Все это время я
держал свою клятву и не переступал порога дома собраний. И все мои
домочадцы, с радостью пользуясь этим оправданием, следовали моему примеру.
Ральф рано утром по воскресеньям направлялся на мельницу, чтобы
присмотреть за Хэрри Яковом, пока Ханна была на собрании. Его уход за
ребенком заключался в том, что он усаживал малыша на мешки, а сам
принимался за работу. По вечерам он приходил домой, пыльный и уставший, но
весело напевал. Однажды Майк, как бы между прочим, поинтересовался, когда
он собирается жениться на Ханне.
- А я вовсе не собираюсь на ней жениться, - последовал довольно
резкий ответ.
- И она знает об этом?
- Не знаю, но один раз она сказала, что ее сердце зарыто в могиле
Хэрри, так я и не пытался его откопать.
- Из-за тебя о ней пойдут сплетни, - предупредил Майк.
Он произнес это так серьезно, что, зная его осведомленность в делах и
мнениях Зиона, я тут же задал вопрос:
- Ты хочешь сказать, что уже начали болтать?
- Да нет. По крайней мере, я ничего не слышал, - небрежно ответил он.
Но как только Ральф удалился, позевывая и потягиваясь, в свою
комнату, Майк сказал:
- Я ведь соврал только что. Вы заметили, что вот уже месяц нет дождя.
Вам, наверное, неприятно будет узнать, что порок вкрался в наше святое
общество. И есть дом, в котором не отмечают шабаш каждую неделю. И есть
неженатый молодой человек, имени которого не стоит упоминать, так как он
проводит слишком много времени с женщиной, не так давно потерявшей мужа. И
еще есть несколько безымянных, которые увлекаются курением трубки и
утешаются иногда стаканчиком вина. Все это нужно искоренить. И в этих
целях член совета мистер Оленшоу и я сам получили строгое указание завтра
явиться на собрание.
- Кто тебе все это сказал?
- Достопочтенный мистер Томас остановил меня сегодня вечером у самого
дома миссис Стеглс. Ей все нездоровится, да и малыш еще не крещен. Вот
мистер Томас и направлялся к ним, чтобы навести там порядок, но я
предупредил его, что если он чем-то расстроит мою больную, то будет иметь
дело со мной. Ему это пришлось по душе, как вы думаете? Конечно нет. Но я
готов биться об заклад, что он проскользнул в дом, как только я вышел
оттуда. Не понимаю я этих Стеглсов.
На следующий вечер мы с Майком тщательно вымылись после напряженного
рабочего дня. Дождя, действительно, не было уже несколько недель, и почва
покрылась слоем пыли, зеленые початки кукурузы поникли, дав простор
сорнякам, с которыми мы упорно боролись. Пыль попадала на волосы,
проникала в глаза, в нос, сбивалась комьями в пропитанной потом обуви.
Приятная усталость после работы, хорошая баня, свежая одежда и
плотный ужин, который подала Джудит к нашему приходу, привели меня в
миролюбивое расположение духа. Мы направились в дом собраний - тот самый
барак, где раньше спали женщины, и который теперь был обставлен грубыми
скамьями и неуклюжим деревянным столом со множеством свечей.
Я не намеревался больше посещать собрания. Что касается Ральфа, то он
либо подчинится совету старейшин и будет держаться подальше от мельницы,
либо женится на Ханне, либо же просто не будет обращать внимания на всю
эту болтовню. Случай с Магитабель показал, что эти люди неумолимы и глухи
ко всяким доводам разума; и, может быть, если бы я не вмешался, девушка
отсидела бы в колодках, очистилась от греха и осталась в живых.
Мистер Томас занял свое место у центральной скамьи, опустился на
колени и начал громко молиться. Он взывал к просветлению души и разума
нашего, к благословению трудов праведных, к доброте и справедливости тех,
в чьих руках находится наше благоденствие. Затем, устроив свои телеса на
слишком узком для него сиденьи скамьи, он открыл собрание.
- Минуло семнадцать месяцев с тех пор, как это благословенное место
открылось нашим благодарным очам. Мы все, как Марта, были заняты
хлопотами, но настал час и нам, как Марии, обратить наши взоры на...
Его монотонный голос скользил по заранее заученным фразам, и хотя я
не вслушивался в каждое слово, смысл его речи был мне понятен. Зион нужно
приструнить, очистить, отвести от него зло. Именно так он и говорил.
Сквозь все это многословие ясно просматривались несколько основных мыслей.
Каждый находившийся в добром здравии житель Зиона обязан посещать собрания
каждое воскресенье. Вводились штрафы за сквернословие, потребление крепких
напитков, курение табака, отсутствие на собрании. Каждый хозяин дома в
соответствии со своими возможностями должен был совершать подношения
мистеру Томасу из своего урожая и приплода, так как мистер Томас считал,
что его божественный долг не позволяет ему в полной мере отдаваться
ведению хозяйства. Распущенность такого рода, как происшедший недавно в
деревне скандал, должна быть пресечена. И мистер Томас продолжал считать,
что сооружение колодок будет способствовать предотвращению грехопадений и
устрашению молодых людей.
Это были главные идеи. А закончил он так:
- И да объединимся мы в делах этих, и станем непоборимы, и да будет
место сие благословенно, как второй Эдем, где Господь узрит плоды творенья
своего и возрадуется, дабы это есть хорошо.
Воцарилось почтительное молчание. Затем Майк заерзал на своей скамье,
и я увидел, что все взгляды обращены ко мне. Я ведь один нес
ответственность за все злодеяния и грехи и должен был отчитаться за это.
- По поводу собраний, - наконец отважился начать я, не выдерживая
больше этих испытующих взглядов и напряженной тишины. - Я перестал
посещать их.
- Мы заметили.
- И вы не можете не знать, почему, не так ли? Я пришел к выводу, что
большинство людей, присутствующих здесь, бессердечны, жестоки, упрямы там,
где требуется проявление простого человеческого участия. В тот день,
мистер Томас, когда я вынужден был хоронить Магитабель Пикл в неосвященной
земле, без вашего участия, я поклялся, что никогда не переступлю порога
собрания, которое вы ведете, и только очень веская причина может заставить
меня изменить мое решение.
И забыв, что подо мной не обычный домашний устойчивый стул, а
треногая скамья, я хотел было откинуться на спинку с видом небрежного
безразличия, но скамья пошатнулась, и мне, чтобы не упасть, пришлось
ухватиться за плечо Майка. Они подождали, пока я восстановил равновесие, и
Крейн, с неожиданной для него рассудительностью, начал:
- Вы не можете не понимать, мистер Оленшоу, что каждое общество
руководствуется какими-то законами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
держал свою клятву и не переступал порога дома собраний. И все мои
домочадцы, с радостью пользуясь этим оправданием, следовали моему примеру.
Ральф рано утром по воскресеньям направлялся на мельницу, чтобы
присмотреть за Хэрри Яковом, пока Ханна была на собрании. Его уход за
ребенком заключался в том, что он усаживал малыша на мешки, а сам
принимался за работу. По вечерам он приходил домой, пыльный и уставший, но
весело напевал. Однажды Майк, как бы между прочим, поинтересовался, когда
он собирается жениться на Ханне.
- А я вовсе не собираюсь на ней жениться, - последовал довольно
резкий ответ.
- И она знает об этом?
- Не знаю, но один раз она сказала, что ее сердце зарыто в могиле
Хэрри, так я и не пытался его откопать.
- Из-за тебя о ней пойдут сплетни, - предупредил Майк.
Он произнес это так серьезно, что, зная его осведомленность в делах и
мнениях Зиона, я тут же задал вопрос:
- Ты хочешь сказать, что уже начали болтать?
- Да нет. По крайней мере, я ничего не слышал, - небрежно ответил он.
Но как только Ральф удалился, позевывая и потягиваясь, в свою
комнату, Майк сказал:
- Я ведь соврал только что. Вы заметили, что вот уже месяц нет дождя.
Вам, наверное, неприятно будет узнать, что порок вкрался в наше святое
общество. И есть дом, в котором не отмечают шабаш каждую неделю. И есть
неженатый молодой человек, имени которого не стоит упоминать, так как он
проводит слишком много времени с женщиной, не так давно потерявшей мужа. И
еще есть несколько безымянных, которые увлекаются курением трубки и
утешаются иногда стаканчиком вина. Все это нужно искоренить. И в этих
целях член совета мистер Оленшоу и я сам получили строгое указание завтра
явиться на собрание.
- Кто тебе все это сказал?
- Достопочтенный мистер Томас остановил меня сегодня вечером у самого
дома миссис Стеглс. Ей все нездоровится, да и малыш еще не крещен. Вот
мистер Томас и направлялся к ним, чтобы навести там порядок, но я
предупредил его, что если он чем-то расстроит мою больную, то будет иметь
дело со мной. Ему это пришлось по душе, как вы думаете? Конечно нет. Но я
готов биться об заклад, что он проскользнул в дом, как только я вышел
оттуда. Не понимаю я этих Стеглсов.
На следующий вечер мы с Майком тщательно вымылись после напряженного
рабочего дня. Дождя, действительно, не было уже несколько недель, и почва
покрылась слоем пыли, зеленые початки кукурузы поникли, дав простор
сорнякам, с которыми мы упорно боролись. Пыль попадала на волосы,
проникала в глаза, в нос, сбивалась комьями в пропитанной потом обуви.
Приятная усталость после работы, хорошая баня, свежая одежда и
плотный ужин, который подала Джудит к нашему приходу, привели меня в
миролюбивое расположение духа. Мы направились в дом собраний - тот самый
барак, где раньше спали женщины, и который теперь был обставлен грубыми
скамьями и неуклюжим деревянным столом со множеством свечей.
Я не намеревался больше посещать собрания. Что касается Ральфа, то он
либо подчинится совету старейшин и будет держаться подальше от мельницы,
либо женится на Ханне, либо же просто не будет обращать внимания на всю
эту болтовню. Случай с Магитабель показал, что эти люди неумолимы и глухи
ко всяким доводам разума; и, может быть, если бы я не вмешался, девушка
отсидела бы в колодках, очистилась от греха и осталась в живых.
Мистер Томас занял свое место у центральной скамьи, опустился на
колени и начал громко молиться. Он взывал к просветлению души и разума
нашего, к благословению трудов праведных, к доброте и справедливости тех,
в чьих руках находится наше благоденствие. Затем, устроив свои телеса на
слишком узком для него сиденьи скамьи, он открыл собрание.
- Минуло семнадцать месяцев с тех пор, как это благословенное место
открылось нашим благодарным очам. Мы все, как Марта, были заняты
хлопотами, но настал час и нам, как Марии, обратить наши взоры на...
Его монотонный голос скользил по заранее заученным фразам, и хотя я
не вслушивался в каждое слово, смысл его речи был мне понятен. Зион нужно
приструнить, очистить, отвести от него зло. Именно так он и говорил.
Сквозь все это многословие ясно просматривались несколько основных мыслей.
Каждый находившийся в добром здравии житель Зиона обязан посещать собрания
каждое воскресенье. Вводились штрафы за сквернословие, потребление крепких
напитков, курение табака, отсутствие на собрании. Каждый хозяин дома в
соответствии со своими возможностями должен был совершать подношения
мистеру Томасу из своего урожая и приплода, так как мистер Томас считал,
что его божественный долг не позволяет ему в полной мере отдаваться
ведению хозяйства. Распущенность такого рода, как происшедший недавно в
деревне скандал, должна быть пресечена. И мистер Томас продолжал считать,
что сооружение колодок будет способствовать предотвращению грехопадений и
устрашению молодых людей.
Это были главные идеи. А закончил он так:
- И да объединимся мы в делах этих, и станем непоборимы, и да будет
место сие благословенно, как второй Эдем, где Господь узрит плоды творенья
своего и возрадуется, дабы это есть хорошо.
Воцарилось почтительное молчание. Затем Майк заерзал на своей скамье,
и я увидел, что все взгляды обращены ко мне. Я ведь один нес
ответственность за все злодеяния и грехи и должен был отчитаться за это.
- По поводу собраний, - наконец отважился начать я, не выдерживая
больше этих испытующих взглядов и напряженной тишины. - Я перестал
посещать их.
- Мы заметили.
- И вы не можете не знать, почему, не так ли? Я пришел к выводу, что
большинство людей, присутствующих здесь, бессердечны, жестоки, упрямы там,
где требуется проявление простого человеческого участия. В тот день,
мистер Томас, когда я вынужден был хоронить Магитабель Пикл в неосвященной
земле, без вашего участия, я поклялся, что никогда не переступлю порога
собрания, которое вы ведете, и только очень веская причина может заставить
меня изменить мое решение.
И забыв, что подо мной не обычный домашний устойчивый стул, а
треногая скамья, я хотел было откинуться на спинку с видом небрежного
безразличия, но скамья пошатнулась, и мне, чтобы не упасть, пришлось
ухватиться за плечо Майка. Они подождали, пока я восстановил равновесие, и
Крейн, с неожиданной для него рассудительностью, начал:
- Вы не можете не понимать, мистер Оленшоу, что каждое общество
руководствуется какими-то законами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83