Но одно оставалось очевидным: в эту субботу не выйдет «Пробудись!» и через две недели не появится специальный выпуск «Родины». И даже через восемь недель. А президентские выборы – через шесть недель.
Это утро оказалось недобрым и для инспектора Бородина, хотя он пришел в отдел убийств МУРа в хорошем настроении. На предыдущей неделе коллеги заметили его довольный вид, но не знали, что послужило тому причиной. В действительности все объяснялось просто: он доставил два ценных документа полковнику Гришину после загадочного взрыва бомбы в «Метрополе», а это принесло ему значительную прибавку к месячной зарплате.
В душе Бородин сознавал, что продолжать расследование преступления в отеле не имело смысла. Восстановительные работы уже начались, страховые компании, без сомнения, иностранные, возьмут на себя расходы, американец мертв, и тайна оставалась тайной. Если он и подозревал, что его собственные расследования в отношении американца, проводимые по приказу самого Гришина, имели какую-то связь с мгновенной смертью гостя «Метрополя», то не собирался затрагивать этот вопрос.
Игорь Комаров наверняка станет новым Президентом Российской Федерации меньше чем через два месяца, тогда полковник Гришин вознесется на небывалую высоту. Те же, кто хорошо служил ему, получат награды и тоже приобретут влияние.
Управление гудело, взбудораженное известием о ночных взрывах в типографии СПС. Бородин приписывал это коммунистам Зюганова или хулиганам, нанятым кем-то в одной из мафиозных банд; мотивы преступления неясны. Он как раз излагал свои теории, когда зазвонил телефон.
– Инспектор Бородин слушает.
– Это Кузьмин.
Бородин покопался в памяти, но не вспомнил.
– Кто?
– Профессор Кузьмин, лаборатория судебной патологоанатомии, Второй медицинский институт. Вы посылали мне образцы, найденные в «Метрополе» после взрыва? На документах ваша фамилия.
– Да, я веду это дело.
– Тогда вы полнейший идиот.
– Не понимаю.
– Я только что закончил исследование останков человека, найденных в номере отеля. Как и масса осколков дерева и стекла, они не имеют отношения к моей работе, – сказал раздраженный патологоанатом.
– В чем дело, профессор? Он же мертв, не так ли?
В голосе в телефонной трубке зазвучали визгливые нотки гнева.
– Конечно, он мертв, глупец вы эдакий. Его останки не оказались бы в моей лаборатории, если б он бегал по улицам.
– В таком случае не вижу, в чем проблема. Я давно работаю в отделе убийств и никогда не видел ничего более мертвого.
Голос из Второго медицинского «взял себя в руки» и понизился до вкрадчивого тона, словно разговаривал с маленьким и довольно тупым ребенком.
– Вопрос, дорогой мой Бородин, в том, кто мертв.
– Ну, американский турист, конечно. У вас там его кости.
– Да, у меня кости, инспектор Бородин. – Голос выделил слово «инспектор», намекая, что этот мильтон не сумеет найти дорогу в туалет без собаки-поводыря. – Я должен бы получить фрагменты ткани, мышцы, хряща, сухожилия, кожи, волос, ногтей, внутренностей, даже пару граммов костного мозга. А что я имею? Кости, только кости, ничего, кроме костей.
– Не понимаю вас. Что не в порядке с этими костями?
Профессор в конце концов не выдержал. Бородину пришлось держать трубку на расстоянии.
– Все в порядке с этими проклятыми костями! Это очень славные кости! И они были славными костями уже около двадцати лет назад – такой срок, по моей оценке, прошел со времени смерти владельца костей. И я пытаюсь вбить в ваш микроскопический мозг то, что кто-то не поленился разнести вдребезги анатомический скелет. Знаете, такие стоят в углу комнаты у каждого студента-медика.
Бородин, как рыба без воды, беззвучно открыл и закрыл рот.
– Выходит, американца не было в той комнате? – спросил он.
– Не было, когда взорвалась бомба, – ответил Кузьмин. – Между прочим, кто это был? Или, если он жив до сих пор, кто он?
– Не знаю. Какой-то ученый-янки.
– А, понятно, еще один интеллектуал. Вроде меня. Ладно, можете сказать ему, что мне нравится его чувство юмора. Куда мне отослать мое заключение?
Меньше всего Бородин хотел видеть эту бумагу на своем столе. Он назвал имя некоего генерал-майора из милицейского начальства.
Генерал– майор получил заключение в тот же день. Он позвонил полковнику Гришину и сообщил ему новость. Награды он не получил.
К ночи Анатолий Гришин мобилизовал свою личную армию информаторов, и это была устрашающая сила. Тысячи копий фотографии Джейсона Монка, переснятые с его паспорта, раздали черногвардейцам и молодым боевикам, которые сотнями выплескивались на улицы столицы, чтобы найти этого человека.
Часть фотографий передало долгоруковской мафии с приказанием найти и задержать. Информаторы, служившие в милиции и иммиграционной службе, были предупреждены. Награда за скрывающегося составляла сто миллиардов рублей – сумма, от которой дух захватывало.
Эта несметная стая саранчи с глазами и ушами непременно обнаружит место, где мог бы спрятаться американец, заверил Гришин Игоря Комарова. Сеть шпионов сможет проникнуть в каждую щель, каждый уголок Москвы, каждое укромное местечко и лазейку, каждый закоулок и каждую ямку. Если он не запрется в своем посольстве, где он больше не сможет причинять вред, то его найдут.
Гришин оказался почти прав. Оставалось единственное место, куда не могли проникнуть русские шпионы: плотно закрытая для посторонних чеченская община.
Монк укрылся внутри этого мира, в безопасной квартире над лавкой пряностей, под защитой Магомеда, Делана и Шарифа, а кроме того, под защитой внешне неприметных людей на улице, которые за милю видели приближающегося русского и переговаривались между собой на языке, непонятном для других.
В любом случае Монк уже имел свой второй контакт.
Глава 14
Среди всех солдат России, служивших или вышедших в отставку, по степени заслуженного уважения выделялся генерал армии Николай Николаев, стоивший десятка других военачальников.
В свои семьдесят три года (ему оставалось несколько дней до семидесятичетырехлетия) он отличался внушительной внешностью. Имея рост метр восемьдесят, он держался совершенно прямо, а грива седых волос, красное лицо) загрубевшее на холодных ветрах, и усы, вызывающе торчащие в стороны и являющиеся его характерной чертой, делали его заметным повсюду.
Он был танкистом, командовал механизированной пехотой, участвовал в многочисленных войнах, и для тех, кто служил под его командованием, а их число к 1999 году достигало нескольких миллионов, он стал легендой.
По общему мнению, он бы должен был выйти в отставку в звании маршала, если бы не его привычка говорить то, что он думает, политикам и приспособленцам.
Как и Леонид Зайцев – Заяц, которого он, конечно, не помнил, но однажды в лагере под Потсдамом похлопал по плечу, – генерал родился недалеко от Смоленска, к западу от Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Это утро оказалось недобрым и для инспектора Бородина, хотя он пришел в отдел убийств МУРа в хорошем настроении. На предыдущей неделе коллеги заметили его довольный вид, но не знали, что послужило тому причиной. В действительности все объяснялось просто: он доставил два ценных документа полковнику Гришину после загадочного взрыва бомбы в «Метрополе», а это принесло ему значительную прибавку к месячной зарплате.
В душе Бородин сознавал, что продолжать расследование преступления в отеле не имело смысла. Восстановительные работы уже начались, страховые компании, без сомнения, иностранные, возьмут на себя расходы, американец мертв, и тайна оставалась тайной. Если он и подозревал, что его собственные расследования в отношении американца, проводимые по приказу самого Гришина, имели какую-то связь с мгновенной смертью гостя «Метрополя», то не собирался затрагивать этот вопрос.
Игорь Комаров наверняка станет новым Президентом Российской Федерации меньше чем через два месяца, тогда полковник Гришин вознесется на небывалую высоту. Те же, кто хорошо служил ему, получат награды и тоже приобретут влияние.
Управление гудело, взбудораженное известием о ночных взрывах в типографии СПС. Бородин приписывал это коммунистам Зюганова или хулиганам, нанятым кем-то в одной из мафиозных банд; мотивы преступления неясны. Он как раз излагал свои теории, когда зазвонил телефон.
– Инспектор Бородин слушает.
– Это Кузьмин.
Бородин покопался в памяти, но не вспомнил.
– Кто?
– Профессор Кузьмин, лаборатория судебной патологоанатомии, Второй медицинский институт. Вы посылали мне образцы, найденные в «Метрополе» после взрыва? На документах ваша фамилия.
– Да, я веду это дело.
– Тогда вы полнейший идиот.
– Не понимаю.
– Я только что закончил исследование останков человека, найденных в номере отеля. Как и масса осколков дерева и стекла, они не имеют отношения к моей работе, – сказал раздраженный патологоанатом.
– В чем дело, профессор? Он же мертв, не так ли?
В голосе в телефонной трубке зазвучали визгливые нотки гнева.
– Конечно, он мертв, глупец вы эдакий. Его останки не оказались бы в моей лаборатории, если б он бегал по улицам.
– В таком случае не вижу, в чем проблема. Я давно работаю в отделе убийств и никогда не видел ничего более мертвого.
Голос из Второго медицинского «взял себя в руки» и понизился до вкрадчивого тона, словно разговаривал с маленьким и довольно тупым ребенком.
– Вопрос, дорогой мой Бородин, в том, кто мертв.
– Ну, американский турист, конечно. У вас там его кости.
– Да, у меня кости, инспектор Бородин. – Голос выделил слово «инспектор», намекая, что этот мильтон не сумеет найти дорогу в туалет без собаки-поводыря. – Я должен бы получить фрагменты ткани, мышцы, хряща, сухожилия, кожи, волос, ногтей, внутренностей, даже пару граммов костного мозга. А что я имею? Кости, только кости, ничего, кроме костей.
– Не понимаю вас. Что не в порядке с этими костями?
Профессор в конце концов не выдержал. Бородину пришлось держать трубку на расстоянии.
– Все в порядке с этими проклятыми костями! Это очень славные кости! И они были славными костями уже около двадцати лет назад – такой срок, по моей оценке, прошел со времени смерти владельца костей. И я пытаюсь вбить в ваш микроскопический мозг то, что кто-то не поленился разнести вдребезги анатомический скелет. Знаете, такие стоят в углу комнаты у каждого студента-медика.
Бородин, как рыба без воды, беззвучно открыл и закрыл рот.
– Выходит, американца не было в той комнате? – спросил он.
– Не было, когда взорвалась бомба, – ответил Кузьмин. – Между прочим, кто это был? Или, если он жив до сих пор, кто он?
– Не знаю. Какой-то ученый-янки.
– А, понятно, еще один интеллектуал. Вроде меня. Ладно, можете сказать ему, что мне нравится его чувство юмора. Куда мне отослать мое заключение?
Меньше всего Бородин хотел видеть эту бумагу на своем столе. Он назвал имя некоего генерал-майора из милицейского начальства.
Генерал– майор получил заключение в тот же день. Он позвонил полковнику Гришину и сообщил ему новость. Награды он не получил.
К ночи Анатолий Гришин мобилизовал свою личную армию информаторов, и это была устрашающая сила. Тысячи копий фотографии Джейсона Монка, переснятые с его паспорта, раздали черногвардейцам и молодым боевикам, которые сотнями выплескивались на улицы столицы, чтобы найти этого человека.
Часть фотографий передало долгоруковской мафии с приказанием найти и задержать. Информаторы, служившие в милиции и иммиграционной службе, были предупреждены. Награда за скрывающегося составляла сто миллиардов рублей – сумма, от которой дух захватывало.
Эта несметная стая саранчи с глазами и ушами непременно обнаружит место, где мог бы спрятаться американец, заверил Гришин Игоря Комарова. Сеть шпионов сможет проникнуть в каждую щель, каждый уголок Москвы, каждое укромное местечко и лазейку, каждый закоулок и каждую ямку. Если он не запрется в своем посольстве, где он больше не сможет причинять вред, то его найдут.
Гришин оказался почти прав. Оставалось единственное место, куда не могли проникнуть русские шпионы: плотно закрытая для посторонних чеченская община.
Монк укрылся внутри этого мира, в безопасной квартире над лавкой пряностей, под защитой Магомеда, Делана и Шарифа, а кроме того, под защитой внешне неприметных людей на улице, которые за милю видели приближающегося русского и переговаривались между собой на языке, непонятном для других.
В любом случае Монк уже имел свой второй контакт.
Глава 14
Среди всех солдат России, служивших или вышедших в отставку, по степени заслуженного уважения выделялся генерал армии Николай Николаев, стоивший десятка других военачальников.
В свои семьдесят три года (ему оставалось несколько дней до семидесятичетырехлетия) он отличался внушительной внешностью. Имея рост метр восемьдесят, он держался совершенно прямо, а грива седых волос, красное лицо) загрубевшее на холодных ветрах, и усы, вызывающе торчащие в стороны и являющиеся его характерной чертой, делали его заметным повсюду.
Он был танкистом, командовал механизированной пехотой, участвовал в многочисленных войнах, и для тех, кто служил под его командованием, а их число к 1999 году достигало нескольких миллионов, он стал легендой.
По общему мнению, он бы должен был выйти в отставку в звании маршала, если бы не его привычка говорить то, что он думает, политикам и приспособленцам.
Как и Леонид Зайцев – Заяц, которого он, конечно, не помнил, но однажды в лагере под Потсдамом похлопал по плечу, – генерал родился недалеко от Смоленска, к западу от Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139