Отрицательно покачал головой. Второй, отшвырнув шинель, сделал то же самое.
– Ничего? Никакого удостоверения личности? – спросил лейтенант.
– Ничего. Ни денег, ни носового платка, ни ключей, ни документов.
– Сбил и скрылся? – предположил один из милиционеров.
Они прислушались к шуму, доносившемуся с шоссе.
– Далеко дорога? – спросил офицер.
– Примерно метров сто, – ответил Геннадий.
– Водители обычно спешат. Они не станут тащить пострадавшего целых сто метров. Да здесь, в этих зарослях, и десяти метров достаточно. – Одному из милиционеров лейтенант приказал: – Дойди до дороги. Посмотри на обочине, нет ли покореженного велосипеда или разбитой машины. Он мог оказаться под обломками и доползти сюда. Оставайся там, останови машину и вызови «Скорую помощь».
Офицер по мобильному телефону вызвал следователя, фотографа и медэксперта. То, что он увидел, исключало естественные причины смерти. Он вызвал «Скорую» только для того, чтобы подтвердить, что человек мертв. Один милиционер ушел на дорогу. Оставшиеся двое ждали, отойдя подальше от зловония.
Первыми прибыли трое в штатском на желтом джипе без опознавательных знаков. Их остановил поджидавший милиционер, они оставили машину на обочине и остальную часть пути прошли пешком. Следователь кивнул лейтенанту:
– Что мы имеем?
– Труп неподалеку. Я вас вызвал потому, что смерть явно была насильственной. Жертва избита, лежит в ста метрах от дорога.
– Кто его нашел?
– Вон тот грибник.
Следователь подошел к Геннадию:
– Расскажи мне все сначала.
Фотограф сделал снимки, затем доктор, надев марлевую маску, быстро осмотрел тело. Выпрямился и начал стягивать резиновые перчатки.
– Ставлю гривенник против хорошей бутылки «Московской», это – убийство. Лаборатория скажет нам больше, но кто-то отбил ему все печенки, прежде чем он умер. Вероятно, не здесь. Поздравляю, Володя, получил сегодня своего первого «жмурика».
Он употребил жаргонное слово милиции и преступников, означающее «труп». Сквозь лес пробрались два санитара «Скорой помощи» с носилками. Доктор кивнул, и санитары, задернув молнию на мешке с трупом, ушли обратно на дорогу.
– Вы закончили со мной? – спросил Геннадий.
– Ни в коем случае, – ответил следователь, – мне нужно заявление в отделении.
Милиционеры повезли Геннадия к Москве в районное отделение Западного округа, находящееся в трех километрах от места происшествия. А тело отправили в центр города, в морг Второго медицинского института. Там его поместили в холодильную камеру. Судебных патологоанатомов было мало, и редко в каком учреждении они имелись, работы же для них более чем хватало.
Йемен, октябрь 1985 года
Джейсон Монк проник в Южный Йемен в середине октября. Несмотря на то что эта страна была маленькой и бедной, она имела первоклассный аэропорт – бывшую военную базу королевских военно-воздушных сил. Здесь могли приземляться тяжелые реактивные самолеты.
Испанский паспорт и сопроводительные документы ООН, предъявленные Монком, вызвали в иммиграционной службе живой интерес, но отнюдь не подозрения, и через полчаса, сжимая свой универсальный чемодан, Монк вышел из здания аэропорта.
Рим сообщил главе программы ФАО о приезде сеньора Мартинеса, но указал дату на неделю позднее действительного прибытия Монка. Йеменским офицерам в аэропорту это не было известно. Поэтому его не встречала машина. Он взял такси и остановился в новом французском отеле «Фронтель», на узкой косе, соединяющей Аден с материком.
Несмотря на то что его документы были безупречны и он не опасался встречи с настоящими испанцами, он знал, что его миссия опасна. Черная миссия, очень черная.
Основной шпионаж ведется сотрудниками, работающими в посольстве и формально занимающими должности в штате. Таким образом, они прикрываются дипломатическим статусом, если что-то случается. Некоторые из них – «открытые», то есть не скрывающие, чем они занимаются, и местные контрразведчики знают и мирятся с этим, хотя об их подлинной работе тактично не упоминается. Большая резидентура на территории противника всегда старается сохранить несколько «закрытых» офицеров, чье прикрытие в виде работы в торговых, культурных, финансовых или пресс-отделах остается нераскрытым. Причина этого ясна.
Скрытые сотрудники имеют больше шансов избежать слежки на улицах, и поэтому им легче посещать тайники или тайные встречи, чем тем, за которыми всегда следят.
Но шпион, работающий без дипломатического прикрытия, не подпадает под действие Венской конвенции. Если разоблачают дипломата, его могут объявить персоной нон грата и выдворить из страны. Противоположная сторона обычно выступает с заявлением о невиновности своего гражданина и в ответ высылает одного из дипломатов страны-обидчицы. Происходит обмен «око за око, зуб за зуб», и игра продолжается, как и прежде.
Но шпион, работающий «по-черному», – нелегал. Для него, в зависимости от характера места, где его поймали, разоблачение грозит страшными пытками, долгим сроком в лагере или смертью. Даже те, кто послал его, редко могут помочь.
В демократических странах его ждут справедливый суд и человеческие условия в тюрьме. В странах диктатуры не существует гражданских прав. В некоторых о них вообще никогда не слышали. Такое положение было и в Южном Йемене – Соединенные Штаты в 1985 году не имели там даже посольства.
В октябре все еще свирепствовала жара, а пятница – выходной. Что, подумал Монк, будет делать в такой жаркий день здоровый русский офицер? Пойдет купаться, подсказывал здравый смысл.
Из соображений безопасности с человеком, давшим первоначальную информацию, и сотрудником ФБР в контакт он больше не вступал.
Найти русских не составляло проблемы. Они были повсюду и, очевидно, получили разрешение довольно свободно общаться с представителями Запада, что было неслыханным у них на родине. Может быть, повлияла жара или просто оказалось невозможным удержать группу советских военных советников в четырех стенах и днем и ночью.
Два отеля – «Рок» и новый «Фронтель» – привлекали своими плавательными бассейнами. И еще была широкая полоса песка и волнорезы пляжа Эбайян, на котором представители всех национальностей имели обыкновение проводить свободное время и выходные. И наконец, в центре города располагался русский магазин типа военторга, где могли делать покупки не только русские – СССР нуждался в иностранной валюте.
Сразу становилось ясно, что русские, которых можно было встретить, – офицеры. Очень мало русских знали хоть несколько слов по-арабски, и немногие говорили по-английски. Те, кто владел иностранными языками, были офицерами или готовились к офицерской службе. Рядовые и младшие чины едва ли могли знать какой-то из этих языков и поэтому не могли общаться с йеменцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Ничего? Никакого удостоверения личности? – спросил лейтенант.
– Ничего. Ни денег, ни носового платка, ни ключей, ни документов.
– Сбил и скрылся? – предположил один из милиционеров.
Они прислушались к шуму, доносившемуся с шоссе.
– Далеко дорога? – спросил офицер.
– Примерно метров сто, – ответил Геннадий.
– Водители обычно спешат. Они не станут тащить пострадавшего целых сто метров. Да здесь, в этих зарослях, и десяти метров достаточно. – Одному из милиционеров лейтенант приказал: – Дойди до дороги. Посмотри на обочине, нет ли покореженного велосипеда или разбитой машины. Он мог оказаться под обломками и доползти сюда. Оставайся там, останови машину и вызови «Скорую помощь».
Офицер по мобильному телефону вызвал следователя, фотографа и медэксперта. То, что он увидел, исключало естественные причины смерти. Он вызвал «Скорую» только для того, чтобы подтвердить, что человек мертв. Один милиционер ушел на дорогу. Оставшиеся двое ждали, отойдя подальше от зловония.
Первыми прибыли трое в штатском на желтом джипе без опознавательных знаков. Их остановил поджидавший милиционер, они оставили машину на обочине и остальную часть пути прошли пешком. Следователь кивнул лейтенанту:
– Что мы имеем?
– Труп неподалеку. Я вас вызвал потому, что смерть явно была насильственной. Жертва избита, лежит в ста метрах от дорога.
– Кто его нашел?
– Вон тот грибник.
Следователь подошел к Геннадию:
– Расскажи мне все сначала.
Фотограф сделал снимки, затем доктор, надев марлевую маску, быстро осмотрел тело. Выпрямился и начал стягивать резиновые перчатки.
– Ставлю гривенник против хорошей бутылки «Московской», это – убийство. Лаборатория скажет нам больше, но кто-то отбил ему все печенки, прежде чем он умер. Вероятно, не здесь. Поздравляю, Володя, получил сегодня своего первого «жмурика».
Он употребил жаргонное слово милиции и преступников, означающее «труп». Сквозь лес пробрались два санитара «Скорой помощи» с носилками. Доктор кивнул, и санитары, задернув молнию на мешке с трупом, ушли обратно на дорогу.
– Вы закончили со мной? – спросил Геннадий.
– Ни в коем случае, – ответил следователь, – мне нужно заявление в отделении.
Милиционеры повезли Геннадия к Москве в районное отделение Западного округа, находящееся в трех километрах от места происшествия. А тело отправили в центр города, в морг Второго медицинского института. Там его поместили в холодильную камеру. Судебных патологоанатомов было мало, и редко в каком учреждении они имелись, работы же для них более чем хватало.
Йемен, октябрь 1985 года
Джейсон Монк проник в Южный Йемен в середине октября. Несмотря на то что эта страна была маленькой и бедной, она имела первоклассный аэропорт – бывшую военную базу королевских военно-воздушных сил. Здесь могли приземляться тяжелые реактивные самолеты.
Испанский паспорт и сопроводительные документы ООН, предъявленные Монком, вызвали в иммиграционной службе живой интерес, но отнюдь не подозрения, и через полчаса, сжимая свой универсальный чемодан, Монк вышел из здания аэропорта.
Рим сообщил главе программы ФАО о приезде сеньора Мартинеса, но указал дату на неделю позднее действительного прибытия Монка. Йеменским офицерам в аэропорту это не было известно. Поэтому его не встречала машина. Он взял такси и остановился в новом французском отеле «Фронтель», на узкой косе, соединяющей Аден с материком.
Несмотря на то что его документы были безупречны и он не опасался встречи с настоящими испанцами, он знал, что его миссия опасна. Черная миссия, очень черная.
Основной шпионаж ведется сотрудниками, работающими в посольстве и формально занимающими должности в штате. Таким образом, они прикрываются дипломатическим статусом, если что-то случается. Некоторые из них – «открытые», то есть не скрывающие, чем они занимаются, и местные контрразведчики знают и мирятся с этим, хотя об их подлинной работе тактично не упоминается. Большая резидентура на территории противника всегда старается сохранить несколько «закрытых» офицеров, чье прикрытие в виде работы в торговых, культурных, финансовых или пресс-отделах остается нераскрытым. Причина этого ясна.
Скрытые сотрудники имеют больше шансов избежать слежки на улицах, и поэтому им легче посещать тайники или тайные встречи, чем тем, за которыми всегда следят.
Но шпион, работающий без дипломатического прикрытия, не подпадает под действие Венской конвенции. Если разоблачают дипломата, его могут объявить персоной нон грата и выдворить из страны. Противоположная сторона обычно выступает с заявлением о невиновности своего гражданина и в ответ высылает одного из дипломатов страны-обидчицы. Происходит обмен «око за око, зуб за зуб», и игра продолжается, как и прежде.
Но шпион, работающий «по-черному», – нелегал. Для него, в зависимости от характера места, где его поймали, разоблачение грозит страшными пытками, долгим сроком в лагере или смертью. Даже те, кто послал его, редко могут помочь.
В демократических странах его ждут справедливый суд и человеческие условия в тюрьме. В странах диктатуры не существует гражданских прав. В некоторых о них вообще никогда не слышали. Такое положение было и в Южном Йемене – Соединенные Штаты в 1985 году не имели там даже посольства.
В октябре все еще свирепствовала жара, а пятница – выходной. Что, подумал Монк, будет делать в такой жаркий день здоровый русский офицер? Пойдет купаться, подсказывал здравый смысл.
Из соображений безопасности с человеком, давшим первоначальную информацию, и сотрудником ФБР в контакт он больше не вступал.
Найти русских не составляло проблемы. Они были повсюду и, очевидно, получили разрешение довольно свободно общаться с представителями Запада, что было неслыханным у них на родине. Может быть, повлияла жара или просто оказалось невозможным удержать группу советских военных советников в четырех стенах и днем и ночью.
Два отеля – «Рок» и новый «Фронтель» – привлекали своими плавательными бассейнами. И еще была широкая полоса песка и волнорезы пляжа Эбайян, на котором представители всех национальностей имели обыкновение проводить свободное время и выходные. И наконец, в центре города располагался русский магазин типа военторга, где могли делать покупки не только русские – СССР нуждался в иностранной валюте.
Сразу становилось ясно, что русские, которых можно было встретить, – офицеры. Очень мало русских знали хоть несколько слов по-арабски, и немногие говорили по-английски. Те, кто владел иностранными языками, были офицерами или готовились к офицерской службе. Рядовые и младшие чины едва ли могли знать какой-то из этих языков и поэтому не могли общаться с йеменцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139