До полудня он работал, предаваясь своим мыслям и почти не обращая внимания ни на что вокруг. Незадолго до того, как солнце приблизилось к зениту, ход его размышлений был нарушен.
– Э-э… добрый день, Кенет, – неуверенно окликнул его староста.
– Добрый, – покладисто согласился Кенет. Староста шумно вздохнул; на лице его изобразилось явное облегчение.
– Я что спросить хотел… – прокашлялся староста, – тебе помощь какая не нужна?
Кенет выпрямился и внимательно посмотрел на него. Под его взглядом староста побледнел, съежился и словно бы усох.
– Отчего же нет? – со сдержанным добродушием кивнул Кенет. – Может, и понадобится.
– Так ты только скажи, – выдавил староста и опрометью бросился через поля прочь, не разбирая, где чья земля.
Вслед за старостой появились и другие желающие непременно поздороваться с Кенетом, а то и помощь предложить. Чуть не полсела промаршировало мимо молодого воина. Кенет учтиво отвечал на приветствия и от предложенной помощи не отказывался, хотя и не уточнял, в какой именно помощи он нуждается. Когда же сумеречная прохлада начала слизывать дневной пот, Кенет решил, что хватит с него на сегодня и работы, и приветствий. Он отправился на реку, поплавал немного в свое удовольствие и поймал руками несколько рыб – отчасти для тренировки, отчасти – потому что дома есть нечего, и самую малость – чтобы порисоваться немного перед глазеющими на берегу мальчишками и не обмануть их ожиданий. Собственная проказливая выходка развеселила его. Раньше он изо всех сил старался выглядеть взрослым и не позволял себе ничего, что выдавало бы его крайнюю молодость. Теперь же в этом просто не было нужды. Потешаясь над самим собой, Кенет облачился в хайю, аккуратно затянул пояс, тщательно расчесал мокрые волосы, собрал пойманную рыбу на кукан и отправился домой.
Мусора во дворе не осталось. Ай да Бикки! И ведь давно управился: присыпанное землей кострище уже остыло. Кенет усмехнулся и вошел в дом.
Очаг и котлы по-прежнему были покрыты липкой черной сажей: не только Бикки, но и ослабевшей после болезни мачехе подобная работа не под силу. Во всем остальном дом переменился разительно. Пыль исчезла бесследно. Пол и стены только что не сверкали. Бикки увлеченно надраивал стол. Посреди комнаты стояла мачеха в своем старом праздничном платье. В последний раз Кенет видел ее в этом наряде в день ее свадьбы с отцом. С тех пор мачеха сильно похудела, но платье сидело на ней ладно, не топорщилось нигде, не свисало мешком. Волосы ее были причесаны с особым тщанием. Все как и полагается по торжественным случаям – все, кроме изжелта-бледного лица со скорбно поджатыми губами и остановившимся взглядом.
Кенет не успел и слова молвить. Мачеха обернулась к нему и медленно безмолвно поклонилась новому главе семьи.
Кенет ответил на ее поклон тоже без единого слова. Потом он жестом подозвал Бикки.
– Я тут рыбы наловил, – сказал он, вручая Бикки снизку рыбы, – возьми мой котелок и поди приготовь.
Бикки куда больше хотелось остаться и послушать, о чем будут толковать взрослые, но взглянул на старшего брата – и стрелой вылетел за дверь.
– Присядем, матушка. – Кенет взял мачеху за локоть и подвел ее к столу.
Мачеха молча кивнула и села за стол напротив Кенета.
– Я не мог вернуться зимой, – начал Кенет. Речь его звучала твердо и непринужденно, но под столом он напряженно заламывал пальцы.
Мачеха глядела куда-то мимо него и молчала.
– Нам нужно обсудить передачу наследства, – помолчав, произнес Кенет. – Я, собственно, затем и вернулся.
– Как ты предполагаешь им распорядиться? – ровным невыразительным голосом спросила мачеха.
Самое трудное для Кенета было уже позади, самое трудное для нее только начиналось.
– Это хорошо, что Кайрин ушел. – Кенет решил говорить напрямую. – С ним было бы труднее. Я всем этим тонкостям не обучен. А так все просто. Дом, поле, огород и луг – Бикки, ясное дело. Под вашей опекой до семнадцати лет.
Мачеха посмотрела на Кенета умоляющим взглядом; Кенет предпочел его не заметить.
– И еще половина денег, что я привез, – продолжал Кенет. – Не так уж там и много, но будет с него и половины.
Взгляд мачехи из умоляющего сделался почти безумным.
– Вторую половину денег я оставляю вам. – Кенет положил кошелек на стол. – И участок под тутовые деревья. Можете его, конечно, продать, но я бы не советовал. Он вам пригодится. За шелк в городе хорошие деньги дают.
– А что ты собираешься оставить себе? – тем же бесцветным голосом осведомилась мачеха.
– Право приезжать иногда, если жив останусь, – усмехнулся Кенет. – Ремесло у меня… такое… не знаешь, что завтра случится.
Только тут мачеха в первый раз посмотрела на Кенета внимательно. Потом согнулась, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Кенет положил ей руку на плечо.
– Ну, жив я все-таки останусь, – небрежно утешил он, сделав вид, что не понял, что плачет она не от страха за него, а от стыда и облегчения. Плечи мачехи затряслись еще сильнее, но постепенно она успокоилась и отняла руки от лица.
– Я в другом месте поселиться собираюсь, – объяснил Кенет. – Уже и землю под дом присмотрел. Мне бы только раз-другой в год наведаться, и все. Чтобы Бикки не очень скучал.
– Бикки… – одними губами усмехнулась мачеха. – Это я еще понять могу. Вот отчего ты участок и половину денег мне оставляешь? Почему не Бикки?
Кенет густо покраснел. Все-таки не все самое трудное осталось позади.
– В приданое, – выпалил он. Мачеха остолбенела.
– Вам бы замуж выйти, матушка, – запинаясь, выговорил Кенет. – Не то я уеду, и вы опять останетесь одна с Бикки. Мне недосуг будет часто приезжать. Должен же кто-то присмотреть, чтобы вас с ним не обижали… и чтобы мальчик рос, как должно… и не надрывался…
Кенет набрал побольше воздуха в легкие, но, не найдя, что еще сказать, замялся и покраснел еще пуще.
– Хотела бы я знать, кто меня возьмет даже с приданым, – вздохнула мачеха. – Да еще чтобы я за него пойти согласилась. После всего, что за эти два года было… ты и не поверишь! Не в другую же деревню уходить… со своей-то земли…
– В другую не придется, – возразил Кенет, вновь обретая почву под ногами. – Знаю я такого человека. И вы бы за него пошли, и он бы рад был, по моему разумению. Да и вы его знаете. Когда дядюшка Юкет пытался вам помочь… вы ведь не случайно от его помощи отказались.
– Не случайно, – помолчав, кивнула мачеха и добавила неожиданно: – Ты сильно вырос.
Кенет не знал, что ему ответить на эти слова, но тут мачеха вновь заговорила.
– А теперь скажи, – потребовала она, пристально глядя на Кенета, – чего тебе на самом деле надо?
Кенет хотел было ответить “ничего”, но у него достало ума понять: если только он ответит так, то погубит все, чего достиг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Э-э… добрый день, Кенет, – неуверенно окликнул его староста.
– Добрый, – покладисто согласился Кенет. Староста шумно вздохнул; на лице его изобразилось явное облегчение.
– Я что спросить хотел… – прокашлялся староста, – тебе помощь какая не нужна?
Кенет выпрямился и внимательно посмотрел на него. Под его взглядом староста побледнел, съежился и словно бы усох.
– Отчего же нет? – со сдержанным добродушием кивнул Кенет. – Может, и понадобится.
– Так ты только скажи, – выдавил староста и опрометью бросился через поля прочь, не разбирая, где чья земля.
Вслед за старостой появились и другие желающие непременно поздороваться с Кенетом, а то и помощь предложить. Чуть не полсела промаршировало мимо молодого воина. Кенет учтиво отвечал на приветствия и от предложенной помощи не отказывался, хотя и не уточнял, в какой именно помощи он нуждается. Когда же сумеречная прохлада начала слизывать дневной пот, Кенет решил, что хватит с него на сегодня и работы, и приветствий. Он отправился на реку, поплавал немного в свое удовольствие и поймал руками несколько рыб – отчасти для тренировки, отчасти – потому что дома есть нечего, и самую малость – чтобы порисоваться немного перед глазеющими на берегу мальчишками и не обмануть их ожиданий. Собственная проказливая выходка развеселила его. Раньше он изо всех сил старался выглядеть взрослым и не позволял себе ничего, что выдавало бы его крайнюю молодость. Теперь же в этом просто не было нужды. Потешаясь над самим собой, Кенет облачился в хайю, аккуратно затянул пояс, тщательно расчесал мокрые волосы, собрал пойманную рыбу на кукан и отправился домой.
Мусора во дворе не осталось. Ай да Бикки! И ведь давно управился: присыпанное землей кострище уже остыло. Кенет усмехнулся и вошел в дом.
Очаг и котлы по-прежнему были покрыты липкой черной сажей: не только Бикки, но и ослабевшей после болезни мачехе подобная работа не под силу. Во всем остальном дом переменился разительно. Пыль исчезла бесследно. Пол и стены только что не сверкали. Бикки увлеченно надраивал стол. Посреди комнаты стояла мачеха в своем старом праздничном платье. В последний раз Кенет видел ее в этом наряде в день ее свадьбы с отцом. С тех пор мачеха сильно похудела, но платье сидело на ней ладно, не топорщилось нигде, не свисало мешком. Волосы ее были причесаны с особым тщанием. Все как и полагается по торжественным случаям – все, кроме изжелта-бледного лица со скорбно поджатыми губами и остановившимся взглядом.
Кенет не успел и слова молвить. Мачеха обернулась к нему и медленно безмолвно поклонилась новому главе семьи.
Кенет ответил на ее поклон тоже без единого слова. Потом он жестом подозвал Бикки.
– Я тут рыбы наловил, – сказал он, вручая Бикки снизку рыбы, – возьми мой котелок и поди приготовь.
Бикки куда больше хотелось остаться и послушать, о чем будут толковать взрослые, но взглянул на старшего брата – и стрелой вылетел за дверь.
– Присядем, матушка. – Кенет взял мачеху за локоть и подвел ее к столу.
Мачеха молча кивнула и села за стол напротив Кенета.
– Я не мог вернуться зимой, – начал Кенет. Речь его звучала твердо и непринужденно, но под столом он напряженно заламывал пальцы.
Мачеха глядела куда-то мимо него и молчала.
– Нам нужно обсудить передачу наследства, – помолчав, произнес Кенет. – Я, собственно, затем и вернулся.
– Как ты предполагаешь им распорядиться? – ровным невыразительным голосом спросила мачеха.
Самое трудное для Кенета было уже позади, самое трудное для нее только начиналось.
– Это хорошо, что Кайрин ушел. – Кенет решил говорить напрямую. – С ним было бы труднее. Я всем этим тонкостям не обучен. А так все просто. Дом, поле, огород и луг – Бикки, ясное дело. Под вашей опекой до семнадцати лет.
Мачеха посмотрела на Кенета умоляющим взглядом; Кенет предпочел его не заметить.
– И еще половина денег, что я привез, – продолжал Кенет. – Не так уж там и много, но будет с него и половины.
Взгляд мачехи из умоляющего сделался почти безумным.
– Вторую половину денег я оставляю вам. – Кенет положил кошелек на стол. – И участок под тутовые деревья. Можете его, конечно, продать, но я бы не советовал. Он вам пригодится. За шелк в городе хорошие деньги дают.
– А что ты собираешься оставить себе? – тем же бесцветным голосом осведомилась мачеха.
– Право приезжать иногда, если жив останусь, – усмехнулся Кенет. – Ремесло у меня… такое… не знаешь, что завтра случится.
Только тут мачеха в первый раз посмотрела на Кенета внимательно. Потом согнулась, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Кенет положил ей руку на плечо.
– Ну, жив я все-таки останусь, – небрежно утешил он, сделав вид, что не понял, что плачет она не от страха за него, а от стыда и облегчения. Плечи мачехи затряслись еще сильнее, но постепенно она успокоилась и отняла руки от лица.
– Я в другом месте поселиться собираюсь, – объяснил Кенет. – Уже и землю под дом присмотрел. Мне бы только раз-другой в год наведаться, и все. Чтобы Бикки не очень скучал.
– Бикки… – одними губами усмехнулась мачеха. – Это я еще понять могу. Вот отчего ты участок и половину денег мне оставляешь? Почему не Бикки?
Кенет густо покраснел. Все-таки не все самое трудное осталось позади.
– В приданое, – выпалил он. Мачеха остолбенела.
– Вам бы замуж выйти, матушка, – запинаясь, выговорил Кенет. – Не то я уеду, и вы опять останетесь одна с Бикки. Мне недосуг будет часто приезжать. Должен же кто-то присмотреть, чтобы вас с ним не обижали… и чтобы мальчик рос, как должно… и не надрывался…
Кенет набрал побольше воздуха в легкие, но, не найдя, что еще сказать, замялся и покраснел еще пуще.
– Хотела бы я знать, кто меня возьмет даже с приданым, – вздохнула мачеха. – Да еще чтобы я за него пойти согласилась. После всего, что за эти два года было… ты и не поверишь! Не в другую же деревню уходить… со своей-то земли…
– В другую не придется, – возразил Кенет, вновь обретая почву под ногами. – Знаю я такого человека. И вы бы за него пошли, и он бы рад был, по моему разумению. Да и вы его знаете. Когда дядюшка Юкет пытался вам помочь… вы ведь не случайно от его помощи отказались.
– Не случайно, – помолчав, кивнула мачеха и добавила неожиданно: – Ты сильно вырос.
Кенет не знал, что ему ответить на эти слова, но тут мачеха вновь заговорила.
– А теперь скажи, – потребовала она, пристально глядя на Кенета, – чего тебе на самом деле надо?
Кенет хотел было ответить “ничего”, но у него достало ума понять: если только он ответит так, то погубит все, чего достиг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152