По-русски говорил как русский.
– Видел его раньше?
– Никогда.
– А потом?
– Нет. Я предложил заехать за ним, но он сказал, что не знает, сколько он там пробудет. Послушайте, если с ним что-то случилось, я тут ни при чем. Только вез его десять минут.
– И последнее. Откуда?
– Из «Метрополя», конечно. Здесья работаю. Ночная смена на стоянке у «Метрополя».
– Он шел по тротуару или вышел из дверей?
– Из дверей.
– Откуда ты знаешь?
– Я стоял первым. Вышел из машины. Тут надо быть внимательным, или будешь ждать целый час, а какой-нибудь нахал перехватит пассажира. Поэтому я следил за дверью, не выйдет ли еще один турист. А он и выходит. Черная ряса, высокая скуфья. Помню, я подумал: что священник делает в таком месте? Он посмотрел на стоянку и пошел прямо ко мне.
– Один? С ним был кто-нибудь?
– Нет. Один.
– Он назвал фамилию?
– Нет, только адрес, куда ему надо. Заплатил наличными рублями.
– Разговаривали?
– Нет. Он только сказал, куда ему надо, и больше ни слова. Когда мы приехали, он попросил: «Подождите здесь». Когда вернулся от дверей, то спросил: «Сколько?» Вот и все. Послушайте, ребята, клянусь, я и пальцем его не тронул…
– Приятного аппетита, – произнес допрашивающий и ткнул Василия лицом в колбасу. И они ушли.
Полковник Гришин бесстрастно выслушал доклад. Все это могло не иметь никакого значения. Человек вышел из дверей «Метрополя» в половине двенадцатого. Он мог жить там, мог приходить в гости, мог пройти через вестибюль из другого входа. Но стоит проверить.
В МУРе Гришин имел нескольких информаторов. Старший из них – генерал-майор из президиума управления. Следующим и самым нужным был чиновник-делопроизводитель. Для этой работы первый не подходил из-за своего высокого положения, а второго нельзя было оторвать от его полок с документами. Подходящим казался следователь из отдела убийств Дмитрий Бородин.
Следователь пришел в отель вечером, показал свое милицейское удостоверение и сказал, что ему нужен главный управляющий.
– Убийство? – встревоженно спросил управляющий – австриец, проработавший в Москве восемь лет. – Надеюсь, ни с кем из наших гостей ничего не случилось?
– Насколько мне известно, нет. Просто проверка, – ответил Бородин. – Покажите мне полный список постояльцев за три последних дня.
Управляющий сел к компьютеру и вызвал необходимую информацию.
– Вам нужна распечатка? – спросил он.
– Да, я хочу получить списки на бумаге.
Бородин приступил к работе, просматривая списки. Если судить по именам, то среди шестисот гостей только десять были русскими. Остальные – из разных стран Западной Европы плюс Соединенные Штаты и Канада. «Метрополь» был дорогим отелем, обслуживал приезжих туристов и бизнесменов. Бородин получил указание искать слово «отец» перед именем гостя. Он такого не нашел.
– У вас проживают какие-нибудь священники Православной Церкви? – спросил он.
Управляющий удивился.
– Нет, насколько я знаю… я хочу сказать, что никто не регистрировался как священник.
Бородин просмотрел список имен еще раз.
– Я возьму список, – наконец сказал он. Управляющий был только рад избавиться от него.
И лишь на следующее утро полковник Гришин получил возможность ознакомиться с этим списком. Когда в десять часов один из двоих служащих, находящихся в особняке, принес в его кабинет кофе, он застал начальника службы безопасности СПС бледным и трясущимся от гнева.
Он робко справился о здоровье, но начальник раздраженно отмахнулся. Когда служащий вышел, Гришин взглянул на свои руки, лежавшие на бюваре, и попытался остановить дрожь. Ему были знакомы припадки гнева, и когда они случались, он почти терял над собой контроль.
Имя стояло в середине списка на третьей странице распечатки: доктор Филип Питерс, американский ученый.
Десять лет он подкарауливал это имя. Дважды десять лет назад он прочесывал архивы иммиграционного отдела старого Второго главного управления, куда Министерство иностранных дел передавало копии каждого обращения за визой на въезд в СССР. Дважды он наталкивался и пристально рассматривал фотографию, приложенную к обращению: густые седые кудри, дымчатые очки, прячущие слабые глаза, которые были далеко не слабыми.
В лефортовских подвалах он тряс этими фотографиями перед лицом Круглова и профессора Блинова, и они подтвердили, что именно с этим человеком они встречались в туалете Музея искусств народов Востока и в часовне Успенского собора во Владимире.
Но не дважды, а много раз он клялся, что, если человек, которому принадлежит этот псевдоним, когда-нибудь вернется в Россию, он сведет с ним счеты.
И вот он вернулся. После прошедших десяти лет он, должно быть, думает, что ему сойдет с рук его оскорбительная самонадеянность и неслыханная наглость – возвратиться на территорию, которой правит Анатолий Гришин.
Он встал и, подойдя к шкафу, стал искать старое досье. Найдя его, он достал оттуда другую фотографию, увеличенную копию маленькой, еще в давние времена присланную Олдричем Эймсом. После окончания работы «Комитета Монаха» связник из Первого главного управления передал ее Гришину в качестве сувенира. Сувенир-насмешка. Но он берег ее как драгоценность.
Лицо выглядело моложе, чем оно было бы теперь, но взгляд такой же прямой. Волосы светлые, небрежно причесанные, седые усы и дымчатые очки отсутствовали. Но лицо оставалось таким же – лицом молодого Джейсона Монка.
Гришин сделал два телефонных звонка, не оставив у ответивших ему сомнений относительно того, что он не потерпит промедления. От связника в отделе иммиграции аэропорта он хотел узнать, когда прибыл этот человек и откуда и не покинул ли он страну.
Бородину он приказал вернуться в «Метрополь» и узнать, когда прибыл доктор Питере, выехал ли он, и если нет, то какой номер занимает.
К середине дня он получил все ответы. Доктор Питере прибыл рейсом из Лондона на самолете британских авиалиний семь дней назад, и если он покинул страну, то не через Шереметьево. От Бородина он узнал, что доктор Питере вселился по брони, сделанной известной туристической фирмой в Лондоне, в тот же день, когда он прибыл в аэропорт, но не выехал и находится в номере 841.
Одно только странно, сказал Бородин. Нигде не могут найти паспорта доктора Питерса. Он должен оставаться у администратора, но его кто-то взял. Все служащие отрицают, что им что-либо известно о том, как это произошло.
Это не удивило Гришина. Он знал, как сильно действие стодолларовой купюры. Паспорт для въезда, вероятно, будет уничтожен. Монк станет другой личностью, но среди шестисот иностранцев в «Метрополе» этого никто не заметит. Когда он пожелает уехать, он просто уйдет, не заплатив; испарится, исчезнет. Управляющий отеля пожмет плечами и спишет убыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– Видел его раньше?
– Никогда.
– А потом?
– Нет. Я предложил заехать за ним, но он сказал, что не знает, сколько он там пробудет. Послушайте, если с ним что-то случилось, я тут ни при чем. Только вез его десять минут.
– И последнее. Откуда?
– Из «Метрополя», конечно. Здесья работаю. Ночная смена на стоянке у «Метрополя».
– Он шел по тротуару или вышел из дверей?
– Из дверей.
– Откуда ты знаешь?
– Я стоял первым. Вышел из машины. Тут надо быть внимательным, или будешь ждать целый час, а какой-нибудь нахал перехватит пассажира. Поэтому я следил за дверью, не выйдет ли еще один турист. А он и выходит. Черная ряса, высокая скуфья. Помню, я подумал: что священник делает в таком месте? Он посмотрел на стоянку и пошел прямо ко мне.
– Один? С ним был кто-нибудь?
– Нет. Один.
– Он назвал фамилию?
– Нет, только адрес, куда ему надо. Заплатил наличными рублями.
– Разговаривали?
– Нет. Он только сказал, куда ему надо, и больше ни слова. Когда мы приехали, он попросил: «Подождите здесь». Когда вернулся от дверей, то спросил: «Сколько?» Вот и все. Послушайте, ребята, клянусь, я и пальцем его не тронул…
– Приятного аппетита, – произнес допрашивающий и ткнул Василия лицом в колбасу. И они ушли.
Полковник Гришин бесстрастно выслушал доклад. Все это могло не иметь никакого значения. Человек вышел из дверей «Метрополя» в половине двенадцатого. Он мог жить там, мог приходить в гости, мог пройти через вестибюль из другого входа. Но стоит проверить.
В МУРе Гришин имел нескольких информаторов. Старший из них – генерал-майор из президиума управления. Следующим и самым нужным был чиновник-делопроизводитель. Для этой работы первый не подходил из-за своего высокого положения, а второго нельзя было оторвать от его полок с документами. Подходящим казался следователь из отдела убийств Дмитрий Бородин.
Следователь пришел в отель вечером, показал свое милицейское удостоверение и сказал, что ему нужен главный управляющий.
– Убийство? – встревоженно спросил управляющий – австриец, проработавший в Москве восемь лет. – Надеюсь, ни с кем из наших гостей ничего не случилось?
– Насколько мне известно, нет. Просто проверка, – ответил Бородин. – Покажите мне полный список постояльцев за три последних дня.
Управляющий сел к компьютеру и вызвал необходимую информацию.
– Вам нужна распечатка? – спросил он.
– Да, я хочу получить списки на бумаге.
Бородин приступил к работе, просматривая списки. Если судить по именам, то среди шестисот гостей только десять были русскими. Остальные – из разных стран Западной Европы плюс Соединенные Штаты и Канада. «Метрополь» был дорогим отелем, обслуживал приезжих туристов и бизнесменов. Бородин получил указание искать слово «отец» перед именем гостя. Он такого не нашел.
– У вас проживают какие-нибудь священники Православной Церкви? – спросил он.
Управляющий удивился.
– Нет, насколько я знаю… я хочу сказать, что никто не регистрировался как священник.
Бородин просмотрел список имен еще раз.
– Я возьму список, – наконец сказал он. Управляющий был только рад избавиться от него.
И лишь на следующее утро полковник Гришин получил возможность ознакомиться с этим списком. Когда в десять часов один из двоих служащих, находящихся в особняке, принес в его кабинет кофе, он застал начальника службы безопасности СПС бледным и трясущимся от гнева.
Он робко справился о здоровье, но начальник раздраженно отмахнулся. Когда служащий вышел, Гришин взглянул на свои руки, лежавшие на бюваре, и попытался остановить дрожь. Ему были знакомы припадки гнева, и когда они случались, он почти терял над собой контроль.
Имя стояло в середине списка на третьей странице распечатки: доктор Филип Питерс, американский ученый.
Десять лет он подкарауливал это имя. Дважды десять лет назад он прочесывал архивы иммиграционного отдела старого Второго главного управления, куда Министерство иностранных дел передавало копии каждого обращения за визой на въезд в СССР. Дважды он наталкивался и пристально рассматривал фотографию, приложенную к обращению: густые седые кудри, дымчатые очки, прячущие слабые глаза, которые были далеко не слабыми.
В лефортовских подвалах он тряс этими фотографиями перед лицом Круглова и профессора Блинова, и они подтвердили, что именно с этим человеком они встречались в туалете Музея искусств народов Востока и в часовне Успенского собора во Владимире.
Но не дважды, а много раз он клялся, что, если человек, которому принадлежит этот псевдоним, когда-нибудь вернется в Россию, он сведет с ним счеты.
И вот он вернулся. После прошедших десяти лет он, должно быть, думает, что ему сойдет с рук его оскорбительная самонадеянность и неслыханная наглость – возвратиться на территорию, которой правит Анатолий Гришин.
Он встал и, подойдя к шкафу, стал искать старое досье. Найдя его, он достал оттуда другую фотографию, увеличенную копию маленькой, еще в давние времена присланную Олдричем Эймсом. После окончания работы «Комитета Монаха» связник из Первого главного управления передал ее Гришину в качестве сувенира. Сувенир-насмешка. Но он берег ее как драгоценность.
Лицо выглядело моложе, чем оно было бы теперь, но взгляд такой же прямой. Волосы светлые, небрежно причесанные, седые усы и дымчатые очки отсутствовали. Но лицо оставалось таким же – лицом молодого Джейсона Монка.
Гришин сделал два телефонных звонка, не оставив у ответивших ему сомнений относительно того, что он не потерпит промедления. От связника в отделе иммиграции аэропорта он хотел узнать, когда прибыл этот человек и откуда и не покинул ли он страну.
Бородину он приказал вернуться в «Метрополь» и узнать, когда прибыл доктор Питере, выехал ли он, и если нет, то какой номер занимает.
К середине дня он получил все ответы. Доктор Питере прибыл рейсом из Лондона на самолете британских авиалиний семь дней назад, и если он покинул страну, то не через Шереметьево. От Бородина он узнал, что доктор Питере вселился по брони, сделанной известной туристической фирмой в Лондоне, в тот же день, когда он прибыл в аэропорт, но не выехал и находится в номере 841.
Одно только странно, сказал Бородин. Нигде не могут найти паспорта доктора Питерса. Он должен оставаться у администратора, но его кто-то взял. Все служащие отрицают, что им что-либо известно о том, как это произошло.
Это не удивило Гришина. Он знал, как сильно действие стодолларовой купюры. Паспорт для въезда, вероятно, будет уничтожен. Монк станет другой личностью, но среди шестисот иностранцев в «Метрополе» этого никто не заметит. Когда он пожелает уехать, он просто уйдет, не заплатив; испарится, исчезнет. Управляющий отеля пожмет плечами и спишет убыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139