Когда потерявшая самообладание акушерка прохрипела, что рыба начинает гнить с головы, и если хотят знать, почему советские •войска оставляют один город за другим, то именно поэтому, Рейн поймал озабоченный взгляд Кирсти и вмешался в спор. От иронических замечаний, которыми он до сих пор реагировал на панические жалобы акушерки, он перешел в наступление. Он загорелся,— да, загорелся от взгляда Кирсти. Ожесточился, появились всякие аргументы, охладившие пыл акушерки. После словесной баталии Кирсти стала доверять Рейну. Кирсти видела в нем просто старшего товарища (боже, какой абсурд,— он ведь всего на пять лет старше), больше ничего. Человека, который может помочь ей остаться твердой в годы испытаний.
Каждый раз, когда Рейн пытался понять, каковы чувства Кирсти к нему, он заходил в тупик. В своих чувствах он не сомневался. Он любил.
Многим их отношения казались фронтовым знакомством, которое легко заводят и прекращают без особых сердечных мук. Лейтенант Аава догадывался о большем. Жаль, чертовски жаль, что последнее время лейтенант Аава так замкнулся в себе. Рейну Мянду лейтенант Аава нравился. Возможно, что новый командир более умелый, опытный, но как человек Аава был понятнее, глубже, ближе. Внешне Аава относился к солдатам более сурово и требовательно, но внутренне гораздо лучше понимал их. Он сам был такой же, как они. А Нааритс провел черту между собой и ротой. Рота это хорошо чувствовала, и Аава по-прежнему оставался для солдат старым командиром. Рейн бросил взгляд на лейтенанта. Аава с книгой сидел у окна. Рейн лежал на нарах, закинув руки за голову. Как будто искал совета у потолка, у расколотых вдоль бревен, запах которых так напоминал леса Эстонии. Перед Аава лежала книга, но он не читал. Не отрываясь смотрел в окно. Видно было ему немного. Крышу землянки первого взвода и низкие, коренастые сосны.
Вдруг Рейн встал.
— Пойду в город,— сказал он Аава.— Если комиссар спросит, скажи что-нибудь. Надеюсь, что разыскивать не будут.
Лейтенант посмотрел на него:
— Ладно.
У двери политрук повел себя, по мнению лейтенанта Аава, странно. Он откинул плащ-палатку, подвешенную в дверном проеме, наклонил голову и застыл на месте-Потом опустил палатку и отступил на середину землянки.
Послышались чьи-то легкие шаги, и на пороге появилась Кирсти Сарапик.
— Хорошо у вас здесь,— уже с порога воскликнула Кирсти.— Сосны, песок, вереск. Здравствуйте!
Рейн молча подал ей руку.
— Действительно хорошо.— Лейтенант Аава встал, пожал руку Кирсти и продолжал: — Как в Эстонии. Мне это напоминает Паралепаские леса, Рейну — Ным-ме. Вам, вероятно,— сосняк в Эльва?
— Сосны в Эльва и куустеские лески. Политрук молча смотрел на гостью.
— Садитесь, пожалуйста,— сказал Аава,— в ногах правды нет.
— Спасибо. Насилу нашла вашу роту. Мое появление почему-то вывело из равновесия вашего ефрейтора, он, кажется, почти что посватался ко мне.
— А ты уверена, что здесь тебя не настигнет та же судьба? — сказал Рейн Мянд.
Кирсти весело улыбнулась. Эпизод с Вийесом очень развеселил ее.
Лейтенант Аава извинился — ему надо еще что-то проверить — и ушел.
— Меня прислал редактор.— Кирсти перешла на деловой тон.— У него возникла идея дать тематическую полосу из выступлений бойцов, уже принимавших участие в боях. Ты — один из них.
Рейн снова почувствовал себя неуверенно. Казалось невозможным, даже глупым сказать Кирсти о своих чувствах. К нему приходят по делу, а он начинает объясняться в любви. Тоже Ромео...
— Я направлю тебя к более подходящему человеку,— сказал он каким-то чужим голосом.— Наш старшина роты Рюнк. Выступление политрука не так уж интересно. Старшина роты — это другое дело...
По мнению Кирсти, Рейн говорил глупости. Уже идя сюда, она боялась, что Рейн откажется. Рейн вроде Мартенсона, который во время майской демонстрации, вместо того, чтобы стоять на трибуне, шагал вместе со своими старыми соратниками под красными знаменами. Но Рейн должен бы написать. Кирсти хотела, чтобы выступили люди с чистой и большой душой. У которых слова идут от сердца. О Рейне Кирсти уже рассказала редактору, и тот согласился с ней.
Кирсти попыталась убедить Рейна:
— Ты как старый Мартенсон, тот тоже не любит на первый план вылезать. Но это ведь совсем другое. Не упрямься.
«Мартенсон. Старый Мартенсон...» Мянд повторил:
— Рюнк — более подходящий человек.
Рейн решительно отказывался и настойчиво рекомендовал Рюнка. Кирсти долго беседовала со старшиной роты. Ожидавший Кирсти Рейн начал опасаться, что и Рюнк откажется. Старшина роты сперва действительно отнекивался. Но Кирсти напоминала ему Виль-му, а желания Вильмы он всегда выполнял. Наконец он сказал с огорчением:
— Не писака я. Каменную стену сложу. Чертежи читаю. В математике не уступлю среднему инженеру. А вот слова расставлять в ряд — этого не умею.
Когда Кирсти предложила свою помощь, Рюнк покачал головой:
— Так не пойдет, товарищ младший лейтенант. Вы напишете так гладко, что я своих мыслей не узнаю. И ребята не поверят. Чужих-то, может, и удастся обмануть, а куда я перед своей ротой глаза спрячу? Не обижайтесь, но все, будь то красноармеец или офицер, пишут в нашей газете так красиво и одинаково, что я не узнаю знакомых Юри и Яака... Уж я попробую сам свои слова нацарапать. И очень-то их шлифовать не стоит. Пусть покорявее, да так, чтобы читатели верили.
Уходила Кирсти от старшины роты с пылающими щеками.
Мянд встретил ее.
— Я провожу тебя,— сказал он Кирсти. На момент Кирсти смешалась.
— Лейтенант Рейноп ждет меня с лошадьми,— откровенно призналась она.
Политрук постарался удержать себя в руках:
— Всего хорошего.
— До свидания.
Кирсти скрылась между соснами. . Рейн был убежден, что социализм сделает отношения между людьми чистыми и простыми. Притворство, ложь, лицемерие — все исчезнет. Ревность, уродливое отражение частнособственнических экономических отношений в психике, вымрет. Себя он считал не способным на такую низость. Но как назвать то, что он чувствует сейчас?
4
Энн Кальм рассматривал винтовку так, как будто держал в руках какую-то редкость. А ведь он уже давно хорошо знал винтовку. Еще во время службы в буржуазной армии он научился разбирать и собирать ее хоть вслепую. Все, от штыка до мельчайших деталей затвора, было ему знакомо. Дуло, прицел, мушка, затвор, боек, спусковой механизм, курок... О материальной части оружия он мог бы рассказать не хуже Симуля. На летних контрольных стрельбах он уложил в цель все три пули, заслужив этим признание самого лейтенанта Аава. Тяэгер от удовольствия даже разахался. У него было два попадания.
«Пять из шести — неплохо»,— говорил он всем, а кто не понимал, тому объяснял, что три попадания Энна и два его вместе дают пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Каждый раз, когда Рейн пытался понять, каковы чувства Кирсти к нему, он заходил в тупик. В своих чувствах он не сомневался. Он любил.
Многим их отношения казались фронтовым знакомством, которое легко заводят и прекращают без особых сердечных мук. Лейтенант Аава догадывался о большем. Жаль, чертовски жаль, что последнее время лейтенант Аава так замкнулся в себе. Рейну Мянду лейтенант Аава нравился. Возможно, что новый командир более умелый, опытный, но как человек Аава был понятнее, глубже, ближе. Внешне Аава относился к солдатам более сурово и требовательно, но внутренне гораздо лучше понимал их. Он сам был такой же, как они. А Нааритс провел черту между собой и ротой. Рота это хорошо чувствовала, и Аава по-прежнему оставался для солдат старым командиром. Рейн бросил взгляд на лейтенанта. Аава с книгой сидел у окна. Рейн лежал на нарах, закинув руки за голову. Как будто искал совета у потолка, у расколотых вдоль бревен, запах которых так напоминал леса Эстонии. Перед Аава лежала книга, но он не читал. Не отрываясь смотрел в окно. Видно было ему немного. Крышу землянки первого взвода и низкие, коренастые сосны.
Вдруг Рейн встал.
— Пойду в город,— сказал он Аава.— Если комиссар спросит, скажи что-нибудь. Надеюсь, что разыскивать не будут.
Лейтенант посмотрел на него:
— Ладно.
У двери политрук повел себя, по мнению лейтенанта Аава, странно. Он откинул плащ-палатку, подвешенную в дверном проеме, наклонил голову и застыл на месте-Потом опустил палатку и отступил на середину землянки.
Послышались чьи-то легкие шаги, и на пороге появилась Кирсти Сарапик.
— Хорошо у вас здесь,— уже с порога воскликнула Кирсти.— Сосны, песок, вереск. Здравствуйте!
Рейн молча подал ей руку.
— Действительно хорошо.— Лейтенант Аава встал, пожал руку Кирсти и продолжал: — Как в Эстонии. Мне это напоминает Паралепаские леса, Рейну — Ным-ме. Вам, вероятно,— сосняк в Эльва?
— Сосны в Эльва и куустеские лески. Политрук молча смотрел на гостью.
— Садитесь, пожалуйста,— сказал Аава,— в ногах правды нет.
— Спасибо. Насилу нашла вашу роту. Мое появление почему-то вывело из равновесия вашего ефрейтора, он, кажется, почти что посватался ко мне.
— А ты уверена, что здесь тебя не настигнет та же судьба? — сказал Рейн Мянд.
Кирсти весело улыбнулась. Эпизод с Вийесом очень развеселил ее.
Лейтенант Аава извинился — ему надо еще что-то проверить — и ушел.
— Меня прислал редактор.— Кирсти перешла на деловой тон.— У него возникла идея дать тематическую полосу из выступлений бойцов, уже принимавших участие в боях. Ты — один из них.
Рейн снова почувствовал себя неуверенно. Казалось невозможным, даже глупым сказать Кирсти о своих чувствах. К нему приходят по делу, а он начинает объясняться в любви. Тоже Ромео...
— Я направлю тебя к более подходящему человеку,— сказал он каким-то чужим голосом.— Наш старшина роты Рюнк. Выступление политрука не так уж интересно. Старшина роты — это другое дело...
По мнению Кирсти, Рейн говорил глупости. Уже идя сюда, она боялась, что Рейн откажется. Рейн вроде Мартенсона, который во время майской демонстрации, вместо того, чтобы стоять на трибуне, шагал вместе со своими старыми соратниками под красными знаменами. Но Рейн должен бы написать. Кирсти хотела, чтобы выступили люди с чистой и большой душой. У которых слова идут от сердца. О Рейне Кирсти уже рассказала редактору, и тот согласился с ней.
Кирсти попыталась убедить Рейна:
— Ты как старый Мартенсон, тот тоже не любит на первый план вылезать. Но это ведь совсем другое. Не упрямься.
«Мартенсон. Старый Мартенсон...» Мянд повторил:
— Рюнк — более подходящий человек.
Рейн решительно отказывался и настойчиво рекомендовал Рюнка. Кирсти долго беседовала со старшиной роты. Ожидавший Кирсти Рейн начал опасаться, что и Рюнк откажется. Старшина роты сперва действительно отнекивался. Но Кирсти напоминала ему Виль-му, а желания Вильмы он всегда выполнял. Наконец он сказал с огорчением:
— Не писака я. Каменную стену сложу. Чертежи читаю. В математике не уступлю среднему инженеру. А вот слова расставлять в ряд — этого не умею.
Когда Кирсти предложила свою помощь, Рюнк покачал головой:
— Так не пойдет, товарищ младший лейтенант. Вы напишете так гладко, что я своих мыслей не узнаю. И ребята не поверят. Чужих-то, может, и удастся обмануть, а куда я перед своей ротой глаза спрячу? Не обижайтесь, но все, будь то красноармеец или офицер, пишут в нашей газете так красиво и одинаково, что я не узнаю знакомых Юри и Яака... Уж я попробую сам свои слова нацарапать. И очень-то их шлифовать не стоит. Пусть покорявее, да так, чтобы читатели верили.
Уходила Кирсти от старшины роты с пылающими щеками.
Мянд встретил ее.
— Я провожу тебя,— сказал он Кирсти. На момент Кирсти смешалась.
— Лейтенант Рейноп ждет меня с лошадьми,— откровенно призналась она.
Политрук постарался удержать себя в руках:
— Всего хорошего.
— До свидания.
Кирсти скрылась между соснами. . Рейн был убежден, что социализм сделает отношения между людьми чистыми и простыми. Притворство, ложь, лицемерие — все исчезнет. Ревность, уродливое отражение частнособственнических экономических отношений в психике, вымрет. Себя он считал не способным на такую низость. Но как назвать то, что он чувствует сейчас?
4
Энн Кальм рассматривал винтовку так, как будто держал в руках какую-то редкость. А ведь он уже давно хорошо знал винтовку. Еще во время службы в буржуазной армии он научился разбирать и собирать ее хоть вслепую. Все, от штыка до мельчайших деталей затвора, было ему знакомо. Дуло, прицел, мушка, затвор, боек, спусковой механизм, курок... О материальной части оружия он мог бы рассказать не хуже Симуля. На летних контрольных стрельбах он уложил в цель все три пули, заслужив этим признание самого лейтенанта Аава. Тяэгер от удовольствия даже разахался. У него было два попадания.
«Пять из шести — неплохо»,— говорил он всем, а кто не понимал, тому объяснял, что три попадания Энна и два его вместе дают пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69