Макдоналд расписался и увез конверт в посольство.
Ни один из них не знал, что убийцы выполнили инструкции, но допустили две невольные ошибки. Им приказали забрать бумажник со всеми документами, включая удостоверение личности, то есть паспорт, и любой ценой завладеть магнитофоном.
Убийцы не знали, что англичанам на родине не требуется постоянно носить при себе удостоверение личности и паспортом они пользуются только при поездках за границу. Старомодный британский паспорт представляет собой книжечку в твердой синей обложке, которая с трудом входит во внутренний карман, и Джефферсон оставил его у администратора в отеле. Они также не заметили тоненький пластиковый ключ от номера, лежавший в верхнем кармане. А ведь именно паспорт и ключ обеспечили полную идентификацию тела в течение двух часов после убийства.
За вторую ошибку их нельзя было винить. Вторая пуля попала не в бумажник. Она угодила в магнитофон, висевший у Джефферсона под пиджаком. Пуля разрушила хрупкий механизм и разорвала узенькую пленку на кусочки так, что прослушать ее стало невозможно.
Инспектор Новиков договорился, что начальник отдела кадров примет его в штаб-квартире партии 10 августа в десять часов утра. Он немного нервничал, ожидая, что его встретят с холодным удивлением и короткой отповедью.
Господин Жилин носил темно-серые костюмы-тройки, подчеркивающие его любовь к пунктуальности. Усы щеточкой и очки без оправы только подчеркивали внешний вид бюрократа прошлого века, каковым он в действительности и являлся.
– У меня мало времени, инспектор. Пожалуйста, переходите к делу.
– Безусловно. Я расследую смерть человека, который, как мы думаем, мог быть преступником. Квартирным вором. Одна из наших свидетельниц считает, что видела этого человека, бродившего неподалеку от вашего здания. Естественно, я обеспокоен, не намеревался ли он проникнуть внутрь ночью.
Жилин ответил тонкой улыбкой:
– Сомневаюсь. Времена тревожные, инспектор, и охрана этого здания очень надежна.
– Рад слышать. Вы когда-нибудь видели этого человека?
Жилин смотрел на фотографию не дольше секунды.
– Боже мой, Зайцев…
– Кто?
– Зайцев, старый уборщик. Вор, говорите? Не может быть.
– Расскажите о Зайцеве, пожалуйста.
– Нечего рассказывать. Нанялся на работу около года назад. Казался надежным. Приходил каждый вечер, с понедельника по пятницу, убирать служебные помещения.
– А в последнее время?
– Нет, не появился. Прошло два дня, и я вынужден был найти замену. Вдова. Очень старательная.
– А когда это случилось. Когда он не вышел на работу?
Жилин подошел к шкафу и вынул папку… Создавалось впечатление, что у него есть папка по каждому вопросу.
– Вот здесь. Учетные листки. Он пришел, как обычно, вечером пятнадцатого. Убирал как обычно. Ушел, как обычно, еще до рассвета. На следующий вечер не появился, и с тех пор его не видели. Эта ваша свидетельница, должно быть, видела, как он уходил рано утром. Ничего необычного. Он не воровал, а занимался уборкой.
– Это все объясняет, – сказал Новиков.
– Не совсем, – отрезал Жилин. – Вы сказали, что он вор.
– Через два дня после того, как он ушел отсюда, он оказался замешанным в ограблении квартиры на Кутузовском проспекте. Хозяйка узнала его. А через неделю его нашли мертвым.
– Позор! – сказал Жилин. – Эта преступная волна переходит все границы. Вы должны что-то предпринимать.
Новиков пожал плечами:
– Мы стараемся. Но их много, а нас мало. Мы хотим выполнять свою работу, но нас не поддерживают наверху.
– Это изменится, инспектор, это изменится. – У Жилина в глазах загорелся огонек проповедника. – Через шесть месяцев господин Комаров станет нашим президентом. И тогда вы увидите, какие будут перемены. Вы читали его речи? Раздавить преступность – вот к чему он призывает все время. Великий человек. Надеюсь, мы можем рассчитывать на ваш голос?
– Само собой разумеется. Э-э… а у вас нет адреса этого уборщика?
Жилин черкнул что-то на клочке бумаги и протянул Новикову.
Дочка плакала, но старалась сдерживаться. Она посмотрела на фотографию и кивнула. Затем перевела взгляд на раскладушку у стены. По крайней мере теперь в квартире будет больше места.
Новиков ушел. Он скажет Вольскому, что, по-видимому, в этом доме нет денег на похороны. Пусть лучше об этом позаботится администрация Москвы. Как и в этой квартире, в морге тоже не хватало места.
Теперь Вольский сможет закрыть дело. Что касается отдела убийств, то убийство Зайцева войдет в остальные девяносто семь процентов нераскрытых.
Лэнгли, сентябрь 1988 года
По заведенному порядку государственный департамент передал ЦРУ список членов советской делегации. Когда впервые обсуждался вопрос о проведении в Силиконовой долине конференции по теоретической физике и было высказано мнение, что надо пригласить ученых из СССР, мало кто думал, что приглашение будет принято. Но в конце 1987 года начал ощущаться результат реформ Горбачева и заметная напряженность в отношениях с Москвой стала ослабевать. К удивлению организаторов семинара, Москва согласилась прислать небольшую группу участников.
Имена и данные пришли в иммиграционную службу, которая попросила госдепартамент их проверить. Научные работы в СССР были настолько засекречены, что на Западе знали лишь горсточку знаменитостей.
Когда список пришел в Лэнгли, его передали в отдел СВ, а там его вручили Монку. Он случайно оказался свободен. Два его агента в Москве вносили неплохой вклад через тайники, а полковник Туркин в Восточном Берлине обеспечивал полный провал деятельности КГБ в Западной Германии.
Монк, как обычно, проверил список фамилий восьми советских ученых, собиравшихся принять участие в ноябрьской конференции в Калифорнии, и обнаружил, что о них нет никаких данных. Ни об одном ученом из списка в ЦРУ даже не слышали, не говоря уже о том, чтобы познакомиться или завербовать.
Когда перед Монком вставала проблема, он становился похож на ищейку и поэтому пробовал пойти по единственно возможному пути. Несмотря на то что отношения между ЦРУ и ФБР, занимающимся внутренними делами, всегда оставались напряженными, а после дела Хауарда тем более, он все же решил обратиться в ФБР.
Это было только предположение, но он знал, что в бюро имеется значительно более полный, чем в ЦРУ, список советских граждан, которые просили или получили политическое убежище в Соединенных Штатах. Цель заключалась не в том, чтобы узнать, поможет ли ФБР, а в том, позволят ли Советы ученому, имеющему родственников за границей, выехать за пределы СССР. Шанса на то, что позволят, не было, потому что семья, находящаяся в Штатах, рассматривалась КГБ как главная угроза безопасности. Из восьми фамилий списка две нашлись в картотеке ФБР.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Ни один из них не знал, что убийцы выполнили инструкции, но допустили две невольные ошибки. Им приказали забрать бумажник со всеми документами, включая удостоверение личности, то есть паспорт, и любой ценой завладеть магнитофоном.
Убийцы не знали, что англичанам на родине не требуется постоянно носить при себе удостоверение личности и паспортом они пользуются только при поездках за границу. Старомодный британский паспорт представляет собой книжечку в твердой синей обложке, которая с трудом входит во внутренний карман, и Джефферсон оставил его у администратора в отеле. Они также не заметили тоненький пластиковый ключ от номера, лежавший в верхнем кармане. А ведь именно паспорт и ключ обеспечили полную идентификацию тела в течение двух часов после убийства.
За вторую ошибку их нельзя было винить. Вторая пуля попала не в бумажник. Она угодила в магнитофон, висевший у Джефферсона под пиджаком. Пуля разрушила хрупкий механизм и разорвала узенькую пленку на кусочки так, что прослушать ее стало невозможно.
Инспектор Новиков договорился, что начальник отдела кадров примет его в штаб-квартире партии 10 августа в десять часов утра. Он немного нервничал, ожидая, что его встретят с холодным удивлением и короткой отповедью.
Господин Жилин носил темно-серые костюмы-тройки, подчеркивающие его любовь к пунктуальности. Усы щеточкой и очки без оправы только подчеркивали внешний вид бюрократа прошлого века, каковым он в действительности и являлся.
– У меня мало времени, инспектор. Пожалуйста, переходите к делу.
– Безусловно. Я расследую смерть человека, который, как мы думаем, мог быть преступником. Квартирным вором. Одна из наших свидетельниц считает, что видела этого человека, бродившего неподалеку от вашего здания. Естественно, я обеспокоен, не намеревался ли он проникнуть внутрь ночью.
Жилин ответил тонкой улыбкой:
– Сомневаюсь. Времена тревожные, инспектор, и охрана этого здания очень надежна.
– Рад слышать. Вы когда-нибудь видели этого человека?
Жилин смотрел на фотографию не дольше секунды.
– Боже мой, Зайцев…
– Кто?
– Зайцев, старый уборщик. Вор, говорите? Не может быть.
– Расскажите о Зайцеве, пожалуйста.
– Нечего рассказывать. Нанялся на работу около года назад. Казался надежным. Приходил каждый вечер, с понедельника по пятницу, убирать служебные помещения.
– А в последнее время?
– Нет, не появился. Прошло два дня, и я вынужден был найти замену. Вдова. Очень старательная.
– А когда это случилось. Когда он не вышел на работу?
Жилин подошел к шкафу и вынул папку… Создавалось впечатление, что у него есть папка по каждому вопросу.
– Вот здесь. Учетные листки. Он пришел, как обычно, вечером пятнадцатого. Убирал как обычно. Ушел, как обычно, еще до рассвета. На следующий вечер не появился, и с тех пор его не видели. Эта ваша свидетельница, должно быть, видела, как он уходил рано утром. Ничего необычного. Он не воровал, а занимался уборкой.
– Это все объясняет, – сказал Новиков.
– Не совсем, – отрезал Жилин. – Вы сказали, что он вор.
– Через два дня после того, как он ушел отсюда, он оказался замешанным в ограблении квартиры на Кутузовском проспекте. Хозяйка узнала его. А через неделю его нашли мертвым.
– Позор! – сказал Жилин. – Эта преступная волна переходит все границы. Вы должны что-то предпринимать.
Новиков пожал плечами:
– Мы стараемся. Но их много, а нас мало. Мы хотим выполнять свою работу, но нас не поддерживают наверху.
– Это изменится, инспектор, это изменится. – У Жилина в глазах загорелся огонек проповедника. – Через шесть месяцев господин Комаров станет нашим президентом. И тогда вы увидите, какие будут перемены. Вы читали его речи? Раздавить преступность – вот к чему он призывает все время. Великий человек. Надеюсь, мы можем рассчитывать на ваш голос?
– Само собой разумеется. Э-э… а у вас нет адреса этого уборщика?
Жилин черкнул что-то на клочке бумаги и протянул Новикову.
Дочка плакала, но старалась сдерживаться. Она посмотрела на фотографию и кивнула. Затем перевела взгляд на раскладушку у стены. По крайней мере теперь в квартире будет больше места.
Новиков ушел. Он скажет Вольскому, что, по-видимому, в этом доме нет денег на похороны. Пусть лучше об этом позаботится администрация Москвы. Как и в этой квартире, в морге тоже не хватало места.
Теперь Вольский сможет закрыть дело. Что касается отдела убийств, то убийство Зайцева войдет в остальные девяносто семь процентов нераскрытых.
Лэнгли, сентябрь 1988 года
По заведенному порядку государственный департамент передал ЦРУ список членов советской делегации. Когда впервые обсуждался вопрос о проведении в Силиконовой долине конференции по теоретической физике и было высказано мнение, что надо пригласить ученых из СССР, мало кто думал, что приглашение будет принято. Но в конце 1987 года начал ощущаться результат реформ Горбачева и заметная напряженность в отношениях с Москвой стала ослабевать. К удивлению организаторов семинара, Москва согласилась прислать небольшую группу участников.
Имена и данные пришли в иммиграционную службу, которая попросила госдепартамент их проверить. Научные работы в СССР были настолько засекречены, что на Западе знали лишь горсточку знаменитостей.
Когда список пришел в Лэнгли, его передали в отдел СВ, а там его вручили Монку. Он случайно оказался свободен. Два его агента в Москве вносили неплохой вклад через тайники, а полковник Туркин в Восточном Берлине обеспечивал полный провал деятельности КГБ в Западной Германии.
Монк, как обычно, проверил список фамилий восьми советских ученых, собиравшихся принять участие в ноябрьской конференции в Калифорнии, и обнаружил, что о них нет никаких данных. Ни об одном ученом из списка в ЦРУ даже не слышали, не говоря уже о том, чтобы познакомиться или завербовать.
Когда перед Монком вставала проблема, он становился похож на ищейку и поэтому пробовал пойти по единственно возможному пути. Несмотря на то что отношения между ЦРУ и ФБР, занимающимся внутренними делами, всегда оставались напряженными, а после дела Хауарда тем более, он все же решил обратиться в ФБР.
Это было только предположение, но он знал, что в бюро имеется значительно более полный, чем в ЦРУ, список советских граждан, которые просили или получили политическое убежище в Соединенных Штатах. Цель заключалась не в том, чтобы узнать, поможет ли ФБР, а в том, позволят ли Советы ученому, имеющему родственников за границей, выехать за пределы СССР. Шанса на то, что позволят, не было, потому что семья, находящаяся в Штатах, рассматривалась КГБ как главная угроза безопасности. Из восьми фамилий списка две нашлись в картотеке ФБР.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139