот американец смеется над ними? Они смотрели на своего вождя. Наконец Гунаев кивнул:
– Вам правильно говорили. Что вы хотите от меня?
– Крова. Места для житья.
– В Москве есть гостиницы.
– В них небезопасно.
– Кто-то пытается вас убить?
– Пока нет, но скоро.
– Кто?
– Полковник Анатолий Гришин.
Гунаев равнодушно пожал плечами.
– Вы его знаете? – спросил Монк.
– Слышал кое-что. – Гунаев снова пожал плечами. – Он делает то, что он делает. Я делаю то, что я делаю.
– В Америке, – сказал Монк, – если бы вы хотели исчезнуть, я мог сделать так, чтобы вы исчезли. Но здесь не мой город, не моя страна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Ты говоришь по-русски?
– Да.
– И ты спрашивал об одном из наших братьев?
– Да.
– Русский шпион.
– Я американец. В пиджаке у меня паспорт.
– Достань незаметно, – сказал один.
Монк вытащил свой американский паспорт и уронил его на ковер. Чеченец наклонился и, подняв документ, перелистал. Кивнув, он возвратил его. Он заговорил с чеченцем, сидевшим по другую сторону от Монка. Американец подозревал, что суть сказанного чеченцем сводилась к тому, что у любого может оказаться фальшивый американский паспорт. Человек справа кивнул и снова обратился к Монку:
– Зачем ты ищешь нашего брата?
– Мы встречались, давно. В далекой стране. Он кое-что забыл там. Я дал себе слово, что, если когда-нибудь попаду в Москву, я верну это ему.
– У тебя это с собой?
– В кейсе.
– Открой.
Монк щелкнул замками и поднял крышку. Внутри лежала плоская картонная коробка.
– Ты хочешь, чтобы мы отнесли это ему?
– Буду благодарен.
Сидевший слева сказал что-то другому по-чеченски.
– Нет, это не бомба, – по-русски произнес Монк. – Если бы это была бомба и ее сейчас открыли, то я бы тоже погиб. Так что открывайте.
Чеченцы переглянулись, затем один наклонился и поднял крышку картонной коробки. Они уставились на предмет, лежащий внутри.
– Что это?
– То самое. Что он забыл взять.
Сидевший слева закрыл коробку и вынул ее из кейса. Затем поднялся.
– Подожди, – сказал он.
Человек у двери следил, как тот уходит, но не пошевелился. Монк и двое его стражей сидели еще два часа. Началось и закончилось время ленча. Монк почувствовал тоску по большому гамбургеру. За окнами уже темнело, когда вернулся посланный. Он ничего не сказал, а только кивнул в сторону двери.
– Пошли, – проговорил чеченец, сидевший на корточках справа.
Все трое направились к двери. У выхода они надели обувь. Оба сопровождающих заняли свои позиции по сторонам от Монка; тот, что сидел у двери, шел сзади. Монка вывели с территории мечети на улицу Дурова, где у тротуара их ожидал большой «БМВ». Прежде чем посадить в машину, Монка профессионально обыскали.
Его поместили сзади между двух его стражей. Третий сел впереди рядом с водителем. «БМВ» тронулся и направился к Садовому кольцу.
Монк понимал, что чеченцы никогда не осквернят мечеть, совершив в ней насилие, но собственная машина – совсем иное дело, и он знал таких людей достаточно хорошо, чтобы осознавать, как они опасны.
После того как они проехали около мили, сидевший впереди чеченец открыл «бардачок» и вынул мотоциклетные темные очки. Он жестом велел Монку надеть их. Они оказались не хуже повязки, потому что линзы были закрашены черным. Монк завершил поездку в темноте.
В самом центре Москвы, в переулке, куда лучше не соваться, есть маленькое кафе под названием «Каштан».
Любого туриста, который случайно забредет туда, у дверей встретит молодой человек крепкого сложения и объяснит чужаку, что утренний кофе ему следует выпить в другом месте. Милиция даже не показывается вблизи этого кафе.
Монку помогли выйти из машины, а когда провели внутрь помещения, сняли с него темные очки. При его появлении говор чеченских голосов затих и два десятка пар глаз в молчании следили, как его провели в отдельную комнату позади бара. Если бы он никогда не вышел из нее, свидетелей бы не нашлось.
В комнате стояли стол, четыре стула, а на стене висело зеркало. Из находящейся по соседству кухни доносились запахи чеснока, пряностей и кофе. Главный из пришедших с ним чеченцев, тот, что сидел у входа в мечети, пока его подчиненные расспрашивали Монка, впервые заговорил.
– Садись, – сказал он. – Кофе?
– Спасибо. Черный. С сахаром.
Кофе принесли, и это был хороший кофе. Монк пил обжигающую жидкость и старался не смотреть в зеркало, убежденный, что это устройство одностороннего видения и что за ним наблюдают с той стороны. Когда он опустил пустую чашку, дверь открылась и вошел Умар Гунаев.
Он изменился. Воротничок рубашки больше не лежал поверх пиджака, и костюм не выглядел дешевым. С этикеткой итальянского модельера, а галстук из тяжелого шелка – явно с улицы Жермен, или Пятой авеню.
За двенадцать лет Умар стал зрелым человеком, но и в сорок лет он оставался красив своей смуглой красотой, выглядел городским жителем, и весьма элегантным. С легкой улыбкой он несколько раз кивнул Монку и, сев за стол, положил перед собой плоскую картонную коробку.
– Я получил твой подарок, – сказал он, быстрым движением снял крышку и, вынув из коробки йеменский кинжал гамбию, поднес его к свету и провел кончиком пальца по острому лезвию. – Это он?
– Один из них оставил его на мостовой, – ответил Монк. – Я подумал, вы можете пользоваться им для вскрытия писем.
На этот раз Гунаев улыбнулся с искренним удивлением.
– А как вы узнали мое имя?
Монк рассказал ему об альбоме фотографий, которые делали англичане в Омане, снимая всех прибывающих русских.
– А с тех пор что вы слышали?
– Многое.
– Хорошее или плохое?
– Интересное.
– Расскажите мне.
– Я слышал, что капитан Гунаев после десяти лет службы в Первом главном управлении в конце концов устал от расистских шуток и бесперспективной карьеры. Я слышал, что он ушел из КГБ, чтобы заняться другой работой. Тоже тайной, но совсем другой.
Гунаев рассмеялся. И в этот момент, казалось, трое стражей расслабились. Хозяин показал пример, в каком настроении им следует пребывать.
– Тайная, но совсем другая. Да, это правда. Что дальше?
– Дальше я слышал, что Умар Гунаев поднялся в своей новой жизни до положения полного хозяина всего чеченского преступного мира к западу от Урала.
– Возможно. Что-нибудь еще?
– Я слышал, что этот Гунаев – человек традиций, хотя и не стар. Что он до сих пор придерживается древних обычаев чеченского народа.
– Вы слышали много, мой американский друг. А что это за обычаи чеченского народа?
– Мне говорили, что в этом вырождающемся мире чеченцы по-прежнему верны законам чести. Они платят свои долги за добро и за зло.
Монк почувствовал, как – позади него напряглись трое его стражей. Этот американец смеется над ними? Они смотрели на своего вождя. Наконец Гунаев кивнул:
– Вам правильно говорили. Что вы хотите от меня?
– Крова. Места для житья.
– В Москве есть гостиницы.
– В них небезопасно.
– Кто-то пытается вас убить?
– Пока нет, но скоро.
– Кто?
– Полковник Анатолий Гришин.
Гунаев равнодушно пожал плечами.
– Вы его знаете? – спросил Монк.
– Слышал кое-что. – Гунаев снова пожал плечами. – Он делает то, что он делает. Я делаю то, что я делаю.
– В Америке, – сказал Монк, – если бы вы хотели исчезнуть, я мог сделать так, чтобы вы исчезли. Но здесь не мой город, не моя страна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139