Вопреки бодрому предсказанию Кенро, до условного места удалось добраться лишь затемно. Акейро уже начинал слегка задыхаться, но в ответ на предложение остановиться и отдохнуть отпустил такое невельможное выражение, что Кенет покраснел, а Лим засмеялся.
– Так ведь ненадолго, – растерялся Кенро.
– Не стоит, – с трудом переводя дыхание, сказал Акейро. – Мы уже почти пришли.
– Не почти, ваша светлость, а совсем, – поправил его Лим. – Вот и костры – видите?
Костры были сложены мастерски – не просто бездымные, а еще и почти неразличимые даже в вечерних сумерках. Неопытный человек мог бы в десяти шагах не заметить ни одного костра. Даже Кенро не сразу разглядел их – что и говорить о Кенете или Акейро!
Из темноты вынырнул Аканэ и поклонился сначала наместнику, потом бывшему ученику, а уж после – друзьям. Кенет думал, что на свете не может быть большей радости, чем снова повстречать Аканэ. Он даже и не надеялся на встречу. Однако же она состоялась – и принесла куда больше смущения, чем радости. Кенет никак не мог взять в толк, отчего это его учитель и вдобавок великий воин кланяется ему сам, вместо того чтобы принять поклон ученика, как положено по обычаю.
Аканэ, угадав его смущение, усмехнулся и тряхнул его за плечо.
– Принимай свою армию, массаона, – произнес он.
– К-ка-ккакую армию? – оторопел Кенет.
Долго гадать ему не пришлось. Вслед за Аканэ из темноты появился еще один знакомый силуэт.
– Толай! – ахнул Кенет.
– Я же говорил, что мы еще увидимся, сынок, – напомнил кузнец.
– А я-то жалел, что мы миновали Лихогорье! – воскликнул Кенет. – Но ты-то здесь откуда взялся?
Толай посмотрел на него с легкой укоризной: неужели, мол, сын Седого Лиса по хлебу способен задавать такие глупые вопросы?
– Сон тебе был? – риторически предположил Кенет.
– И не мне одному, – кивнул кузнец.
– Идиллия, – ухмыльнулся Аканэ и отправился за хворостом.
Насчет идиллии Аканэ в самую точку попал. Есть в дружбе настоящих воинов что-то потаенно нежное, стыдливо беззащитное – настолько беззащитное, что любого неосторожного слова боится. Что-то, чего нельзя и вовсе высказать словами. Нечто сокровенное, что охотно прикрывается иронией или прячется за напускной суровостью – той, которой истово подражают люди, не изведавшие ни войны, ни дружбы. А потому пытаться хоть приблизительно пересказать беседу двух воинов после разлуки – мучение сплошное. Хуже, чем об истинной любви рассказывать. О ней тоже просто словами не скажешь, но влюбленные хотя бы не колотят друг друга по спине, не приветствуют предмет своих воздыханий радостной площадной бранью, как простые солдаты, и не кланяются с торжественной строгостью наподобие великих воителей. Кенет еще не привык к внешне грубоватой обрядности воинской дружбы, и переживания его были наивно обнаженными, как у всякого новичка, не полностью лишенного ума и сердца. Отправляясь за хворостом, Аканэ довольно улыбался: вот если бы юный ученик вздумал вести себя наподобие самого Аканэ, его бы это здорово встревожило – в те ли руки он передал свое искусство?
– Всем нам сон был, – продолжал тем временем Толай. – Вот в тот самый день, когда ты освободил наши сны. И кто ты такой, и когда мы тебе пригодимся, и куда нам идти надо…
– Хоть бы мне кто словечко сказал! – вспыхнул Кенет.
– И почему говорить тебе ничего до времени нельзя, – невозмутимо закончил Толай.
Темнота была уже не вечерней, а ночной, усыпанной звездами: ночь быстро опускается на степь. И земля в степи остывает быстро. Кенет вертел головой, пытаясь обнаружить, куда запропастился наместник: его свистящее дыхание вызывало у Кенета тревогу. Наверняка ведь сидит прямо на голой земле, радостно вкушая прелести воинской жизни, – а к утру совсем разболеется!
– Эй, массаона! – долетел из темноты голос Аканэ. – Поди-ка сюда!
Кенет, не дослушав Толая, коротко извинился и стремглав помчался на зов. Просто так, чтобы поговорить, Аканэ звать никогда не станет. Значит, что-то произошло.
Наместник обнаружился поблизости от Аканэ. Сидел он возле костра не на сырой земле, а на скатке из теплого плаща – об этом позаботился Юкенна. И опять Кенет не успел даже порадоваться толком: все его внимание без остатка было отдано Аканэ и его очень странному спутнику.
Возраст его невозможно было определить даже приблизительно. Сильнее всего годы сказываются на движениях человека – но такой походки ни у молодых, ни у старых не бывает. Незнакомец ковылял, еле переставляя ноги, – а всем казалось, что он спешит куда-то, почти бежит, и отрешиться от этого ощущения никак не удавалось. Одеваются старики и юноши все-таки по-разному – но лохмотья неизвестного уже не имели ни цвета, ни формы. Любой профессиональный нищий с радостью отдал бы за такое отрепье половину дневной выручки, ибо оно столь явственно свидетельствует о тяжких страданиях, что затраты окупились бы с лихвой самое большее за час. Нет, ни по походке, ни по одежде не понять никак, сколько же лет незнакомцу. Не выдавало истинный возраст и его лицо. Под густой коркой запекшейся крови и склеенной терпким потом дорожной пыли ничего не разберешь. И уж тем более ничего нельзя было прочесть в его взгляде, кроме безумия и безумной боли. Едва ли этот человек был способен причинить кому-либо вред, но рассеянный взгляд Аканэ порхал вокруг него, а руки воина были готовы выхватить меч мгновенно.
– Кто это? – изумился Кенет.
– Понятия не имею, – ответил Аканэ. – Я наткнулся на него, едва отошел от костров. На лазутчика не похож, но… кто его знает! Бормочет что-то непонятное. Я решил, что тебе стоит на него посмотреть.
Незнакомец тем временем уселся прямо на землю, скрестив ноги. Но даже и тогда продолжало казаться, что он идет куда-то.
Кенет по-пастушьи присел на корточки рядом с ним и тихо окликнул, глядя не в глаза безумца, а слегка вбок, чтобы взгляд скользил по его лицу, но не впивался в зрачки.
– Кто ты? – спросил Кенет.
– Я молоток, – ровным голосом ответил неизвестный.
– Вот-вот, – кивнул Аканэ. – Именно это он и твердит.
– Молотки должны лежать дома, – таким же ровным голосом тихо произнес Кенет. – А ты почему не идешь домой?
– Я ищу гвоздь, – ровно и монотонно ответил безумный.
Кенет случайно встретился взглядом с незнакомцем, и ему показалось, что несчастный не просто продолжает идти в поисках неведомого гвоздя, но уже почти ушел.
– Не торопись, – тихо попросил его Кенет. – Я хотел тебя спросить – а зачем тебе гвоздь?
– Заколотить, зачем же еще, – шепотом предположил Юкенна.
– Я должен его предупредить, – все тем же невыразительным бесцветным голосом сообщил неизвестный.
– О чем? – встрял подошедший Кенро.
Безумец испуганно замолк. Кенет свирепо взглянул на молодого воина, потом наклонился поближе к безумному собеседнику и заговорил очень тихо и доверительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152