Думаю, что еще до утра мы получим приказ о контрнаступлении.
Симуль иронически фыркнул.
— Где наши танки? — скептически спросил он,
— Вероятно, там, где мы наступаем, —как только мог уверенно и равнодушии. Он сам понимал наивность своих слов, но сейчас важна была внутренняя убежденность.
Вой усиливался. Как бы ища защиты, младший лейтенант плотно прижался к стене в углу подвала. В другой обстановке Мянд поступил бы так же, быть может, даже бросился бы плашмя на дно котлована, но сейчас он заставил себя остаться в прежней позе. Дрогнула земля. Оглушил грохот взрывов. Над ямой просвистели осколки.
— Не все взрываются,— сказал вдруг сидевший у телефона связист. Он просто ощущал потребность поговорить.
— Из орудийных снарядов не взрывается каждый третий-четвертый,— сказал Мянд.
Он хотел добавить, что это свидетельство продолжающегося сопротивления немецкого рабочего класса фашизму, но Симуль ухватился руками за голову, громко заохал, его начало рвать.
— Контузило,— заметил связист.— Не нужно было прижиматься головой к стене.
Симуль попытался подняться, но снова сполз по стене вниз.
— Голова... Равновесие... Нет сил... И он опустился на четвереньки.
Почему-то поведение Симуля не вызвало сочувствия у Мянда.
— Контузия,— тихо повторил связист.— Мина трахнула прямо за стеной. Я крикну санитаров.
— Обождите,— остановил его Мянд.— Порой это легко проходит.
Он помнил о случае с Кальмом. Симуль снова заохал.
— Контузия,— уже в который раз повторил связист. Мянд приказал соединить себя с лейтенантом Аава
и сообщил о происшествии. Одновременно он попросил поручить ему до утра обязанности командира взвода.
— Я... никуда... не пойду,— проскрипел Симуль, когда пришли санитары.
— От вас сейчас нет толку,— сухо сказал ему Мянд.— К утру отойдете.
Когда младший лейтенант ушел, связист сплюнуд Сплюнул и констатировал:
— Робковатый человек.
У Мянда было такое ощущение, будто Симуль обманул его.
Он вышел, чтобы ознакомиться с позицией взвода. Боевое охранение лежало метрах в ста впереди, на склоне холма. Из девяти бойцов осталось шесть. Оки молчали или ругали погоду и просили его позаботиться, чтобы вовремя доставили термосы с завтраком. Мянд обещал позаботиться об этом. Три оставшихся отделения беспорядочно разместились у подножия холма. Кое-кто пытался окопаться. Под снежной кашей и оттаявшим слоем глины шла замерзшая земля, с которой нелегко было справиться маленькими лопатками.
Едва он вернулся на котлован, как туда соскочил старший лейтенант Рейноп.
— Как положение?—как-то жадно, по мнению Мянда, спросил он.
— Спокойно.
— Потери большие?
— Не особенно,— скупо отвечал Мянд. — Полковник послал меня ознакомиться с положением,— объяснил Рейноп.— Дело серьезное. Немецкий полк, усиленный танками, прорвался. Приказ — держаться. За невыполнение приказа — расстрел.— Он сделал паузу и добавил: — Ожидаются еще более сильные атаки... Покажите, как пройти к лейтенанту Аава,— потребовал Рейноп.
Когда старший лейтенант исчез в темноте, связист сказал:
— Много на свете странных людей.
Снова завыло в воздухе. На этот раз мины разорвались в стороне, в том направлении, куда пошел Рейноп. Мянд не ошибся. Мины упали совсем близко от старшего лейтенанта. Каждый раз, услыхав вой в воздухе, Рейноп заранее бросался на землю. Он проклинал глинистую жижу, перепачкавшую его овчинный полушубок, а еще больше проклинал он свою робость, но тут же напоминал себе, что осторожность — мать мудрости. Глупо было бы дать подстрелить себя теперь, когда он ;гак близок к цели.
Всю вторую половину ночи Рейноп выжидал подходящего случая, но он представился только после отхода из Малышейкова. Начальник штаба сам послал его в первый батальон. Сюда, в третий, он пришел уже по своей инициативе. Он все еще не знал, как поступить Уже несколько раз он решал, что сейчас поползет к немцам. Туман и темнота способствовали переходу. Но немецкие пули не станут делать различия между ним и другими. Нервы его были напряжены.
— Кто здесь... таскается? — услыхал он знакомый голос.
— Это ты, Энн? — взволнованно спросил он, поняв, что подсознательно искал именно Кальма. Эин Кальм, скаут из его отряда, эстонец до мозга костей, патриот, как и он сам, разделяет его мысли, разделит с ним и его риск.
Кальм лежал в мелкой, выкопанной им в заледенелой почве холма яме. Винтовка была положена на бруствер. Он курил, пряча пылающий кончик самокрутки в варежке.
— Я искал тебя,— не теряя времени, начал Мати Рейноп.
— Зачем? — удивился Кальм.
К собственному удивлению, Рейноп не нашел подходящих слов.
— Не хочешь же ты позволить убить себя! — нащу-пывающе начал он взволнованным шепотом.— И я не хочу умирать за русских и коммунистов. Поэтому я и искал тебя.
Кальм молчал. С шелестом, как большая птица, высоко пролетел снаряд, В короткие очереди ручных пулеметов и автоматов врезалось тяжелое бормотанье «максима». Звонко щелкали отдельные, будто заблудившиеся, выстрелы винтовок. Сейчас Кальм слышал все это особенно ясно. Его не обрадовал приход Мати. То, о чем сейчас говорил Рейноп, во время боя ни разу не пришло в голову. С того момента, когда снаряд засыпал его землей, Кальм думал совсем о других вещах, если он вообще думал. О политруке, который откопал его и которому он перевязал голову. О съежившемся в воронке от снаряда Винес, который к вечеру уже рискнул высунуться из ямы. О том, как соскользнул с холма ящик с патронами Тяэгера, и о танке, навстречу которому как сумасшедший бежал Тяэгер. Он, затаив дыхание, пережидал дождь мин и застывшим взглядом смотрел на выскочивших из тумана немцев. Меткий огонь противотанковых орудий воодушевил его. Он, как ребенок, сделал несколько выстрелов вдогонку бронированной машине, С этого момента он уже меньше боялся их. Вблизи враг действительно не так страшен. Политрук был прав.
Политрук... Удивительно — он начал одобрять слова политрука!
Что хочет от него Мати? Он смутно догадывался» почему пришел Рейноп, и совсем не радовался этому,
Рейноп прилег рядом, дыхание его доходило до лица Кальма.
— Сейчас подходящий случай. Нас примут с распростертыми объятиями. Через несколько дней будем в Таллине. Помнишь, я говорил тебе — мы можем попасть домой раньше, чем думаем.., Теперь наступил подходящий момент.
Кальм все еще не отвечал. Что-то в нем противилось предложению Рейнопа. Снова перевязывал он голову политруку, человеку, который откопал его, снова видел он Тяэгера, бегущего к танку. Да, домой он действительно хотел бы. Мати, наверное, прав, зачем даивать минам разорвать себя в клочья?
И все же он не сказал ни слова.
— Боишься? — по-своему понял Рейноп молчание Кальма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Симуль иронически фыркнул.
— Где наши танки? — скептически спросил он,
— Вероятно, там, где мы наступаем, —как только мог уверенно и равнодушии. Он сам понимал наивность своих слов, но сейчас важна была внутренняя убежденность.
Вой усиливался. Как бы ища защиты, младший лейтенант плотно прижался к стене в углу подвала. В другой обстановке Мянд поступил бы так же, быть может, даже бросился бы плашмя на дно котлована, но сейчас он заставил себя остаться в прежней позе. Дрогнула земля. Оглушил грохот взрывов. Над ямой просвистели осколки.
— Не все взрываются,— сказал вдруг сидевший у телефона связист. Он просто ощущал потребность поговорить.
— Из орудийных снарядов не взрывается каждый третий-четвертый,— сказал Мянд.
Он хотел добавить, что это свидетельство продолжающегося сопротивления немецкого рабочего класса фашизму, но Симуль ухватился руками за голову, громко заохал, его начало рвать.
— Контузило,— заметил связист.— Не нужно было прижиматься головой к стене.
Симуль попытался подняться, но снова сполз по стене вниз.
— Голова... Равновесие... Нет сил... И он опустился на четвереньки.
Почему-то поведение Симуля не вызвало сочувствия у Мянда.
— Контузия,— тихо повторил связист.— Мина трахнула прямо за стеной. Я крикну санитаров.
— Обождите,— остановил его Мянд.— Порой это легко проходит.
Он помнил о случае с Кальмом. Симуль снова заохал.
— Контузия,— уже в который раз повторил связист. Мянд приказал соединить себя с лейтенантом Аава
и сообщил о происшествии. Одновременно он попросил поручить ему до утра обязанности командира взвода.
— Я... никуда... не пойду,— проскрипел Симуль, когда пришли санитары.
— От вас сейчас нет толку,— сухо сказал ему Мянд.— К утру отойдете.
Когда младший лейтенант ушел, связист сплюнуд Сплюнул и констатировал:
— Робковатый человек.
У Мянда было такое ощущение, будто Симуль обманул его.
Он вышел, чтобы ознакомиться с позицией взвода. Боевое охранение лежало метрах в ста впереди, на склоне холма. Из девяти бойцов осталось шесть. Оки молчали или ругали погоду и просили его позаботиться, чтобы вовремя доставили термосы с завтраком. Мянд обещал позаботиться об этом. Три оставшихся отделения беспорядочно разместились у подножия холма. Кое-кто пытался окопаться. Под снежной кашей и оттаявшим слоем глины шла замерзшая земля, с которой нелегко было справиться маленькими лопатками.
Едва он вернулся на котлован, как туда соскочил старший лейтенант Рейноп.
— Как положение?—как-то жадно, по мнению Мянда, спросил он.
— Спокойно.
— Потери большие?
— Не особенно,— скупо отвечал Мянд. — Полковник послал меня ознакомиться с положением,— объяснил Рейноп.— Дело серьезное. Немецкий полк, усиленный танками, прорвался. Приказ — держаться. За невыполнение приказа — расстрел.— Он сделал паузу и добавил: — Ожидаются еще более сильные атаки... Покажите, как пройти к лейтенанту Аава,— потребовал Рейноп.
Когда старший лейтенант исчез в темноте, связист сказал:
— Много на свете странных людей.
Снова завыло в воздухе. На этот раз мины разорвались в стороне, в том направлении, куда пошел Рейноп. Мянд не ошибся. Мины упали совсем близко от старшего лейтенанта. Каждый раз, услыхав вой в воздухе, Рейноп заранее бросался на землю. Он проклинал глинистую жижу, перепачкавшую его овчинный полушубок, а еще больше проклинал он свою робость, но тут же напоминал себе, что осторожность — мать мудрости. Глупо было бы дать подстрелить себя теперь, когда он ;гак близок к цели.
Всю вторую половину ночи Рейноп выжидал подходящего случая, но он представился только после отхода из Малышейкова. Начальник штаба сам послал его в первый батальон. Сюда, в третий, он пришел уже по своей инициативе. Он все еще не знал, как поступить Уже несколько раз он решал, что сейчас поползет к немцам. Туман и темнота способствовали переходу. Но немецкие пули не станут делать различия между ним и другими. Нервы его были напряжены.
— Кто здесь... таскается? — услыхал он знакомый голос.
— Это ты, Энн? — взволнованно спросил он, поняв, что подсознательно искал именно Кальма. Эин Кальм, скаут из его отряда, эстонец до мозга костей, патриот, как и он сам, разделяет его мысли, разделит с ним и его риск.
Кальм лежал в мелкой, выкопанной им в заледенелой почве холма яме. Винтовка была положена на бруствер. Он курил, пряча пылающий кончик самокрутки в варежке.
— Я искал тебя,— не теряя времени, начал Мати Рейноп.
— Зачем? — удивился Кальм.
К собственному удивлению, Рейноп не нашел подходящих слов.
— Не хочешь же ты позволить убить себя! — нащу-пывающе начал он взволнованным шепотом.— И я не хочу умирать за русских и коммунистов. Поэтому я и искал тебя.
Кальм молчал. С шелестом, как большая птица, высоко пролетел снаряд, В короткие очереди ручных пулеметов и автоматов врезалось тяжелое бормотанье «максима». Звонко щелкали отдельные, будто заблудившиеся, выстрелы винтовок. Сейчас Кальм слышал все это особенно ясно. Его не обрадовал приход Мати. То, о чем сейчас говорил Рейноп, во время боя ни разу не пришло в голову. С того момента, когда снаряд засыпал его землей, Кальм думал совсем о других вещах, если он вообще думал. О политруке, который откопал его и которому он перевязал голову. О съежившемся в воронке от снаряда Винес, который к вечеру уже рискнул высунуться из ямы. О том, как соскользнул с холма ящик с патронами Тяэгера, и о танке, навстречу которому как сумасшедший бежал Тяэгер. Он, затаив дыхание, пережидал дождь мин и застывшим взглядом смотрел на выскочивших из тумана немцев. Меткий огонь противотанковых орудий воодушевил его. Он, как ребенок, сделал несколько выстрелов вдогонку бронированной машине, С этого момента он уже меньше боялся их. Вблизи враг действительно не так страшен. Политрук был прав.
Политрук... Удивительно — он начал одобрять слова политрука!
Что хочет от него Мати? Он смутно догадывался» почему пришел Рейноп, и совсем не радовался этому,
Рейноп прилег рядом, дыхание его доходило до лица Кальма.
— Сейчас подходящий случай. Нас примут с распростертыми объятиями. Через несколько дней будем в Таллине. Помнишь, я говорил тебе — мы можем попасть домой раньше, чем думаем.., Теперь наступил подходящий момент.
Кальм все еще не отвечал. Что-то в нем противилось предложению Рейнопа. Снова перевязывал он голову политруку, человеку, который откопал его, снова видел он Тяэгера, бегущего к танку. Да, домой он действительно хотел бы. Мати, наверное, прав, зачем даивать минам разорвать себя в клочья?
И все же он не сказал ни слова.
— Боишься? — по-своему понял Рейноп молчание Кальма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69