– Вы врываетесь ко мне и…
– Давайте поговорим всего пять минут. И я уйду. Очень тихо. Без шума. Но сначала, пожалуйста, выслушайте меня.
– Вы ничего не сможете мне сказать, что бы я хотел услышать. Меня предупреждали о вас и ваших людях…
– Женя в Нью-Йорке, – сказал Монк.
Профессор замолчал и застыл с открытым ртом. В пятьдесят лет он был седым и выглядел старше. Он сутулился, носил очки, и сейчас они сидели у него на носу. Не отрывая взгляда от Монка, он медленно опустился на кровать.
– Женя? Здесь? В Америке?
– После того как вы провели отпуск вместе в Ялте, она получила разрешение уехать в Израиль. Находясь в транзитном лагере в Австрии, она обратилась в наше посольство, и мы дали ей визу на въезд в США. В лагере она поняла, что носит вашего ребенка. А теперь, пожалуйста, прочитайте это письмо.
Профессор, в полной растерянности, медленно читал. Закончив, он сложил два кремовых листочка бумаги и, не шевелясь, смотрел на стену напротив себя. Он снял очки. Две слезы медленно скатились по его щекам.
– У меня есть сын, – прошептал он. – Боже мой, у меня есть сын.
Монк вынул из кармана фотографию и протянул ему. У мальчика на затылок была сдвинута бейсбольная шапочка, и он широко улыбался. Были заметны веснушки и щербинка в зубах.
– Иван Иванович Блинов, – представил Монк. – Он никогда вас не видел. Только выцветшую фотографию из Сочи. Но он любит вас.
– У меня есть сын, – повторял человек, может быть, создавший водородную бомбу.
– У вас также есть и жена, – тихо произнес Монк.
Блинов покачал головой:
– Валя умерла от рака в прошлом году.
У Монка упало сердце. Этот человек был свободен. Он захочет остаться в Штатах. План был задуман иначе. Блинов опередил его:
– Что вы хотите?
– Через два года после нашего разговора вы должны принять приглашение приехать на Запад с курсом лекций и остаться там. Мы переправим вас в Штаты, где бы вы ни оказались. Жить будете очень хорошо. Звание старшего преподавателя в одном из главных университетов, большой загородный дом, две машины. И с вами Женя и Иван. Навсегда. Они оба любят вас, и я думаю, вы любите их.
– Два года?
– Да, еще два года в Арзамасе-16. Мы должны знать все. Понимаете?
До наступления рассвета Блинов заучил адрес в Восточном Берлине и получил флакон крема для бритья, где в аэрозоле плавала маленькая капсула с невидимыми чернилами, которыми он должен будет написать единственное письмо. Не могло быть и речи о том, чтобы пробраться в Арзамас-16. Состоится одна встреча и передача, а через год – побег со всем, что он сможет захватить.
Выходя в холл, Джейсон Монк услышал, как тихий голос внутри его произнес: «А ты первоклассный подонок, Джейсон. Тебе следовало оставить его здесь сейчас». А другой голос сказал: «Ты не из благотворительного общества по воссоединению семей. Ты поганый шпион. Вот чем ты занимаешься, и это все, чем ты когда-либо будешь заниматься». И реальный Джейсон Монк поклялся, что наступит день, когда Иван Евдокимович Блинов будет жить с женой и сыном в Штатах, а дядя Сэм возместит ему сторицей каждую минуту риска в течение этих двух лет.
Совещание состоялось двумя днями позже в кабинете сэра Генри Кумса на верхнем этаже здания на Воксхолл-кросс. известного под шуточным названием Дворец света и культуры. Такое название когда-то дал ему старый вояка по имени Ронни Блум. Будучи востоковедом, он однажды обнаружил в Пекине здание с таким названием. В нем оказалось очень мало света и не очень много культуры, чем оно и напомнило ему собственную штаб-квартиру в Сенчури-Хаус. Название пристало.
Кроме сэра Кумса, присутствовали два инспектора, курирующие Восточное и Западное полушария, – Марчбэнкс как глава русского отдела и Макдоналд. Макдоналд докладывал почти целый час, временами прерываемый вопросами начальства.
– Итак, джентльмены? – наконец произнес шеф. Каждый высказал свое мнение. Оно оказалось единодушным. Следует предположить, что «Черный манифест» действительно был украден и представляет собой истинную программу того, что Комаров намерен осуществить, когда придет к власти: создать однопартийную тиранию для проведения внешней агрессии и внутреннего геноцида. – Вы представите все, что рассказали нам, в письменной форме, Джок? К вечеру, пожалуйста. Тогда я передам отчет наверх. И я полагаю, нам следует проинформировать наших коллег в Лэнгли. Шон, ты займешься этим?
Куратор Западного полушария кивнул. Шеф поднялся.
– Ужасное дело. Его следует остановить, бесспорно. Политики должны дать нам зеленый свет, чтобы мы обезвредили этого человека.
Но произошло нечто совершенно иное. В конце августа сэра Генри Кумса попросили навестить очень важного чиновника министерства иностранных дел на Кинг-Чарльз-стрит.
Как постоянный заместитель министра, сэр Реджинальд Парфитт являлся не только коллегой шефа СИС, но и одним из так называемых Пяти Мудрецов, которые с соответствующими по рангу чиновниками из казначейства, министерства обороны, секретариата Кабинета министров и министерства внутренних дел дают свои предложения премьер-министру относительно того, кого назначить новым шефом разведки. Они оба прошли большой путь, оба имели дружеские связи, и оба четко понимали, что управляют в совершенно различных областях.
– Этот проклятый документ, который твои ребята привезли из России в прошлом месяце… – начал Парфитт.
– «Черный манифест»?
– Да. Хорошее название. Твоя идея, Генри?
– Моего резидента в Москве. Кажется, очень подходящее.
– Абсолютно. Черный, другого слова нет. Ну, мы проинформировали американцев, но больше никого. И показали на самом верху. Наш собственный бог и хозяин, – он имел в виду британского министра иностранных дел, – видел его перед отъездом на отдых в прелестную Тоскану. Также и американский государственный секретарь. Не стоит и говорить, какое отвращение он у обоих вызвал.
– Мы собираемся отреагировать, Реджи?
– Отреагировать… А, да, но тут есть проблема. Правительства реагируют официально на действия других правительств, но не политических оппозиционеров. Официально этот документ, – он постучал копией манифеста, принадлежащей министерству иностранных дел, по столу, – почти определенно не существует, хотя мы оба знаем, что он есть. Официально мы едва ли можем его иметь, поскольку, без сомнения, он был украден. Боюсь, здравый смысл подсказывает, что в этом случае ни одно правительство ничего не может предпринять официально.
– Это официально, – проворчал Генри Куме. – Но наше правительство по своей – несомненно, безграничной – мудрости содержит мою службу именно для того, чтобы иметь возможность действовать, если потребуется, неофициально.
– Конечно, Генри, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Давайте поговорим всего пять минут. И я уйду. Очень тихо. Без шума. Но сначала, пожалуйста, выслушайте меня.
– Вы ничего не сможете мне сказать, что бы я хотел услышать. Меня предупреждали о вас и ваших людях…
– Женя в Нью-Йорке, – сказал Монк.
Профессор замолчал и застыл с открытым ртом. В пятьдесят лет он был седым и выглядел старше. Он сутулился, носил очки, и сейчас они сидели у него на носу. Не отрывая взгляда от Монка, он медленно опустился на кровать.
– Женя? Здесь? В Америке?
– После того как вы провели отпуск вместе в Ялте, она получила разрешение уехать в Израиль. Находясь в транзитном лагере в Австрии, она обратилась в наше посольство, и мы дали ей визу на въезд в США. В лагере она поняла, что носит вашего ребенка. А теперь, пожалуйста, прочитайте это письмо.
Профессор, в полной растерянности, медленно читал. Закончив, он сложил два кремовых листочка бумаги и, не шевелясь, смотрел на стену напротив себя. Он снял очки. Две слезы медленно скатились по его щекам.
– У меня есть сын, – прошептал он. – Боже мой, у меня есть сын.
Монк вынул из кармана фотографию и протянул ему. У мальчика на затылок была сдвинута бейсбольная шапочка, и он широко улыбался. Были заметны веснушки и щербинка в зубах.
– Иван Иванович Блинов, – представил Монк. – Он никогда вас не видел. Только выцветшую фотографию из Сочи. Но он любит вас.
– У меня есть сын, – повторял человек, может быть, создавший водородную бомбу.
– У вас также есть и жена, – тихо произнес Монк.
Блинов покачал головой:
– Валя умерла от рака в прошлом году.
У Монка упало сердце. Этот человек был свободен. Он захочет остаться в Штатах. План был задуман иначе. Блинов опередил его:
– Что вы хотите?
– Через два года после нашего разговора вы должны принять приглашение приехать на Запад с курсом лекций и остаться там. Мы переправим вас в Штаты, где бы вы ни оказались. Жить будете очень хорошо. Звание старшего преподавателя в одном из главных университетов, большой загородный дом, две машины. И с вами Женя и Иван. Навсегда. Они оба любят вас, и я думаю, вы любите их.
– Два года?
– Да, еще два года в Арзамасе-16. Мы должны знать все. Понимаете?
До наступления рассвета Блинов заучил адрес в Восточном Берлине и получил флакон крема для бритья, где в аэрозоле плавала маленькая капсула с невидимыми чернилами, которыми он должен будет написать единственное письмо. Не могло быть и речи о том, чтобы пробраться в Арзамас-16. Состоится одна встреча и передача, а через год – побег со всем, что он сможет захватить.
Выходя в холл, Джейсон Монк услышал, как тихий голос внутри его произнес: «А ты первоклассный подонок, Джейсон. Тебе следовало оставить его здесь сейчас». А другой голос сказал: «Ты не из благотворительного общества по воссоединению семей. Ты поганый шпион. Вот чем ты занимаешься, и это все, чем ты когда-либо будешь заниматься». И реальный Джейсон Монк поклялся, что наступит день, когда Иван Евдокимович Блинов будет жить с женой и сыном в Штатах, а дядя Сэм возместит ему сторицей каждую минуту риска в течение этих двух лет.
Совещание состоялось двумя днями позже в кабинете сэра Генри Кумса на верхнем этаже здания на Воксхолл-кросс. известного под шуточным названием Дворец света и культуры. Такое название когда-то дал ему старый вояка по имени Ронни Блум. Будучи востоковедом, он однажды обнаружил в Пекине здание с таким названием. В нем оказалось очень мало света и не очень много культуры, чем оно и напомнило ему собственную штаб-квартиру в Сенчури-Хаус. Название пристало.
Кроме сэра Кумса, присутствовали два инспектора, курирующие Восточное и Западное полушария, – Марчбэнкс как глава русского отдела и Макдоналд. Макдоналд докладывал почти целый час, временами прерываемый вопросами начальства.
– Итак, джентльмены? – наконец произнес шеф. Каждый высказал свое мнение. Оно оказалось единодушным. Следует предположить, что «Черный манифест» действительно был украден и представляет собой истинную программу того, что Комаров намерен осуществить, когда придет к власти: создать однопартийную тиранию для проведения внешней агрессии и внутреннего геноцида. – Вы представите все, что рассказали нам, в письменной форме, Джок? К вечеру, пожалуйста. Тогда я передам отчет наверх. И я полагаю, нам следует проинформировать наших коллег в Лэнгли. Шон, ты займешься этим?
Куратор Западного полушария кивнул. Шеф поднялся.
– Ужасное дело. Его следует остановить, бесспорно. Политики должны дать нам зеленый свет, чтобы мы обезвредили этого человека.
Но произошло нечто совершенно иное. В конце августа сэра Генри Кумса попросили навестить очень важного чиновника министерства иностранных дел на Кинг-Чарльз-стрит.
Как постоянный заместитель министра, сэр Реджинальд Парфитт являлся не только коллегой шефа СИС, но и одним из так называемых Пяти Мудрецов, которые с соответствующими по рангу чиновниками из казначейства, министерства обороны, секретариата Кабинета министров и министерства внутренних дел дают свои предложения премьер-министру относительно того, кого назначить новым шефом разведки. Они оба прошли большой путь, оба имели дружеские связи, и оба четко понимали, что управляют в совершенно различных областях.
– Этот проклятый документ, который твои ребята привезли из России в прошлом месяце… – начал Парфитт.
– «Черный манифест»?
– Да. Хорошее название. Твоя идея, Генри?
– Моего резидента в Москве. Кажется, очень подходящее.
– Абсолютно. Черный, другого слова нет. Ну, мы проинформировали американцев, но больше никого. И показали на самом верху. Наш собственный бог и хозяин, – он имел в виду британского министра иностранных дел, – видел его перед отъездом на отдых в прелестную Тоскану. Также и американский государственный секретарь. Не стоит и говорить, какое отвращение он у обоих вызвал.
– Мы собираемся отреагировать, Реджи?
– Отреагировать… А, да, но тут есть проблема. Правительства реагируют официально на действия других правительств, но не политических оппозиционеров. Официально этот документ, – он постучал копией манифеста, принадлежащей министерству иностранных дел, по столу, – почти определенно не существует, хотя мы оба знаем, что он есть. Официально мы едва ли можем его иметь, поскольку, без сомнения, он был украден. Боюсь, здравый смысл подсказывает, что в этом случае ни одно правительство ничего не может предпринять официально.
– Это официально, – проворчал Генри Куме. – Но наше правительство по своей – несомненно, безграничной – мудрости содержит мою службу именно для того, чтобы иметь возможность действовать, если потребуется, неофициально.
– Конечно, Генри, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139