Отец снова отхлебнул - он делал это время от времени в течение всего
нашего разговора - и посмотрел на меня мутными глазами.
- Первый раз смотрю на тебя без отвращения, - признался он, и в
голосе его послышались почти добрые интонации. - Послушай, мы расстаемся
врагами, не так ли? Из-за чего? А, припоминаю, та красоточка в доме Мэдж.
Но, поверь, как мужчина мужчине скажу тебе, что никто из нас ничего не
потерял. С виду огонь, а на самом деле холодна, как камень. Орала, как
недорезанная, как только я прикоснулся к ней, а потом сбежала с этим
круглоголовым жирным мужланом Мейкерсом. Будем надеяться, что он хоть
женился на ней. Вот она удивится! Эти парни только выглядят так, будто
согласны на один поцелуй в месяц и кое-что раз в год. Но я-то знаю, он уж
оседлает ее как... Я не дослушал фразу до конца, повернулся и молча вышел.
Я ни словом не обмолвился об истории отца Линды, потому что оскорбление
(если оно конечно не брошено в лицо чувствительному человеку) выглядит
просто смешным без применения силы.
Что бы я ни сказал, это не тронуло бы его, а лишь обнажило мою жгучую
рану перед его презрительным взглядом. Возвращаясь из Маршалси, я
раздумывал над тем, что по всей видимости, он уже успел даже забыть ее
имя. Он предоставил этим двум беззащитным людям приют, привел в порядок
дом и терпеливо обхаживал девушку. Затем подстрекал толпу против ее отца и
заплатил Джиму, чтобы убить его с одной единственной целью. И не достигнув
желаемого, сразу выбросил из головы всю эту историю! Я же готов был
следовать за ней на край света, стоять, если будет на то воля Божья, между
ней и ее собственным безрассудством, служить ей до последних дней моих.
Неужели же разница между мной и моим отцом ограничивалась тем, что мне
было двадцать, а ему пятьдесят? Неужели и моя страсть угаснет и рассыпется
в прах с годами? Я поклялся, что этого не произойдет, и ускорил шаг. Назад
- в Лондон, в Америку, к Линде!.. Мы намеревались отплыть в марте, когда
улягутся зимние штормы. Я провел всю зиму в доме Горе, обсуждая с ним его
планы и помогая ему делать покупки, необходимые для поездки. В начале
марта он передал дом своему кузену, и мы вместе отправились в Плимут,
чтобы наблюдать за погрузкой багажа и ждать прибытия всех остальных.
Минувшая зима была суровой и холодной. Я всего лишь раз виделся с Линдой.
Бездействие раздражало Эли, он пытался получить работу где-то на платной
конюшне, и пришел к Горе за рекомендательным письмом. Пока они обсуждали
все детали в кабинете, Линда сидела со мной в гостиной. Я был в
невероятном смущении и чувствовал, как атмосфера в комнате сгущалась от
моих невысказанных вопросов и упреков. Но Линда, казалось, вернулась к
своему прежнему беззаботному состоянию, которое я разделял с ней когда-то,
гуляя по полям и лесу. Она болтала о планах Эли, о предстоящем
путешествии, я же сидел, изредка бросая короткие реплики и нерешительные
взгляды. Она носила плащ с капюшоном, уродливый и бесцветный. Капюшон
укрывал ее блестящие волосы и бросал темную тень на прелестное личико;
плащ скрывал грациозные формы стройного округлого тела. Он облегал ее
только в плечах, ровных и худеньких, что вызывало в памяти жгучее
воспоминание о тех временах, когда она в первый день нашего знакомства
ступала рядом со мной, любуясь своим шелковым платьем. Мне хотелось
кричать: "Зачем ты сделала это, Линда?" Но рвавшиеся наружу слова так и
остались невысказанными.
- Я так рада, что ты едешь с нами, Филипп, - сказала она. - С тобой
все не так страшно. - Она помолчала немного, а затем спросила: - Ты видел
Эдит Ломакс?
- Да. Ломаксы приезжали всей семьей неделю назад поговорить с
Натаниэлем.
- Какая она?
Я напряг память, потому что дочь Вильяма Ломакса настолько не
поразила моего воображения, что я едва мог припомнить ее черты.
- Она молода, конечно, - выговорил я. - Бледная, довольно хрупкая на
вид. Спокойная и серьезная. Я не очень-то обратил на нее внимание.
- По крайней мере, она молода, как и ты, Филипп. Там, наверное, будет
трудно для молодых людей...
Голос ее прервался.
- Шесть избранников мистера Горе молоды, и четыре из них - я не
ошибаюсь? - да, четверо женаты. Двое имеют детей. Я думаю, что у тебя не
будет недостатка в обществе.
- Кезия... - начала было Линда, в ее голосе я уловил неприязнь и
готов был выслушать признание. Но оно так и не последовало. - Эли ни о чем
другом не думает, кроме как о том, что земля в Америке свободна. Он был
просто вне себя от радости, когда мистер Горе сообщил, что нам дадут
столько земли, сколько мы будет в состоянии обработать.
- Да, - угрюмо подтвердил я, вспоминая эти давние разговоры у
затухающего огня в кузнице Шеда. - Для него это много значит.
- Я часто думаю о тебе, когда он заводит разговор о работах в поле.
Как ты справишься с этим, Филипп?
- Как и все остальные, - резко ответил я. - Приехав домой, чтобы
уладить дела с отцом, я провел ночь в деревне и обсудил все с Энди Сили.
Он согласился поехать со мной. Он будет пахать, а я - выполнять работу
кузнеца.
- Работу кузнеца! Это просто смешно, Филипп. Ты ведь джентльмен.
- Нет, - ответил я. - Там, куда мы направляемся, не будет
джентльменов. Я буду эмигрантом - таким же, как и вы все.
Как раз в этот момент дверь открылась, и вышли Натаниэль и Эли. Эли
засовывал в карман какую-то бумагу. Вид у него был чрезвычайно довольный.
- Добрый вечер, мистер Филипп, - поприветствовал он меня. - Ну, жена,
я готов.
Линда послушно поднялась, натянув на голову капюшон. Я тихо
попрощался:
- До свидания, миссис Мейкерс. Доброй ночи, Эли.
Следующая наша встреча произошла уже в Плимуте.
Натаниэль, который занимался организационной стороной нашего
путешествия, снял судно со странным названием "Летящая на Запад", и сразу
после прибытия в Плимут мы принялись упаковывать вещи. Глядя на все эти
запасы, я никак не мог представить, что такое хрупкое маленькое суденышко
сможет доставить все наши пожитки и все наши надежды в полной сохранности
через огромное пространство серой морской стихии. Там были и ящики с
гвоздями, и слитки металла, и плуги, и оконные стекла, пересыпанные
опилками, и разного рода инструменты. Несколько дюжин бочек содержали
провиант: солонину, сельдь, галеты, муку и сахар. Потом шли наши личные
вещи: одежда, белье, посуда, книги. Были также мешки с семенами пшеницы и
кипы фуража для животных - десяти лошадей, трех коров и быка, да еще коз и
птицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83