- Мы можем и петь.- И Вийес запел:
Коль знала б ты, как мне мила...
- Боже милостивый! - всплеснула своими пухлыми руками мать Хельги и Анне.- Кто бы мог этому поверить! Чего только здесь не говорили!.. Что придут русские и убьют. Одного русского солдата взяли, мол, в плен, и он рассказал, что отдан такой приказ. Первые не сделают ничего, им некогда, они должны день и ночь воевать, а те, кто вслед за ними идут, они будто бы будут убивать или ссылать честных людей.
Тяэгер спокойно сказал:
- Фашистская брехня.
- Да, так говорили и писали. И еще похуже,- подтвердила старая хозяйка.- Утром проходили здесь немцы и угрожали. Газеты уже третий день не приходят, и все дороги полны беженцев. Каждый говорит страшные вещи, не знаешь, кому и верить.
Теперь одна из женщин, до сих пор стоявшая в стороне, сказала:
- А мне сердце подсказывало, что врали газеты, Племянница тайком слушала по радио Ленинград - там говорили, что есть Эстонский корпус и еще...
Женщины заговорили наперебой.
Солдат пригласили в комнату. Хозяйка и ее дочери взволнованно хлопотали. Быстро накрыли стол, поставили сало, яйца, масло, сыр. Открыли банки с вареньем, нарезали помидоры и огурцы. Между тарелками и блюдами появились две бутылки водки.
- "Глава государства"! - удивленно и признательно воскликнул Тяэгер.
- Эстонского времени. Не "слезы Мяэ" Берегли Теперь можно на стол поставить. Садитесь, садитесь..,
1 X. М я з - предатель эстонского народа, глава так называемого "самоуправления" в годы оккупации.
Прямо камень с души упал. Не хватает одного ножа, Хельга, принеси нож, быстро!
- Напрасно беспокоитесь. Нам пора идти. Боевое задание,- пытался отклонить любезное приглашение лейтенант Агур.- Праздновать еще некогда.
- Не отказывайтесь. Закусить ведь успеете. Чем богаты, не обижайтесь. Мы не у себя дома. Накладывайте. Вот яйца. Хельга, Анне, налейте. Они эстонцы, подумать только!
Лицо мамаши пылало. Пылали и ее округлые руки. Она расставляла и раскладывала, предлагала и угощала.
Солдат усадили за стол. Женщины стояли. Они подавали тарелки и наполняли рюмки. Старая хозяйка осталась у плиты. Две женщины, которые на дворе стояли поодаль, и здесь держались в стороне. Стоя у двери, они наблюдали за тем, что происходило в комнате. Видимо, они не были здесь своими людьми.
- Рюмочку, не больше,- сказал Агур скорее бойцам, чем угощающим.
- За ваше здоровье! За встречу! Мы так рады! - подняла рюмку мать дочерей.
- Будьте здоровы. Выпили.
- Почему на дворе стоят груженые телеги? - спросил молчавший до сих пор Вески.
- Убегаем уже целую неделю,- ответила хозяйка.- Наша усадьба на самом берегу Эмайыги. Днем и ночью убегали, едва не загнали лошадей. Теперь вот здесь, у дальних родственников. Хотели дальше ехать, но уже танки обогнали нас. Теперь ехать некуда. Ожидали самого страшного. А тут пришли вы.
- А мы от фашистов прячемся,- тихо бросила одна из женщин, стоявших у двери.
- Настоящий крестьянин земли не оставит,- сказал Вески.
- Боже мой, что только теперь будет? Страшная это война. Ехали, ехали, а теперь... Если бы мы знали, что эстонцы придут...
Тяэгер спокойно заметил:
- Все одна армия.
Вески крутил между пальцами рюмку и поучал:
- Немедленно возвращайтесь назад, если вы настоящие крестьяне. Не верьте, если соседи скажут, что
солдаты разграбили и растащили ваше имущество. Они
сами взяли.
Он не забыл курвнтского старика, который рыскал по двору соседа.
Хозяйка ставила на стол все новые блюда.
Кальм молча посматривал на женщин, встретивших их как желанных гостей. Кто они? Почему убегали? Немцы выгнали людей из домов. Большинство ушли недалеко. Попрятались в ближних лесах и, как только Фронт продвинулся дальше, вернулись. Кто же их радушные хозяева?
- Где ваши мужчины? - спросил Вески.
- Мужчины? Мы не знаем. Кто в лесу, кто неизвестно где. Немцы забирали всех, вплоть до мальчишек,- объяснила хозяйка.- Возьмите еще маринованных грибов. Берите, не обессудьте за простую крестьянскую еду. Беженцы ведь. В своей усадьбе - там... ах, да что говорить... Двадцать дойных коров... бог знает, в чьем они сейчас хлеву. Хельга, Анне, у господ... простите, по-старому называю, одна власть уходит, другая приходит... у господ рюмки пустые.
- Мой сын в Красной Армии...- сказала одна из стоявших у двери и явно хотела что-то спросить, но женщина с пухлыми руками не давала другим и рта раскрыть.
Кальм спросил:
- Куда же вы направлялись?
- Куда? Сами не знали. Страх гнал. Главное - чтобы о г войны уйти. Да не успели. Кто же мог знать, что у немцев так быстро все развалится... Все говорили про восточный вал и стальной барьер, и что русских не пустят через Иарову и Чудское озеро, и что Прибалтику не отдадут, и гпчо какое-то новое оружие, и...
В комнату вошел старший лейтенант Мянд.
- Товарищ старший лейтенант, мы уже идем, не смогли отказаться от любезного приглашения,- извиться Агур.
- Хельга. Анне, подайте начальнику чистую тарелку и рюмку! Поверьте, господин, поверьте, товарищ, мы о г радости потеряли голову. Мы их просили, они не хотели, но мы сильно упрашивали. Никто из пас не что вы живы. Вот ваша рюмка, выпейте и вы. У больное сердца, доктор запретил мне даже, по сегодня и я попробую.
- Ладно,- согласился командир роты,- радушных хозяев не обижают. Выпьем, товарищи, за Советскую власть.
Хлопотунья с рыхлыми, пухлыми руками вдруг умолкла. Все заметили это. Что-то в ней как будто изменилось.
- Дай мне свою рюмку, Альвине,- подошла к столу стоящая у печки пожилая женщина, явно хозяйка этой усадьбы.- Я от такого тоста не поперхнусь.
- И мы тоже, - послышалось от двери.
- Что вы, что вы! -сказала Альвине осушила свою рюмку.
Вески подал старой хозяйке свою рюмку:
- И у меня есть усадьба. Новоземелец я. За Советскую власть!
Больше Альвине не уговаривала солдат пить и есть.
- Серая баронша! - сплюнул на улице Вески,- Черт знает, какие у них грехи на душе... Нашли с кем выпивать!
- А дочка у нее хороша. Она дала мне свой адрес,- болтал Вийес.
Рауднаск сказал:
- Все мы эстонцы.
Кальм покачал головой. Хозяйка своими словами вдруг напомнила ему Мати Рейнопа, предателя.
- Мы для нее до тех пор были эстонцами, пока о Советской власти не услыхала,- сказал Урмет.- А сперва действительно радовалась.
Кальм взволнованно произнес:
- Я бы не удивился, если б узнал, что у этой ма" маши муж или сын какой-нибудь оберхозенбантфюрер.
Их окликнула женщина. Та самая, которая сказала, что ее сын в Красной Армии, но чьих слов никто не уо лышал.
- Я вас еще побеспокою. Все время хотела спросить, не знаете ли вы чего-нибудь о моем сыне, да Альвине, которая вчера причитала, что боится попасть в лапы коммунистам, не дала возможности. Моего сына зовут Фердинанд, Фердинанд Лоог.
Солдаты оцепенели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Коль знала б ты, как мне мила...
- Боже милостивый! - всплеснула своими пухлыми руками мать Хельги и Анне.- Кто бы мог этому поверить! Чего только здесь не говорили!.. Что придут русские и убьют. Одного русского солдата взяли, мол, в плен, и он рассказал, что отдан такой приказ. Первые не сделают ничего, им некогда, они должны день и ночь воевать, а те, кто вслед за ними идут, они будто бы будут убивать или ссылать честных людей.
Тяэгер спокойно сказал:
- Фашистская брехня.
- Да, так говорили и писали. И еще похуже,- подтвердила старая хозяйка.- Утром проходили здесь немцы и угрожали. Газеты уже третий день не приходят, и все дороги полны беженцев. Каждый говорит страшные вещи, не знаешь, кому и верить.
Теперь одна из женщин, до сих пор стоявшая в стороне, сказала:
- А мне сердце подсказывало, что врали газеты, Племянница тайком слушала по радио Ленинград - там говорили, что есть Эстонский корпус и еще...
Женщины заговорили наперебой.
Солдат пригласили в комнату. Хозяйка и ее дочери взволнованно хлопотали. Быстро накрыли стол, поставили сало, яйца, масло, сыр. Открыли банки с вареньем, нарезали помидоры и огурцы. Между тарелками и блюдами появились две бутылки водки.
- "Глава государства"! - удивленно и признательно воскликнул Тяэгер.
- Эстонского времени. Не "слезы Мяэ" Берегли Теперь можно на стол поставить. Садитесь, садитесь..,
1 X. М я з - предатель эстонского народа, глава так называемого "самоуправления" в годы оккупации.
Прямо камень с души упал. Не хватает одного ножа, Хельга, принеси нож, быстро!
- Напрасно беспокоитесь. Нам пора идти. Боевое задание,- пытался отклонить любезное приглашение лейтенант Агур.- Праздновать еще некогда.
- Не отказывайтесь. Закусить ведь успеете. Чем богаты, не обижайтесь. Мы не у себя дома. Накладывайте. Вот яйца. Хельга, Анне, налейте. Они эстонцы, подумать только!
Лицо мамаши пылало. Пылали и ее округлые руки. Она расставляла и раскладывала, предлагала и угощала.
Солдат усадили за стол. Женщины стояли. Они подавали тарелки и наполняли рюмки. Старая хозяйка осталась у плиты. Две женщины, которые на дворе стояли поодаль, и здесь держались в стороне. Стоя у двери, они наблюдали за тем, что происходило в комнате. Видимо, они не были здесь своими людьми.
- Рюмочку, не больше,- сказал Агур скорее бойцам, чем угощающим.
- За ваше здоровье! За встречу! Мы так рады! - подняла рюмку мать дочерей.
- Будьте здоровы. Выпили.
- Почему на дворе стоят груженые телеги? - спросил молчавший до сих пор Вески.
- Убегаем уже целую неделю,- ответила хозяйка.- Наша усадьба на самом берегу Эмайыги. Днем и ночью убегали, едва не загнали лошадей. Теперь вот здесь, у дальних родственников. Хотели дальше ехать, но уже танки обогнали нас. Теперь ехать некуда. Ожидали самого страшного. А тут пришли вы.
- А мы от фашистов прячемся,- тихо бросила одна из женщин, стоявших у двери.
- Настоящий крестьянин земли не оставит,- сказал Вески.
- Боже мой, что только теперь будет? Страшная это война. Ехали, ехали, а теперь... Если бы мы знали, что эстонцы придут...
Тяэгер спокойно заметил:
- Все одна армия.
Вески крутил между пальцами рюмку и поучал:
- Немедленно возвращайтесь назад, если вы настоящие крестьяне. Не верьте, если соседи скажут, что
солдаты разграбили и растащили ваше имущество. Они
сами взяли.
Он не забыл курвнтского старика, который рыскал по двору соседа.
Хозяйка ставила на стол все новые блюда.
Кальм молча посматривал на женщин, встретивших их как желанных гостей. Кто они? Почему убегали? Немцы выгнали людей из домов. Большинство ушли недалеко. Попрятались в ближних лесах и, как только Фронт продвинулся дальше, вернулись. Кто же их радушные хозяева?
- Где ваши мужчины? - спросил Вески.
- Мужчины? Мы не знаем. Кто в лесу, кто неизвестно где. Немцы забирали всех, вплоть до мальчишек,- объяснила хозяйка.- Возьмите еще маринованных грибов. Берите, не обессудьте за простую крестьянскую еду. Беженцы ведь. В своей усадьбе - там... ах, да что говорить... Двадцать дойных коров... бог знает, в чьем они сейчас хлеву. Хельга, Анне, у господ... простите, по-старому называю, одна власть уходит, другая приходит... у господ рюмки пустые.
- Мой сын в Красной Армии...- сказала одна из стоявших у двери и явно хотела что-то спросить, но женщина с пухлыми руками не давала другим и рта раскрыть.
Кальм спросил:
- Куда же вы направлялись?
- Куда? Сами не знали. Страх гнал. Главное - чтобы о г войны уйти. Да не успели. Кто же мог знать, что у немцев так быстро все развалится... Все говорили про восточный вал и стальной барьер, и что русских не пустят через Иарову и Чудское озеро, и что Прибалтику не отдадут, и гпчо какое-то новое оружие, и...
В комнату вошел старший лейтенант Мянд.
- Товарищ старший лейтенант, мы уже идем, не смогли отказаться от любезного приглашения,- извиться Агур.
- Хельга. Анне, подайте начальнику чистую тарелку и рюмку! Поверьте, господин, поверьте, товарищ, мы о г радости потеряли голову. Мы их просили, они не хотели, но мы сильно упрашивали. Никто из пас не что вы живы. Вот ваша рюмка, выпейте и вы. У больное сердца, доктор запретил мне даже, по сегодня и я попробую.
- Ладно,- согласился командир роты,- радушных хозяев не обижают. Выпьем, товарищи, за Советскую власть.
Хлопотунья с рыхлыми, пухлыми руками вдруг умолкла. Все заметили это. Что-то в ней как будто изменилось.
- Дай мне свою рюмку, Альвине,- подошла к столу стоящая у печки пожилая женщина, явно хозяйка этой усадьбы.- Я от такого тоста не поперхнусь.
- И мы тоже, - послышалось от двери.
- Что вы, что вы! -сказала Альвине осушила свою рюмку.
Вески подал старой хозяйке свою рюмку:
- И у меня есть усадьба. Новоземелец я. За Советскую власть!
Больше Альвине не уговаривала солдат пить и есть.
- Серая баронша! - сплюнул на улице Вески,- Черт знает, какие у них грехи на душе... Нашли с кем выпивать!
- А дочка у нее хороша. Она дала мне свой адрес,- болтал Вийес.
Рауднаск сказал:
- Все мы эстонцы.
Кальм покачал головой. Хозяйка своими словами вдруг напомнила ему Мати Рейнопа, предателя.
- Мы для нее до тех пор были эстонцами, пока о Советской власти не услыхала,- сказал Урмет.- А сперва действительно радовалась.
Кальм взволнованно произнес:
- Я бы не удивился, если б узнал, что у этой ма" маши муж или сын какой-нибудь оберхозенбантфюрер.
Их окликнула женщина. Та самая, которая сказала, что ее сын в Красной Армии, но чьих слов никто не уо лышал.
- Я вас еще побеспокою. Все время хотела спросить, не знаете ли вы чего-нибудь о моем сыне, да Альвине, которая вчера причитала, что боится попасть в лапы коммунистам, не дала возможности. Моего сына зовут Фердинанд, Фердинанд Лоог.
Солдаты оцепенели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69