Это так? Скажи, не скрывай.
Мянд молчал по-прежнему. Взгляд его был прикован к женщине, стоявшей посредине низкой землянки. Шинель была туго перетянута ремнем. Шинель шла Кирсти. Шла и шинель, и ремень с портупеей, все. Из-под шапки у нее так же, как и раньше, выбивалась прядь волос. Но морщинки в уголках рта? Их раньше не было.
- Я послала тебе в госпиталь и в запасной полк четыре письма - ты не ответил. Два месяца назад ты вернулся. Я ждала, что ты разыщешь меня. Ждала, хотя ты не ответил на мои письма. Тогда я окончат тельно поняла, что ты обо мне думаешь.
Мянд молчал.
- Думал ли ты о том, что мне тяжело? Я женщина, и женщинам порой очень тяжело. За нами бегают, нас заманивают, запугивают, упрашивают. Объясняются в любви, клянутся в верности, за спиной обзывают... ты сам знаешь как. Почему и ты, Рейн, не смотришь на меня как на товарища, как на бойца, как... Это ужасно! - Глаза Кирсти наполнились слезами.
- Я любил тебя,- произнес Мянд. - А теперь больше не любишь?
- До сегодняшнего дня верил, что нет, но я люблю тебя и сейчас.
Кирсти смотрела испуганно. Мянд схватил ее за плечи,
- Ты очень изменился,- сказала Кирсти.- Я виновата перед тобой. Я виновата в твоем ранении. Но ты оскорбил меня. Почему, Рейн? Зачем ты обидел Друга?
- Я люблю тебя,- повторил Мянд и прижал Кир" сти к себе.
- Ты не ответил на мои письма. Ты, наверное, и не читал их? Почему?
- Я был ослеплен. Когда я в тот раз увидел тебя там, все во мне перевернулось.
- Любовь - это прежде всего доверие. Как можно любить не доверяя?
- Не уходи, останься. Я помогу тебе сиять шинель Сядем. Хорошо, что ты пришла. Ты прежняя, Кирсти. Все в тебе прежнее. А ты знаешь, что в уголках рта у тебя появились морщинки? Раньше их не было.
- Морщинки? Не знаю. Война меняет нас. Я оста-нусь, Рейн. Я сама справлюсь с ремнем. Честное слово, справлюсь. Сядем. Ты похудел. Не смотри на меня так Смотри так, как смотрел раньше. Успокойся. Расскажи о себе. О сражении, о госпитале. Чтобы я поняла, что вернулся друг.
Мянд успокоился. Он рассказал об атаке на белый дом.
- Мне было хорошо. Твоя растрепанная голова отступила куда-то далеко. Я думал, это его руки растрепали твои волосы... Прости, больше я не буду говорить об этом. Никогда.
Кирсти жадно слушала его.
- Все это было напрасно,- несколько раз перебивала она рассказ Мянда.
- Нет, это не было напрасно,- засмеялся Мянд.- Аава сказал мне, что, если бы я остановился, мы не захватили бы тогда белый дом.
- Тебя гнала ревность. Сделала тебя героем. Никогда бы не поверила, что такое может случиться с коммунистом. Боже мой, почему все так получилось? Аава писал, что ты был в отчаянии и в ярости от неудачных атак и из-за потерь, понесенных ротой. Редактор вычеркнул слово "отчаяние", все остальное осталось. Я гордилась тобой, Рейн. Только потом, когда ты не ответил на мои письма, я начала думать, что... Как я хотела, чтобы прав был Аава! Рейн, скажи, что Аава был прав. Хоть немножко.
- И тогда, если бы я тебя... Нет, об этом я больше не стану... Я все равно бежал бы. Возможно, что в промежутке я бы залег, но потом все равно побежал бы и ранило бы меня так и так. Вот видишь, Аава был прав.
- Но Рюнк и Тяэгер не были ранены.
- Странная ты, Кирсти. Ты ни 'в чем не виновата. Я сам был дурак. Все равно меня ранило бы. Ведь много командиров вышло из строя.
Мянд снова схватил Кирсти за плечи, нежно притянул к себе и хотел поцеловать. Кирсти прижалась головой к его груди. Они долго сидели так. Кирсти боялась поднять глаза. Она боялась Рейна. Она ощущала руку Рейна на своих волосах. Он робко пытался поднять ее голову. Кирсти еще сильнее прижалась к Рейну. Она увидела его шею. За ухом начинался широкий, глубокий темно-красный шрам, наискось пересекал затылок и уходил за воротник гимнастерки.
Кирсти подняла голову, и Мянд поцеловал ее.
- Рейн,- прошептала Кирсти,- ты очень любишь меня?
- Всей душой. Ты для меня все. Кирсти осталась на ночь.
Рано утром, до сигнала побудки, она собралась уходить.
Перед уходом она грустно улыбнулась и сказала:
- Теперь я твоя любовница.
Было еще темно. Мянд не видел ее лица. Он был слишком счастлив, чтобы почувствовать странные нотки в голосе Кирсти. Он был слишком счастлив.
2
Кальм последним из раненых вернулся в отделение.
Первым прибыл Тислер, и его назначили командиром отделения. Вторым приехал в дивизию Агур, но его послали в военную школу. Потом появился Соловьев, но и он не остался в отделении - назначили старшиной третьего взвода.
Четвертым был Вески. Он похудел, и время от времени его мучили жестокие боли.
Потом в их отделение зачислили Виктора Рауднас-ка, который, как он сам сказал, целый год проболтался в запасном полку. Вел себя Рауднаск так, как будто за это время ничего не произошло. Привычно встал на свое место в строю во время вечерней переклички. Батальон строил линию обороны.
- Копаете канавы? Кстати, я так и предполагал, что увижу у вас в руках лопаты. Не горюйте, друзья, до тех пор, пока таких, как я, посылают в полки, можно не опасаться, что вас отправят на передовую.
- Довелось и из пулемета построчить,- произнес Тяэгер.
Рауднаск хихикнул:
- Скажи откровенно, Биллем, что ты больше в руках держал - пулемет или черенок лопаты?
- Под Луками давали так, что...
- ...что снова давать вас так скоро не пустят.
- Прокисший у тебя разговор,- вмешался Вийес.
- Ого,- издевался Рауднаск,- Савл стал Павлом!
Вески подошел к нему, задрал гимнастерку, расстегнул брюки и показал свой живот, вкривь и вкось пересеченный багровыми шрамами.
- У половины людей в роте такие памятки. Подумай, прежде чем начнешь злорадствовать. У кого шкура попорчена, тот твоей ереси больше не вытерпит.
Рауднаск сбавил тон.
- Tempora mutantur, et nos mutamur in illis \- пробурчал он про себя.
- Чего ты там колдуешь? - прикрикнул Тяэгер.
- Ничего плохого,- уже робко ответил Рауднаск, На следующий день Вески пошел к старшему лейтенанту Мянду и попросил рекомендацию для вступления в партию.
- Равновесие должно быть,- объяснял он вечером Тислеру.- Теперь, когда в роту присылают всяких, не могу я в стороне стоять.
Отделение пополнилось еще одним старым знакомым Фердинандом Лоогом, который при каждой возможности вздыхал о своем хорошем месте писаря при складе и в первый же день настроил всех против себя.
И наконец прибыл Кальм.
Тяэгер, как ребенок, радовался возвращению друга.
- Ты, значит, вернулся! - повторял он и хлопотал, чтобы устроить Энна поудобнее.
Не только Тяэгер, но и вся рота хорошо встретила Кальма. Для старых бойцов он был свой парень, а
1 Времена меняются, и мы меняемся с ними (лат.).
это означало многое. Мяги, который теперь носил на погонах звездочки младшего лейтенанта и был командиром их взвода, хотел поставить его командиром второго отделения, согласен был и Мянд, но Кальм отказался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Мянд молчал по-прежнему. Взгляд его был прикован к женщине, стоявшей посредине низкой землянки. Шинель была туго перетянута ремнем. Шинель шла Кирсти. Шла и шинель, и ремень с портупеей, все. Из-под шапки у нее так же, как и раньше, выбивалась прядь волос. Но морщинки в уголках рта? Их раньше не было.
- Я послала тебе в госпиталь и в запасной полк четыре письма - ты не ответил. Два месяца назад ты вернулся. Я ждала, что ты разыщешь меня. Ждала, хотя ты не ответил на мои письма. Тогда я окончат тельно поняла, что ты обо мне думаешь.
Мянд молчал.
- Думал ли ты о том, что мне тяжело? Я женщина, и женщинам порой очень тяжело. За нами бегают, нас заманивают, запугивают, упрашивают. Объясняются в любви, клянутся в верности, за спиной обзывают... ты сам знаешь как. Почему и ты, Рейн, не смотришь на меня как на товарища, как на бойца, как... Это ужасно! - Глаза Кирсти наполнились слезами.
- Я любил тебя,- произнес Мянд. - А теперь больше не любишь?
- До сегодняшнего дня верил, что нет, но я люблю тебя и сейчас.
Кирсти смотрела испуганно. Мянд схватил ее за плечи,
- Ты очень изменился,- сказала Кирсти.- Я виновата перед тобой. Я виновата в твоем ранении. Но ты оскорбил меня. Почему, Рейн? Зачем ты обидел Друга?
- Я люблю тебя,- повторил Мянд и прижал Кир" сти к себе.
- Ты не ответил на мои письма. Ты, наверное, и не читал их? Почему?
- Я был ослеплен. Когда я в тот раз увидел тебя там, все во мне перевернулось.
- Любовь - это прежде всего доверие. Как можно любить не доверяя?
- Не уходи, останься. Я помогу тебе сиять шинель Сядем. Хорошо, что ты пришла. Ты прежняя, Кирсти. Все в тебе прежнее. А ты знаешь, что в уголках рта у тебя появились морщинки? Раньше их не было.
- Морщинки? Не знаю. Война меняет нас. Я оста-нусь, Рейн. Я сама справлюсь с ремнем. Честное слово, справлюсь. Сядем. Ты похудел. Не смотри на меня так Смотри так, как смотрел раньше. Успокойся. Расскажи о себе. О сражении, о госпитале. Чтобы я поняла, что вернулся друг.
Мянд успокоился. Он рассказал об атаке на белый дом.
- Мне было хорошо. Твоя растрепанная голова отступила куда-то далеко. Я думал, это его руки растрепали твои волосы... Прости, больше я не буду говорить об этом. Никогда.
Кирсти жадно слушала его.
- Все это было напрасно,- несколько раз перебивала она рассказ Мянда.
- Нет, это не было напрасно,- засмеялся Мянд.- Аава сказал мне, что, если бы я остановился, мы не захватили бы тогда белый дом.
- Тебя гнала ревность. Сделала тебя героем. Никогда бы не поверила, что такое может случиться с коммунистом. Боже мой, почему все так получилось? Аава писал, что ты был в отчаянии и в ярости от неудачных атак и из-за потерь, понесенных ротой. Редактор вычеркнул слово "отчаяние", все остальное осталось. Я гордилась тобой, Рейн. Только потом, когда ты не ответил на мои письма, я начала думать, что... Как я хотела, чтобы прав был Аава! Рейн, скажи, что Аава был прав. Хоть немножко.
- И тогда, если бы я тебя... Нет, об этом я больше не стану... Я все равно бежал бы. Возможно, что в промежутке я бы залег, но потом все равно побежал бы и ранило бы меня так и так. Вот видишь, Аава был прав.
- Но Рюнк и Тяэгер не были ранены.
- Странная ты, Кирсти. Ты ни 'в чем не виновата. Я сам был дурак. Все равно меня ранило бы. Ведь много командиров вышло из строя.
Мянд снова схватил Кирсти за плечи, нежно притянул к себе и хотел поцеловать. Кирсти прижалась головой к его груди. Они долго сидели так. Кирсти боялась поднять глаза. Она боялась Рейна. Она ощущала руку Рейна на своих волосах. Он робко пытался поднять ее голову. Кирсти еще сильнее прижалась к Рейну. Она увидела его шею. За ухом начинался широкий, глубокий темно-красный шрам, наискось пересекал затылок и уходил за воротник гимнастерки.
Кирсти подняла голову, и Мянд поцеловал ее.
- Рейн,- прошептала Кирсти,- ты очень любишь меня?
- Всей душой. Ты для меня все. Кирсти осталась на ночь.
Рано утром, до сигнала побудки, она собралась уходить.
Перед уходом она грустно улыбнулась и сказала:
- Теперь я твоя любовница.
Было еще темно. Мянд не видел ее лица. Он был слишком счастлив, чтобы почувствовать странные нотки в голосе Кирсти. Он был слишком счастлив.
2
Кальм последним из раненых вернулся в отделение.
Первым прибыл Тислер, и его назначили командиром отделения. Вторым приехал в дивизию Агур, но его послали в военную школу. Потом появился Соловьев, но и он не остался в отделении - назначили старшиной третьего взвода.
Четвертым был Вески. Он похудел, и время от времени его мучили жестокие боли.
Потом в их отделение зачислили Виктора Рауднас-ка, который, как он сам сказал, целый год проболтался в запасном полку. Вел себя Рауднаск так, как будто за это время ничего не произошло. Привычно встал на свое место в строю во время вечерней переклички. Батальон строил линию обороны.
- Копаете канавы? Кстати, я так и предполагал, что увижу у вас в руках лопаты. Не горюйте, друзья, до тех пор, пока таких, как я, посылают в полки, можно не опасаться, что вас отправят на передовую.
- Довелось и из пулемета построчить,- произнес Тяэгер.
Рауднаск хихикнул:
- Скажи откровенно, Биллем, что ты больше в руках держал - пулемет или черенок лопаты?
- Под Луками давали так, что...
- ...что снова давать вас так скоро не пустят.
- Прокисший у тебя разговор,- вмешался Вийес.
- Ого,- издевался Рауднаск,- Савл стал Павлом!
Вески подошел к нему, задрал гимнастерку, расстегнул брюки и показал свой живот, вкривь и вкось пересеченный багровыми шрамами.
- У половины людей в роте такие памятки. Подумай, прежде чем начнешь злорадствовать. У кого шкура попорчена, тот твоей ереси больше не вытерпит.
Рауднаск сбавил тон.
- Tempora mutantur, et nos mutamur in illis \- пробурчал он про себя.
- Чего ты там колдуешь? - прикрикнул Тяэгер.
- Ничего плохого,- уже робко ответил Рауднаск, На следующий день Вески пошел к старшему лейтенанту Мянду и попросил рекомендацию для вступления в партию.
- Равновесие должно быть,- объяснял он вечером Тислеру.- Теперь, когда в роту присылают всяких, не могу я в стороне стоять.
Отделение пополнилось еще одним старым знакомым Фердинандом Лоогом, который при каждой возможности вздыхал о своем хорошем месте писаря при складе и в первый же день настроил всех против себя.
И наконец прибыл Кальм.
Тяэгер, как ребенок, радовался возвращению друга.
- Ты, значит, вернулся! - повторял он и хлопотал, чтобы устроить Энна поудобнее.
Не только Тяэгер, но и вся рота хорошо встретила Кальма. Для старых бойцов он был свой парень, а
1 Времена меняются, и мы меняемся с ними (лат.).
это означало многое. Мяги, который теперь носил на погонах звездочки младшего лейтенанта и был командиром их взвода, хотел поставить его командиром второго отделения, согласен был и Мянд, но Кальм отказался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69