И Мянд сказал, что махнем в Эстонию.
- Почему нас па Нарвский фронт не направили?
- Артиллеристы там побывали. Рауднаск не прекращал:
- И Тарту русские взяли.
- А что в этом плохого? - спросил Урмет. Рауднаск молчал.
- Виктор все еще не верит.
- Чему? - не понял слов Тяэгера Сярглепп.
- Что мы идем в Эстонию. Вески сплюнул:
- Ну прямо-таки Сассь, настоящий Сассь! Рауднаск шагал молча.
- По всем приметам на этот раз дело серьезное,- говорил Тислер.- Скоро будет Чудское озеро. Сланцы уже прошли. Эти края я знаю. Два года в Гдове ходил в школу. Шпиль Гдовской церкви и озеро покажутся почти одновременно.
- Ого, ты и в Гдове жил! - удивился Тяэгер.- Ничего больше не понимаю. Ты же родился в Крыму, потом был в Сибири. Когда ты в Гдов попал?
- Неисповедимы пути господни,- засмеялся Вийес.- Давно ли я был писарь, а теперь подручный Виллу. Что дальше будет - не знаю.
Лоог заметил:
- Рыба ищет, где глубже, человек - где лучше. В тыловых частях - вот где была житуха. Я как сыр в масле катался.
- Ничего тут нет удивительного,- объяснил Тислер.- Отец у меня тогда служил в пограничниках. Три года жили врозь, потом он потребовал, чтобы мы приехали к нему. Ну и поехали. Мне тогда было тринадцать.
- А как ты в Сибирь попал? - спросил Кальм.- Почему вы не вернулись в Крым?
- Я же вам говорил, что Самбрук неподходящее место для культурного человека,- вмешался командир взвода Мяги.- Увидели свет, сравнили. Глаза открылись. В Джурчи они, конечно, вернулись бы, но ведь Самбрук не Джурчи. Голые горы и кислый виноград,
- Хотя ты и начальство, я должен возразить, потому что истина дороже, чем речь, угодная начальству. Самбрук - рай по сравнению с Джурчи. Мы поехали в Сибирь вслед за отцом. Его туда перевели.
Уже сентябрь, но тепло по-летнему. Почти безоблачное небо. Пылит шоссе.
- Арну, давай свою винтовку,- предложил Тяэгер Вийесу.- В другой раз ты мне поможешь.
- Спасибо, Виллу, я еще могу. Честное слово, сейчас пока еще могу. И ветер освежает. Когда выдохнусь, отдам.
Да, писарское житье Вийеса окончилось. Теперь он был подручным пулеметчика. Писарем назначили не Лоога, а Сярглеппа.
- Этот Сярглепп социально подозрительный тип,- жаловался ефрейтор каждому, кто соглашался его слушать.- Сын домохозяина.
- Сам ты социально подозрительный тип,- отрезал ему Тяэгер.- Я не сомневаюсь, что в бою Сярглепп будет настоящим парнем.
Рота маршировала. Дивизия маршировала. Весь корпус находился в движении,
В одном из привалов к роте Мянда подошла редакционная машина. Из нее выскочила Кирсти Сарапик направилась прямо к старшему лейтенанту Мянду.
- Я волнуюсь, Рейн,- сказала она, крепко пожимая своими тонкими пальцами руку командира роты.- Через пару дней мы придем в Эстонию. Я уже получала разрешение - хочу побывать в Тарту. Как ты думаешь, неужели фашисты превратили Тарту в такую же груду развалин, как и Нарву? В Нарве не пройти по улицам. Огромное поле сплошных развалин. Все каменные здания взорваны или обрушились. Только Кренгольмские рабочие казармы устояли.
Старший лейтенант Мянд смотрел мимо Кирсти.
Кирсти заметила это и подумала, что не следовало ей разыскивать Рейна. Но она была взволнована, на душе кипело, в голове вертелись тысячи мыслей и предложений. Ей необходимо было с кем-то поделиться своими заботами, рассказать о своих переживаниях.
- До свидания, Рейн.
И тут Мянд почувствовал, что он не в силах больше упрямиться.
- Под Тарту, кажется, идут бои,- сказал он почему-то очень тихо.
Кирсти поняла, что происходит с Рейном. Она не ушла, сказала:
- Заречная часть города еще у немцев. Как странно, Рейн,- мы подходим к Тарту с той же стороны, откуда в сорок первом пришел враг. С юга.
- Не езди одна в Тарту, - сказал Мянд.
- Почему? Там ведь наши войска.
- Леса еще не очищены. Да и в городе, наверное, всякие типы притаились. Найди себе спутника. И мы направляемся на берег Эмайыги.
- Эмайыги, но не в Тарту. Я выясняла. Никто точно не говорит, но в Тарту наша дивизия, вероятно, не попадет. Я больше ждать не могу. Пойми меня. Три года я не видела маму. Я ушла против ее воли, ты ведь знаешь. Отец не возражал, он сказал, что я сама выбрала себе путь и надо идти им до конца, а мать умоляла остаться дома. У меня хватило сил, Рейн, скажи и ты, что у меня хватило... Я так хочу увидать маму! Я должна была пойти, я не могла бросить товарищей. И теперь я должна идти, не могу не идти.
Только теперь понял Мянд, как взволнована Кир-сти.
- У тебя хватило сил,- сказал он.-- Я понимаю тебя. Ты должна поехать, по поищи себе спутника.
Мянд улыбнулся.
И Кирсти улыбнулась.
Они почувствовали, что их отношения снова становятся простыми, товарищескими.
Привал окончен. Батальон начал двигаться, и Кирсти поспешила к машине. Они тоже поехали дальше. Проезжая мимо роты, Кирсти помахала Мянду рукой. Не только Мянду, но и Тяэгеру, Вески, Рюнку, Кальму. И тут же подумала, что ей следовало бы поговорить и с Кальмом.
Как и сказал Тислер, шпиль Гдовской церкви был виден издалека. Но еще раньше справа появилась синева озера.
- Чудское озеро широкое, как море, другого берега не видно,- рассказывал Тислер Кальму.- А с церкви он виден. Мы тайком взяли из школы бинокль и забрались па колокольню. Хотели посмотреть, каков этот капитализм, о котором нам часто говорили, хотя мы тогда еще не все понимали. В бинокль мы видели только лес. Один паренек уверял, что видит три высокие ели, дом, стог сена и какую-то вышку, а я ничего не видел, кроме темной полоски леса... Мы очень разочаровались, что капитализм - это обычный лес, и дома, и стог сена.
- А теперь ты знаешь, что такое капитализм? - спросил Рауднаск.
- Сейчас капитализм для меня война. Рауднаск усмехнулся:
- Капитализм - это то, что снова и снова толкает людей па всемирную бойню. Капитализм для трудового человечества - это...
- Хватит,- вмешался Тяэгер,- не начинай читать ему длинную лекцию! Тислер хорошо сказал: капитализм - это война,- и точка. Чего еще надо?
- Верно,- подтвердил Вески.- Рабааугуский Сассь мечтал о войне, а Сассь - это уже капитализм.
После Гдова еще целый день маршировали вдоль Чудского озера, широкого и безбрежного, как море. Лишь на следующий день начал чернеть противоположный берег.
- Это остров Пийрисаар. А узенькая полоска за ним - это уже эстонский берег.
Темная полоса на горизонте медленно расширялась, и к обеду противоположный берег был ясно виден. Наконец озеро сузилось до нескольких километров, дорога становилась все песчанее и мягче. Ноги глубоко вязли в песке, уже истоптанном тысячами солдатских сапог. Рычащие, чихающие и кашляющие автомашины покачивались с боку на бок, как утки.
В узь ом проливе сновали катера. Они таскали паромы па другой берег. Паромы приходили и уходили, на них грузились солдаты, орудия, повозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
- Почему нас па Нарвский фронт не направили?
- Артиллеристы там побывали. Рауднаск не прекращал:
- И Тарту русские взяли.
- А что в этом плохого? - спросил Урмет. Рауднаск молчал.
- Виктор все еще не верит.
- Чему? - не понял слов Тяэгера Сярглепп.
- Что мы идем в Эстонию. Вески сплюнул:
- Ну прямо-таки Сассь, настоящий Сассь! Рауднаск шагал молча.
- По всем приметам на этот раз дело серьезное,- говорил Тислер.- Скоро будет Чудское озеро. Сланцы уже прошли. Эти края я знаю. Два года в Гдове ходил в школу. Шпиль Гдовской церкви и озеро покажутся почти одновременно.
- Ого, ты и в Гдове жил! - удивился Тяэгер.- Ничего больше не понимаю. Ты же родился в Крыму, потом был в Сибири. Когда ты в Гдов попал?
- Неисповедимы пути господни,- засмеялся Вийес.- Давно ли я был писарь, а теперь подручный Виллу. Что дальше будет - не знаю.
Лоог заметил:
- Рыба ищет, где глубже, человек - где лучше. В тыловых частях - вот где была житуха. Я как сыр в масле катался.
- Ничего тут нет удивительного,- объяснил Тислер.- Отец у меня тогда служил в пограничниках. Три года жили врозь, потом он потребовал, чтобы мы приехали к нему. Ну и поехали. Мне тогда было тринадцать.
- А как ты в Сибирь попал? - спросил Кальм.- Почему вы не вернулись в Крым?
- Я же вам говорил, что Самбрук неподходящее место для культурного человека,- вмешался командир взвода Мяги.- Увидели свет, сравнили. Глаза открылись. В Джурчи они, конечно, вернулись бы, но ведь Самбрук не Джурчи. Голые горы и кислый виноград,
- Хотя ты и начальство, я должен возразить, потому что истина дороже, чем речь, угодная начальству. Самбрук - рай по сравнению с Джурчи. Мы поехали в Сибирь вслед за отцом. Его туда перевели.
Уже сентябрь, но тепло по-летнему. Почти безоблачное небо. Пылит шоссе.
- Арну, давай свою винтовку,- предложил Тяэгер Вийесу.- В другой раз ты мне поможешь.
- Спасибо, Виллу, я еще могу. Честное слово, сейчас пока еще могу. И ветер освежает. Когда выдохнусь, отдам.
Да, писарское житье Вийеса окончилось. Теперь он был подручным пулеметчика. Писарем назначили не Лоога, а Сярглеппа.
- Этот Сярглепп социально подозрительный тип,- жаловался ефрейтор каждому, кто соглашался его слушать.- Сын домохозяина.
- Сам ты социально подозрительный тип,- отрезал ему Тяэгер.- Я не сомневаюсь, что в бою Сярглепп будет настоящим парнем.
Рота маршировала. Дивизия маршировала. Весь корпус находился в движении,
В одном из привалов к роте Мянда подошла редакционная машина. Из нее выскочила Кирсти Сарапик направилась прямо к старшему лейтенанту Мянду.
- Я волнуюсь, Рейн,- сказала она, крепко пожимая своими тонкими пальцами руку командира роты.- Через пару дней мы придем в Эстонию. Я уже получала разрешение - хочу побывать в Тарту. Как ты думаешь, неужели фашисты превратили Тарту в такую же груду развалин, как и Нарву? В Нарве не пройти по улицам. Огромное поле сплошных развалин. Все каменные здания взорваны или обрушились. Только Кренгольмские рабочие казармы устояли.
Старший лейтенант Мянд смотрел мимо Кирсти.
Кирсти заметила это и подумала, что не следовало ей разыскивать Рейна. Но она была взволнована, на душе кипело, в голове вертелись тысячи мыслей и предложений. Ей необходимо было с кем-то поделиться своими заботами, рассказать о своих переживаниях.
- До свидания, Рейн.
И тут Мянд почувствовал, что он не в силах больше упрямиться.
- Под Тарту, кажется, идут бои,- сказал он почему-то очень тихо.
Кирсти поняла, что происходит с Рейном. Она не ушла, сказала:
- Заречная часть города еще у немцев. Как странно, Рейн,- мы подходим к Тарту с той же стороны, откуда в сорок первом пришел враг. С юга.
- Не езди одна в Тарту, - сказал Мянд.
- Почему? Там ведь наши войска.
- Леса еще не очищены. Да и в городе, наверное, всякие типы притаились. Найди себе спутника. И мы направляемся на берег Эмайыги.
- Эмайыги, но не в Тарту. Я выясняла. Никто точно не говорит, но в Тарту наша дивизия, вероятно, не попадет. Я больше ждать не могу. Пойми меня. Три года я не видела маму. Я ушла против ее воли, ты ведь знаешь. Отец не возражал, он сказал, что я сама выбрала себе путь и надо идти им до конца, а мать умоляла остаться дома. У меня хватило сил, Рейн, скажи и ты, что у меня хватило... Я так хочу увидать маму! Я должна была пойти, я не могла бросить товарищей. И теперь я должна идти, не могу не идти.
Только теперь понял Мянд, как взволнована Кир-сти.
- У тебя хватило сил,- сказал он.-- Я понимаю тебя. Ты должна поехать, по поищи себе спутника.
Мянд улыбнулся.
И Кирсти улыбнулась.
Они почувствовали, что их отношения снова становятся простыми, товарищескими.
Привал окончен. Батальон начал двигаться, и Кирсти поспешила к машине. Они тоже поехали дальше. Проезжая мимо роты, Кирсти помахала Мянду рукой. Не только Мянду, но и Тяэгеру, Вески, Рюнку, Кальму. И тут же подумала, что ей следовало бы поговорить и с Кальмом.
Как и сказал Тислер, шпиль Гдовской церкви был виден издалека. Но еще раньше справа появилась синева озера.
- Чудское озеро широкое, как море, другого берега не видно,- рассказывал Тислер Кальму.- А с церкви он виден. Мы тайком взяли из школы бинокль и забрались па колокольню. Хотели посмотреть, каков этот капитализм, о котором нам часто говорили, хотя мы тогда еще не все понимали. В бинокль мы видели только лес. Один паренек уверял, что видит три высокие ели, дом, стог сена и какую-то вышку, а я ничего не видел, кроме темной полоски леса... Мы очень разочаровались, что капитализм - это обычный лес, и дома, и стог сена.
- А теперь ты знаешь, что такое капитализм? - спросил Рауднаск.
- Сейчас капитализм для меня война. Рауднаск усмехнулся:
- Капитализм - это то, что снова и снова толкает людей па всемирную бойню. Капитализм для трудового человечества - это...
- Хватит,- вмешался Тяэгер,- не начинай читать ему длинную лекцию! Тислер хорошо сказал: капитализм - это война,- и точка. Чего еще надо?
- Верно,- подтвердил Вески.- Рабааугуский Сассь мечтал о войне, а Сассь - это уже капитализм.
После Гдова еще целый день маршировали вдоль Чудского озера, широкого и безбрежного, как море. Лишь на следующий день начал чернеть противоположный берег.
- Это остров Пийрисаар. А узенькая полоска за ним - это уже эстонский берег.
Темная полоса на горизонте медленно расширялась, и к обеду противоположный берег был ясно виден. Наконец озеро сузилось до нескольких километров, дорога становилась все песчанее и мягче. Ноги глубоко вязли в песке, уже истоптанном тысячами солдатских сапог. Рычащие, чихающие и кашляющие автомашины покачивались с боку на бок, как утки.
В узь ом проливе сновали катера. Они таскали паромы па другой берег. Паромы приходили и уходили, на них грузились солдаты, орудия, повозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69