Тогда Урмет сказал:
- Он не очень-то верил, что попадет домой. И не попал. На родину попал, а к своим не дошел.
Солдаты радовались окончанию боев за освобождение Эстонии. Спорили о том, куда их теперь направят.
- Небольшой отдых не помешал бы,- сказал Вески.
Он снова стал разговорчив. Получил письмо от Юты. Теперь он успокаивал Кальма, который уже дважды писал в Таллин, родителям, но до сих пор не получил ответа:
- Мне ведь тоже ответ не скоро пришел, помнишь? Я написал в десяток мест, два-три хороших человека ответили, но о Юте и они ничего не знали. А теперь Юта в Рабааугу, что ты скажешь! Сама пошла в Раба-аугу, еще до того, как получила мое письмо. Ну не ангел ли! Юта такая - она все равно не оставила бы дом и землю в лапах Сасся, даже если бы я давно лежал в земле где-нибудь под Луками или на Сырве.
А сына нет, умер двух месяцев от роду - будь прокляты фашисты,- но сын у нас еще будет. И ты найдешь своих родителей, я в этом не сомневаюсь.
В Куйвасту, где они ожидали парома, Вески сказал Рюнку:
- Семь дней отпуска мне должны бы дать. Быть может, пустят и на две недели. А потом что же, если нужно, готов и на фронт. Сразу-то нас на передовую не отправят, настолько-то я в делах разбираюсь. Сперва дадут немного подправиться, пришлют пополнение, погоняют в тылу- и потом только. На какой фронт мы пойдем, этого сейчас и агнелы на небе не знают, и мне это не важно. Видно, придется нам еще столкнуться с фрицами. Ведь война не кончилась. Доведется еще повидать горячие денечки. Я к этому готов. Счастливые дни сами собой не йридут, за них нужно бороться.
- Семь дней отпуска ты наверняка получишь,- сказал Рюнк.- Ты их честно заслужил. А я отпуск просить не буду. Что мне в Таллине делать? Ходил бы взад и вперед, и не было бы мне покоя.
- От жизни никуда не уйдешь. Раз Вильма с немцами путалась,- не сердись, что я так круто говорю значит, она тебе в жены не годилась. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
- Она умоляла меня, чтобы я не оставлял ее одну. Я верил, что она сильнее. Я ее не обвиняю, во всем виновата война.
- Голова у тебя светлая, но вот насчет Вильмы ты слеп, как недельный котенок. Все понимаю, Отто. Что Вильма была такая женщина, рядом с которой всегда должен стоять мужчина, которая без мужчины вянет, которая без мужчины не может и не умеет жить. Что она считала, будто тебя нет в живых,- фашисты своей брехней людям мозги затуманили. Но почему она выбрала гитлеровского унтера? Я бы Юте все простил, но только не Сасся и не какого-нибудь оберкашенсупен-фюрера. И ведь Вильма удрала вместе с немцами. Это уже политика. Политика у тебя с Вильмою оказалась разная.
- Боялась, наверное, что я вернусь. Я бы простил. Напрасно она боялась.
- Она и сына сгубила.
- Безжалостный ты, Юри! Я выяснял - молодежь насильно сгоняли.
- Смотри правде в глаза. Если уж она с унтером жила и из Эстонии смылась, значит, она на все способна.
- Зачерствел ты на войне.
- Во время войны у нас в груди должен быть камень.
- Ты не прав. Мы должны остаться людьми, Юри. Мы воюем за жизнь, поэтому наши#сердца не смеют черстветь.
- Для врага у меня в груди камень и для тех, кто пошел с врагом.
- Когда мы придем в Берлин,- а что мы там будем, это как аминь в церкви,- придется нам и с врагами обращаться мягко.
- К фашизму у меня никогда не будет мягкости.
- Не все, кто сейчас воюет против нас, фашисты.
- Кто позволяет вертеть собой, тот больше всех виноват. Без таких пешек гитлеры не могли бы ничего предпринять. А когда приходится отвечать за свои поступки, они принимают невинный вид, говорят, что были только овечки, которых вели на заклание, играют
па нашей мягкости. Нет, этого у v vя душа не принимает.
- Я понимаю. Но не забывай, что мы можем привлечь этих, как ты говоришь, пешек на свою сторону только в том случае, если будем человечнее, чем наши враги.
- Разговор у нас получается сложный, слишком сложный для моей головы. Рабааугуский Сассь на то и надеется, что у меня сердце окажется из воска. И еще: если ты не вырвешь из сердца Впльму, не будет из тебя настоящего человека.
Рюнк улыбнулся, но Вески так и не понял, согласится он или нет. Потом старшина спросил:
- А как я должен относиться к Уно? На этот раз промолчать пришлось Вески.
2
В эту ночь Кальм не мог уснуть. Он побывал в Таллине. Он получил письмо от матери.
Первое "я". Ты видел, что осталось от Таллина? Целые кварталы в развалинах. Помнишь улицу Харью? Груда обломков. Трехэтажный дом прямо как будто разорван на части. Ты заметил огромный кусок бетона, который качался на прутьях арматуры? Быть может, такой же кусок убил твоего отца. Отец у тебя то ли погребен под развалинами, то ли сгорел во время бомбежки.
Второе "я". Мама писала об этом. Она умнее тебя. Она обвиняла войну.
Первое "я". Разве нельзя было обойтись без бомбежки?
Второе "я". Это война. Что осталось от Великих Лук? А ты хотел, чтобы в Эстонии не разорвался ни один снаряд? Это наше, советских людей, несчастье, что война дважды перекатилась через сотни городов и тысячи деревень.
Первое "я". Ты мог бы стать политруком - так хорошо говоришь. Для тебя все нипочем, даже то, что твой отец погиб во время бомбежки.
Второе "я". Я жалею отца не меньше, чем ты. Ты знаешь, что я почувствовал, когда услыхал об этом. Ты подлый человек.
Первое "я". А ты думал о том, кто бомбил?
Второе "я". Советские самолеты бомбили и десятки городов России.
Первое <.яъ. Военные объекты. Жилые районы не военные объекты.
Второе "я". Вески бросил гранату в свой дом.
Первое "я". В доме Вески укрывались немцы.
Второе "я". В Таллине находились штабы оккупационных войск, руководящие органы, склады, воинские части, тысячи фашистов.
Первое "я". Там были и тысячи мирных жителей.
Второе "я". В том-то и состоит ужас войны, что не все бомбы падают на военные объекты. Мирное население страдает больше всех. Если бы фашизм не начал войну, Таллин не пришлось бы бомбить.
Первое "я". Ты стал коммунистом.
Второе "я". Если бы так! Если бы я был такой, как Мяги, как Вески, как Рюнк, как Кирсти, тогда бы ты исчез окончательно. У меня предчувствие, что из-за тебя что-то еще произойдет.
Первое "я". Ты больше не думаешь своей головой.
Второе "я". Ты родился тогда, когда моя голова не могла больше ничего понять. В начале войны тебя еще не было. Ты родился в трудармии и объявил, что ты - это я.
Первое "я". Ладно. Оставим это. А матери тебе не жаль? Она одинока. Больна. Она осталась одинокой и начала часто болеть после бомбежки Таллина.
Второе "я". Зачем ты меня мучаешь? Я думаю о матери. Привезу ее в город.
Первое "я". Когда? Война не кончилась. А если тебя убыот?
Второе "я". Что же мне делать?
Первое "я". Теперь тебе ничего больше не сделать. Ты выбрал войну - вот и воюй.
Второе "я". Войну выбрал не я, а фашизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69