Конечно, того, что было до войны, не найдешь больше нигде, везде трудности, и с едой тяжело, но на юге дела получше. И Энну Петровичу не нужно беспокоиться, военкомат направит его, куда он только захочет. Положат тебе проездные документы в карман, выпишут продукты, а твое дело только на поезд сесть. Справишься. Фронтовик ведь. Да и парень видный, женщины приголубят. И не нужно бояться своего плохого русского языка. Он уже и сейчас говорит так, что любой его поймет. Только не нужно стесняться, смелее надо говорить.
Кальм все же решил в пользу Омской области. Охотнее всего он поехал бы в часть, но врачи не посчитались с его желанием.
Красноармеец Энн Кальм получил назначение обратно в седьмую роту третьего батальона. Довольный, что его не назначили в другое место, добрался он до землянок своей части. Они были много меньше, чем на Урале. Самые большие землянки вмещали взвод, а меньшие - отделение. Дежурный по роте, незнакомый Кальму сержант, направил его к командиру.
В землянке командира роты он увидел женщину, Кирсти Сарапик.
Кальм смутился.
- Меня прислали к командиру роты,- неловко пояснил он.
- Старший лейтенант Мянд должен вот-вот вернуться из штаба батальона,- сказала Кирсти.
Новая неожиданность. Значит, политрук теперь командир.
Почему Кирсти здесь?
О, она уже лейтенант!
"Она в шинели, смотри-ка, она в шинели. Почему она все же здесь?"
- Я приду... потом,- хотел уйти Кальм.
- Можете подождать здесь. Я тоже жду Мянда.
- Вы, значит, не живете... здесь? - с облегчением сказал Кальм. Из-за этой глупой, детской фразы он через мгновение с удовольствием провалился бы сквозь землю.
Выражение лица Кирсти изменилось.
- Вы нахал! - вспылила она.
- Извините,- буркнул Кальм.- Я не хотел. Только сегодня прибыл в полк. Я помню, что вы дружили с товарищем Мяндом. Я думал... Извините.
Кирсти не сказала ни слова. Она отвернулась и смотрела в узкое окошко.
- Когда-то вы сказали мне,- выпалил Кальм,- что я человек. Я благодарен вам за это. Поверьте, я не хотел оскорбить вас.
Кирсти посмотрела на него. Взгляд ее был одновременно печален, сердит и вопросителен.
- Я не понимаю вас,- тихо сказала она.
- Меня зовут Кальм. Помните красноармейца, который отстал от поезда? Помните?
Выражение лица Кирсти снова изменилось. Теперь оно стало еще серьезнее. Холодное как лед.
- Теперь я узнаю вас, - произнесла Кирсти. -- Я помню наш разговор.
Кальм широко улыбнулся. Он хотел что-то сказать. Но он не успел. Кирсти спросила:
- Как вас ранило?
Неожиданный вопрос привел Кальма в замешательство. Почему Кирсти спрашивает об этом? Он не знал, что сказать.
Молчание Кальма пробудило в Кирсти все ее подозрения. Пристально глядя на молчащего Кальма, она задала новый вопрос:
- Почему вы хотели перейти К фашистам?
Кальм содрогнулся. Что-то обрушилось на него, придавило его.
- В вас стрелял Мянд?
Кальм чувствовал полное смятение, растерянность.
- Вы были ранены пулей нашего "ТТ" или "ППШ",- безжалостно продолжала женщина.- В вас выстрелил кто-то из своих. Почему? Это было в ту ночь, когда стадо грязных душонок сдалось в плен.
Кальм смотрел на нее взглядом, полным отчаяния.
- Вы думаете, что политрук стрелял в меня... как в предателя?
И Кальму самому в этот момент показалось, что так могло быть. Мянд слышал разговор и попытался им помешать. Рейноп удрал, а его ранило.
- Твердо я ничего не знаю.
Ответ Кирстй, которого Кальм ожидал как решения суда, ничего не разъяснил. Видимо, политрук пожалел его. У Мянда хватило человечности не заявить о нем в контрразведку. Быть может, он сделает это теперь.
Когда за Кальмом закрылась дверь, Кирстй почувствовала, что жалеет его. Он так странно посмотрел на нее и, не сказав ни слова, вышел.
Кирстй спрашивала себя, правильно ли она поступила. Да, она держалась так, как нужно. Она не может, не смеет жалеть человека, который хотел перебежать к врагу. Ведь этот самый красноармеец в их первую встречу ясно дал понять, что не хочет воевать. Он сказал - Кирстй этого не забыла,- что он не чувствует особенного желания совать свой нос в войну. Разве так скажет честный солдат? Не подтверждает ли сегодняшнее поведение Кальма, что его настигла не случайная пуля? Но хотя Кирстй пыталась внушить себе, что поступила правильно, что-то в поведении Кальма не позволяло Кирстй безоговорочно осудить его.
Снаружи послышались шаги.
Вошел старший лейтенант. И хотя связной предупредил, что его ожидает Сарапик, Мянд при. виде Кирсти растерялся не меньше, чем Кальм.
- Ты? - сказал он, пытаясь взять себя в руки. - Я,- протянула ему руку Кирсти.- Здравствуй.
- Здравствуй.
Тишина. Никто из них не знал, что сказать.
- Мы давно не виделись,- сказала Кирсти.
- Почти год. Снова тишина.
- Только что здесь был красноармеец Кальм. Помнишь его? Он вернулся в роту.
- Помню. Перед боем я не доверял ему. Ошибся, На фронте он держался мужественно. Одно время мы считали, что он умер.
- Как его ранило?
- Как всегда, в бою. Я в это время был во взводе Симуля. Хочешь о нем написать?
- Нет, я пришла не потому,- дрогнувшим голосом ответила Кирсти. Чувствовала она себя в этот момент очень плохо.
Снова тишина.
- Это ты просила капитана Аава написать обо мне? - в свою очередь спросил Мяид и подумал, что ему не следовало бы это спрашивать.
- Нет. Это, вероятно, попросил секретарь редакции. Они стали как будто чужими и не находили слов.
- Почему ты пришла? - спросил Мянд.
- Хотела тебя видеть. Мы были хорошими друзьями. Ты меня не искал. Что мне оставалось делать?
- Сними шинель, садись.
- Спасибо. Ты не рад, что я пришла?
- Если бы ты не приходила, мне было бы легче.
- Я могу уйти. Я могу сразу же уйти, Рейн. Я не буду снимать шинель. Я надеялась, что мы останемся друзьями.
- Мне казалось, что ты нашла новых друзей. Мянд посмотрел Кирсти в глаза. Она не отвела взор.
Ее серовато-голубые глаза были так же искренни и доверчивы, как и раньше. Кирсти не изменилась. Она была прежней Кирсти. Лицо ее было прежним. Волосы были прежними. Все было прежним. Нет, что-то новое появилось. Может быть, это едва заметные морщинки в уголках рта? Она прежняя и новая Кирсти.
- У меня нет ни одного такого хорошего друга, как ты.
Мянд молчал.
- Тебя ранило утром, после того как ты был у командира полка? Помнишь, ты еще отказался от марме-лада?
Теперь Мянд быстро ответил:
- В бою за белый дом ранило многих.
- Рюнк говорил, что ты бежал прямо на огонь. Почему? Остальные все залегли, а ты - нет.
Мянд не сказал ни слова.
- Ты думал, что я не случайно оказалась у полковника. Как ты на меня смотрел! Ни один человек никогда не смотрел на меня так. В этот момент ты обвинял и презирал меня. Твои глаза обвиняли и презирали. Я до сих пор не могу избавиться от ощущения, что виновата в твоем ранении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69