В километре за Кивимяэ шумел ельник, клином врезавшийся в рабааугуские поля. От опушки ельника начинаются его двенадцать. К ним он добавит еще четыре-пять, осушив болото.
С каждым шагом Вески волновался все сильнее. Как-то там, в Рабааугу? Поле, конечно, цело и снова в лапах Сасся, но уж он, Вески, свои права восстановит. Но стоит ли по-прежнему под березами их дом? Он отстроен только наполовину... Или Сассь разорил его? Сассь не простил, что у него урезали землю. Вески вспомнил, как лет десять назад, еще до того, как стать батраком в Рабааугу, он прошел через паровое иоле Сасся.
"Эй, ты, где ходишь? Это моя земля!"- закричал ему Сассь. "Где же мне ходить, по облакам, что ли?" - крикнул он в ответ. "Не выйдет! - рявкнул Сассь. - У меня участок куплен от земли до неба!" Такой форсистый был рабааугуский хозяин. Нет, дом, наверное, стоит, едва ли Сассь тронул его. Сассь любит рявкать и угрожать. Больше всего Вески беспокоился, найдет ли он здесь, в Рабааугу, Юту или Сассь прогнал ее. Нет, Сассь не выгнал Юту. Сассь мог и худшее сделать. Половина прихода полна его незаконными ребятишками, от Сасся всего можно ожидать. Здесь, на шоссе, откуда ясно виднелись ели, окружавшие земли Рабааугу, Юри Вески в который раз уже мысленно повторял, что его Юта сумела постоять за себя и что нет причин сомневаться в чистоте спутницы жизни. И если он, возвращаясь домой, может смотреть в лицо любому, то и Юта не должна ни перед кем опускать взор.
Вески показал рукой на лес и сказал шагающему рядом Тислеру:
- Рабааугуские ели.
Тислер понял, что происходит в душе друга.
- Отпросись у старика. Мянд не откажет. Заскочишь домой.
Лесок приближался.
- Я пойду с тобой,- предложил Тислер.- Здесь большие леса.
Про себя Вески рассуждал, что он не побоялся один пойти. Но Тислер хороший друг, он предложил
от чистого сердца, отказываться не годится. Вески поискал взглядом командира роты.
Из-за леса послышались выстрелы. Сперва одиночные, винтовочные, потом затрещали автоматы и пулеметы. Рота не остановилась. Огонь усилился. Послышались разрывы мин и гранат. Вески достаточно наслушался выстрелов и взрывов, но эта стрельба, доносившаяся от поселка Мяэрисги, привела его в смятение.
- Юхаи! - растерянно позвал он Тислера.
- Похоже, что мы всей ротой придем к тебе в гости,- отозвался тот.
Предсказание Тислера сбылось, рота получила приказ обойти поселок слева. Сделать это можно было, только пройдя через край леса и через поля Рабааугу, Вески сразу же понял это. Если Юта с сыном и дочерью живут в Рабааугу и'над ними начнут свистеть пули, тогда шутки плохи. Может, и орудия подтянут. И неизвестно, останутся ли от построек хоть щепки. Хорошо, что хлеб убран,- на взрытых и затоптанных полях много не соберешь.
Вески часто думал о своем возвращении домой, но не таким представлял он себе его.
Более пятнадцати километров отступал враг, не оказывая серьезного сопротивления. После Харувере Вески не сделал ни одного выстрела. А здесь, в Мяэристи, в воротах его дома, опять пытаются остановить их наступление. Вески понял, что отступающему врагу важнее удержать в своих руках Мяэристи, где сходятся два шоссе, чем, скажем, Видала, которое они захватили два часа тому назад, но хоть он это и понял, все равно ему казалось, что бой вспыхнул из-за него, чтобы полною мерою вкусил он все ужасы войны. Неужели недостаточно тех испытаний, сквозь которые он прошел? Неужели и к своему дому ему придется ползти под свистящими над головой пулями? Нет, здесь он не будет ползти. На свою землю, на землю, право на которую он тысячекратно заслужил трудом, он вступит как хозяин, подняв голову.
Но ползти ему пришлось. Пришлось потому, что со двора дома его встретили свинцовым градом. А у Сасся было тихо. Там не сверкнуло ни одного огонька. Здания будто вымерли. А ведь каменный хлев Сасся для обороны надежнее, чем деревянный дом его, Вески. Постройки Сасся останутся нетронутыми, а его дом просверлят, как сито.
Вески, не отрываясь, смотрел на свой дом. Ветви березы касались крыши именно так, как он это помнил только бревна стали потемнее. В день ухода здание светилось, как зрелая рожь. Вот окна, которые он сам забил досками Он успел построить только одну комнату и кухню, а вот обить стены изнутри так и не удалось. Хорошо еще, что успел рамы вставить и полы настлать. Если бы не эта тысячу раз проклятая война, он давно бы достроил все, что намеревался. Достроил бы, и теперь, наверное, и не вспоминал бы об этом. И веранда, фундамент для которой он уже заложил, тоже сверкала бы сейчас яркими разноцветными стеклами. Сассь лопнул бы от зависти. И так уж из себя выходил...
На поле, где он посеял озимую пшеницу, сейчас стояли необмолоченные скирды. Смесь - овес, ячмень, как обычно сеял Сассь. У Вески сжалось сердце. Значит Сассь отобрал землю. А если не было земли, что оставалось делать Юте? Пойти на поклон к Сассю. А маленькую дочку отдать к серому барону в пастушки...
Как Вески ни смотрел, он не видел ничего, что говорило бы о судьбе Юты. Чернели окна комнаты, в них не было даже стекол. Это открытие новым грузом легло на душу Вески. Он криво усмехнулся. Ведь немцы превратили дом в свой опорный пункт, разве могут быть тут какие-нибудь следы прошлой жизни. Но где Юта? Юта и дети... Теперь уже шестилетняя Май и сын, которого он еще и не видел...
Вески немало повидал обозов с беженцами. Может быть, и Юта трясется сейчас где-нибудь на телеге, в ногах сидят дети, к задку телеги привязана корова. А может быть, спряталась в этом самом ельнике, что тянется от его дома до самого Харувере? Да и есть ли у нее корова?, А может быть, Юты. Вески не посмел додумать до конца,
Злость уступила место горю, а горе снова злости, И от злости он потерял терпение. Он не должен терять тут времени, он должен немедленно выяснить, что с Ютой, где его дети.
- Здесь бы надо орудие. Как на Эмайыги,-нетерпеливо ворчал он и тщательно целмлся.
То ли руки дрожали, то ли что-то туманило глаза, но шыетрелы его не достигали цели. В ярости он подбежал к согнувшемуся Кальму.
- Стреляй ты! - потребовал он. Кальм удивился.
- Меня глаз обманывает. Мой дом, понимаешь? Целься в угловое окно,- кажется, оттуда стреляют.
Кальм испытующе посмотрел на Вески:
- Твой дом?
- Мой. Видишь, ветви березы нависли над крышей.
Кальм заметил, что у Вески дергались уголки рта.
Кальм выстрелил. И впервые подумал он: "Как тяжело было русским сотни и сотни раз переживать то, что чувствует сейчас Вески! Люди страдают одинаково. И мы, эстонцы, должны найти в себе силы все вынести. Вынести и бороться".
Вески заметил, что стрелял не только Кальм - стреляли Тислер, Тяэгер, вся рота. Ребята пришли к нему в гости. Видел бы Сассь этот фейерверк! Сассь мечтал о войне. Был бы он сейчас хотя бы в своем подвале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69