Давно уже нет на свете тех мастеров. А воспоминания о чудесном металле из недр Лихих Гор изгладились совершенно даже из легенд и преданий около восьми веков тому назад: слишком опасным стало даже упоминание о нем. Едва лишь первый император новой династии воссел на наспех сколоченный и раззолоченный трон, он тут же запретил торговлю лихогорским железом по всей империи, а все его немногочисленные запасы повелел уничтожить под страхом смертной казни. Конечно, горцы расставались с мельчайшей крупинкой своей железной руды крайне неохотно – ну а все-таки? Конечно, на равнинах мастера по лихогорскому железу давно мертвы – ну а если не все? А вдруг да встретится кузнец с железом? Страшно даже помыслить, какое оружие может родиться на свет. И уж тем более нечего и думать о лихогорских мечах солдатам. Стоило императору представить себе армию, вооруженную этими клинками – и каждый из них живой, у каждого свой характер, свой жизненный опыт, свои тайные свойства, и ни один не постесняется навязать свою волю владельцу… нет, нет! У императора приключалась медвежья болезнь от одной только мысли о подобном ужасе. Нет, ни за что! Ни кусочка живой стали не должно спуститься с гор. Самую память о нем – стереть, уничтожить! Всякое упоминание о нем запретить. А буде кто осмелится разговоры разговаривать запретные – язык вырвать, чтоб нечем было народ смущать. Нет никакого лихогорского железа – и никогда не было!
Вот и вышло так, что имена мастеров-кузнецов народная память сохранила с грехом пополам, зато о металле, по которому они работали, все забыли напрочь. А уж какими были сказочные волшебные мечи, и вовсе никто не вспоминал. Хотя стоило лишь подняться в горы, чтобы увидеть их воочию.
Любой лихогорский клинок обладал ясновидением. На его поверхности, как в магическом зеркале, можно было увидеть будущее – если, конечно, меч был согласен это будущее показать. Любой из них был способен взять обратно нанесенную им рану – кроме, конечно, смертельной, – если находился при этом в руке, что нанесла рану. Даже шрама не оставалось. И ни один лихогорский меч никогда не ранил даже самого неосторожного и неумелого владельца. Случайно пораниться собственным мечом для горца невозможно. А вот не случайно – очень даже может быть. Но уж если твой меч тебя же и поранил – значит он тобой недоволен. Значит, какой-то тайный грех разгневал твоего Бога, раз уж он поднялся На собственного Повелителя. Случись такое – и ни один человек тебе рану не перевяжет. Бери своего Бога с собой и иди в Дом Покаяния. Внемлет твой меч раскаянию владельца, сочтет его искренним, захочет исцелить рану – твое счастье. Не захочет – похоронят тебя, а твой Бог вновь попадет в руки кузнеца, дабы изведать новое рождение и избрать себе более достойного Повелителя. Исход дела даже сам кузнец – Творец Богов – предсказать не в силах. Вот и оплакивают тех, кто вошел в Дом Покаяния, как мертвых, с первого же дня: он осужден своим Богом, он мертв. А уж если по истечении срока покаяния вышел ты из Дома исцеленным, весь народ радуется. И прибавляет к твоему имени навсегда два слова: Дважды Рожденный. И уважения тебе от людей не меньше, а вдвое больше против прежнего: оправдал тебя Божий суд.
Собственно, не будь мечи горцев их живыми Богами, не осталось бы ни одного горца в живых, но об этом речь впереди.
Неудивительно, что горцы исступленно преклонялись перед своими мечами. Тем более неудивительно, что мечи с равнин они разглядывали с равнодушным уважением и легкой грустью – как и должен человек, ведающий истинного Бога, смотреть на его весьма неточное изображение. Только юнцы, еще не получившие право называться мужчинами и не прошедшие воинского посвящения, носили в своих ножнах мечи с равнин. И каждый юноша мечтал о том дне, когда он получит право впервые войти в обиталище Творца Богов и принять из его рук не мертвое изображение меча, а живой клинок.
Оттого-то и возымели такое почтение предки нынешних горцев к прародителям каэнцев, когда орда кочевников с боем прорывалась через горы. Горцы расступились и пропустили их: уж если эти парни с мертвыми мечами так умеют воевать, то они настоящие воины. С тех пор и идет обычай избирать третейским судьей в спорах между кланами каэнского массаону, воина над воинами. Вот из кого бы получился достойный Повелитель Бога – если бы императорский указ не уничтожил подобную возможность изначально.
Даже Каэн забыл о лихогорском железе – что уж говорить о прочих равнинных городах.
Император охотно истребил бы и самих горцев, а еще охотнее повелел бы срыть Лихие Горы до основания, сровнять их с землей на веки вечные. Да вот незадача – придется с войной идти на проклятущих горцев. Увидят солдаты лихогорские клинки – тут-то и всплывет наружу запретное знание. Нет, лучше уж оставить горцев в покое. Пусть себе сидят в своих горах, пусть даже торгуют с равнинными жителями чем угодно, лишь бы не железом своим ненавистным. Главное, чтобы о нем и помину не было. А равнинным своим подданным шляться в горы воспретить. И нигде, никогда, ни в каких указах, вообще ни в каких официальных документах Лихие Горы не упоминать. Чтоб и названия-то такого не было. До чего дело дошло – так старался императорский род заставить всю империю забыть о Лихих Горах, что и сам о них почти забыл. Нынешний император хотя и видел на карте надпись “Лихие Горы”, но привычно полагал их чем-то как бы не вполне существующим. Даже Инсанна не выводил императора из этого приятного заблуждения, будучи уверен, что так оно и лучше. Не стоит ворошить память о древнем знании.
А потому в Лихие Горы даже сборщики налогов не наведывались. Где уж там прочим! Но когда жители равнин перестали подниматься в горы, обитатели Лихогорья возмутились подобным пренебрежением к их гостеприимству. Теперь уже сами горцы очень настороженно встречали любого чужака, что было императору весьма на руку. Зато уж если беглец не только догадался направиться именно в Лихие Горы, что случалось крайне редко, но и добивался чести быть принятым в клан или хотя бы снискать доверие горцев, он мог считать себя в безопасности. В горах тебя ни один императорский указ не достанет: для имперской канцелярии Лихих Гор в определенном смысле слова не существует.
О причинах столь странного несуществования массаона Рокай, как и любой обитатель равнин, понятное дело, и знать ничего не знал. Но о самом изъятии Лихогорья из сферы действия императорских указов массаона очень даже ведал: за тридцать без малого лет службы совсем неподалеку от Лихих Гор только круглый дурак подобную странность не заметит. А дурак имеет не больше шансов дослужиться до поста массаоны, чем курица – стать орлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152