Но после еды я кивком
вызвал его на улицу.
- Ну вот, - начал он, не дожидаясь моих слов. - Произошло то, чего я
ждал с самого начала. Она оступилась, когда несла мешок муки, я подхватил
ее и поцеловал и так далее. Но эта упертая баба до сих пор не хочет выйти
за меня замуж.
- Должна захотеть, - сухо ответил я. - У меня нет сейчас времени
рассказывать тебе о вчерашнем собрании, нужно срочно созвать совет по
поводу индейцев. Но я защищал тебя не на жизнь, а на смерть, и мы уже не
справимся с еще одной неприятностью со стороны твоей семьи. То есть, я
хочу сказать, что просто стану всеобщим посмешищем. Ральф, немедленно
отправляйся назад и скажи ей, что все уже готово к вашей завтрашней
свадьбе. Из-за нависшей над нами опасности мы не можем терять и дня. Во
время собрания по организации обороны я замолвлю за вас словечко перед
мистером Томасом.
- Но я не очень уверен, что хочу жениться на ней, - запротестовал
Ральф, тут же меняя позицию.
- Чушь, - нетерпеливо перебил я. - Чего же ты ходил туда? Что еще
может заставить мужчину работать по воскресеньям? Ты не хочешь признать,
что любишь ее, потому что она не так хороша собой и серьезна, а она не
хочет признать, что любит тебя, потому что видит твои колебания. Женщины,
видишь ли, не столь глупы. Иди-ка и хорошенько попроси ее, как будто ты
действительно очень хочешь этого. И не возвращайся, пока она не
согласится, - прокричал я.
Он покорно развернулся в сторону мельницы, а я отправился к Эли с
мыслью о том, как ловко могу устраивать дела других, но не свои
собственные. Эли я застал за любопытным занятием. Две лошади, подаренные
мною, уже были впряжены в повозку, которую он нагружал всякой всячиной.
Две свиньи со связанными ногами лежали на задней лавке телеги, пока он
запихивал кур в какую-то клетку (другие птицы при этом презрительно
кудахтали поодаль). Корова, которая кажется, узнала меня, повернула шею и
с выражением, очень напоминающим материнскую гордость, глядела на стоящего
позади нее теленка.
- Не стоило беспокоиться, - сказал Эли, подняв голову. - Я как раз
собирался к тебе, только вот разберусь со всем этим.
Я заморгал от удивления.
- Так ты уже слышал? Откуда?
- Ничего я не слышал, я просто все понял. Негоже, чтобы я пользовался
твоим добром и получал приплод от твоих животных и при этом выступал
против тебя, на собрании.
- О Боже, Эли, - воскликнул я. - Все это уже в прошлом. Отпусти
несчастную скотину на волю. И пойдем я тебе кое-что расскажу. У нас есть
причины для волнений посерьезнее этих разногласий. Очень плохие новости.
Эли осторожно освободил свиней и кур. И я рассказал ему все, что
произошло ночью, и все, что узнал от Джофри Монпелье.
- Я послал за остальными членами совета, - заключил я, - и когда они
соберутся, мы должны созвать всех мужчин на укрепление дома собраний. И
при этом, чем меньше женщины будут знать об этом, тем лучше.
Эли погладил свою роскошную золотистую бороду.
- Итак началось, - сказал он. - Где собираются остальные?
- В доме собраний.
- Ну так пошли туда!
Выходя со двора, я увидел Линду в окне с детьми на руках. Она
вопросительно смотрела на нас, и я помахал ей рукой.
- И все же, парень, забери свое имущество. По-моему, я сравнил тебя с
твоим отцом.
- Я бы сделал то же самое по отношению к тебе, если бы знал твоего
отца.
- А ты что, никогда ничего о нем не слыхал? - спросил Эли. - Он был
из Мерси, мой отец, однажды ночью он напился до белой горячки и утонул в
какой-то луже глубиной всего дюймов в шесть. Хороший был человек, когда
был трезвым. И оставил после себя десятерых детей, все сыновья.
- Так вот почему ты такой противник спиртного, - сказал я, давая
простое земное объяснение его религиозной мании.
- Вовсе нет, - нахмурился он. - Человек создан по образу и подобию
божьему, а пьяный порочит имя Господа. Я думал бы так, даже если бы у меня
совсем не было отца.
Я лично в этом усомнился. Но в то утро мне было не до споров с Эли.
Мистер Томас принес свой новый список правил и с деловитым видом
прибивал его у входа в дом собраний. За этим занятием мы его и застали, и
я, вспомнив о причине нашего сбора, нервно рассмеялся, увидев, как он
работает своим крошечным молоточком и как неумело зажаты гвоздики в углах
его пухлого рта.
Совет был настолько встревожен новостями, что сразу же одобрил план
укрепления общего дома, и всю следующую неделю, пока наливалась луна,
жители селения трудились, не покладая рук: обмазывали деревянные стены и
крышу мокрой глиной из реки, набрасывая сверху песок и камушки. Мы
выкопали колодец, обнесли его забором, наполовину деревянным наполовину
каменным, и установили загон, который вмещал значительное количество
животных.
И все это время я ощущал страх. Иногда мне казалось, что я чувствую
томагавк, рассекающий мой череп, как у Джофри Монпелье, и в эти мгновенья
его бодрость духа и хорошее настроение казались мне совершенно
непостижимыми. Разве могут так быстро затягиваться раны и забываться
страх?
Джофри стал популярен в селении с того самого утра, как с повязкой,
белеющей на лбу, в голубом сюртуке, с еще несмытыми пятнами крови,
расхаживал по поселку, отдавая все оставшиеся силы и энергию работам по
укреплению и обороне. Отчасти эта популярность объяснялась тем, что он
приехал предупредить нас. В какой-то степени так оно и было, потому что,
мчась на бешеной скорости в надежде, что слухи о новом селении к западу от
Форта Аутпоста, окажутся справедливыми, он в конце концов совершенно
случайно наткнулся на нас. И еще для всех, как и для меня самого, он
обладал особой притягательностью, свойственной всем чужестранцам. В нем
все было необычно. Его манера говорить, щелчком сбрасывать пылинку с
грязного сюртука, смеяться, откидывать прямые волосы с квадратного лба,
даже его повязка выделяла его. И еще, что было сразу же замечено в нашем
обществе, - вне всякого сомнения, он был джентльменом. И это было главное,
что определило его популярность. Не хвастаясь, я смею утверждать, что по
рождению своему был единственным, кто до его появления мог претендовать на
это звание в Зионе. Но мои претензии сводились на нет, так как я своими
руками выполнял разнообразную работу простых людей - пилил дрова, ковал
железо, ухаживал за лошадьми, работал в поле. Джофри Монпелье просто
отдавал приказы, и покорность, с которой ему подчинялись, поражала меня.
Постепенно я приходил к выводу, что если хозяин приветлив и
благожелателен, если принимает близко к сердцу заботы своих людей - или
просто создает такую видимость - людям нравится подчиняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
вызвал его на улицу.
- Ну вот, - начал он, не дожидаясь моих слов. - Произошло то, чего я
ждал с самого начала. Она оступилась, когда несла мешок муки, я подхватил
ее и поцеловал и так далее. Но эта упертая баба до сих пор не хочет выйти
за меня замуж.
- Должна захотеть, - сухо ответил я. - У меня нет сейчас времени
рассказывать тебе о вчерашнем собрании, нужно срочно созвать совет по
поводу индейцев. Но я защищал тебя не на жизнь, а на смерть, и мы уже не
справимся с еще одной неприятностью со стороны твоей семьи. То есть, я
хочу сказать, что просто стану всеобщим посмешищем. Ральф, немедленно
отправляйся назад и скажи ей, что все уже готово к вашей завтрашней
свадьбе. Из-за нависшей над нами опасности мы не можем терять и дня. Во
время собрания по организации обороны я замолвлю за вас словечко перед
мистером Томасом.
- Но я не очень уверен, что хочу жениться на ней, - запротестовал
Ральф, тут же меняя позицию.
- Чушь, - нетерпеливо перебил я. - Чего же ты ходил туда? Что еще
может заставить мужчину работать по воскресеньям? Ты не хочешь признать,
что любишь ее, потому что она не так хороша собой и серьезна, а она не
хочет признать, что любит тебя, потому что видит твои колебания. Женщины,
видишь ли, не столь глупы. Иди-ка и хорошенько попроси ее, как будто ты
действительно очень хочешь этого. И не возвращайся, пока она не
согласится, - прокричал я.
Он покорно развернулся в сторону мельницы, а я отправился к Эли с
мыслью о том, как ловко могу устраивать дела других, но не свои
собственные. Эли я застал за любопытным занятием. Две лошади, подаренные
мною, уже были впряжены в повозку, которую он нагружал всякой всячиной.
Две свиньи со связанными ногами лежали на задней лавке телеги, пока он
запихивал кур в какую-то клетку (другие птицы при этом презрительно
кудахтали поодаль). Корова, которая кажется, узнала меня, повернула шею и
с выражением, очень напоминающим материнскую гордость, глядела на стоящего
позади нее теленка.
- Не стоило беспокоиться, - сказал Эли, подняв голову. - Я как раз
собирался к тебе, только вот разберусь со всем этим.
Я заморгал от удивления.
- Так ты уже слышал? Откуда?
- Ничего я не слышал, я просто все понял. Негоже, чтобы я пользовался
твоим добром и получал приплод от твоих животных и при этом выступал
против тебя, на собрании.
- О Боже, Эли, - воскликнул я. - Все это уже в прошлом. Отпусти
несчастную скотину на волю. И пойдем я тебе кое-что расскажу. У нас есть
причины для волнений посерьезнее этих разногласий. Очень плохие новости.
Эли осторожно освободил свиней и кур. И я рассказал ему все, что
произошло ночью, и все, что узнал от Джофри Монпелье.
- Я послал за остальными членами совета, - заключил я, - и когда они
соберутся, мы должны созвать всех мужчин на укрепление дома собраний. И
при этом, чем меньше женщины будут знать об этом, тем лучше.
Эли погладил свою роскошную золотистую бороду.
- Итак началось, - сказал он. - Где собираются остальные?
- В доме собраний.
- Ну так пошли туда!
Выходя со двора, я увидел Линду в окне с детьми на руках. Она
вопросительно смотрела на нас, и я помахал ей рукой.
- И все же, парень, забери свое имущество. По-моему, я сравнил тебя с
твоим отцом.
- Я бы сделал то же самое по отношению к тебе, если бы знал твоего
отца.
- А ты что, никогда ничего о нем не слыхал? - спросил Эли. - Он был
из Мерси, мой отец, однажды ночью он напился до белой горячки и утонул в
какой-то луже глубиной всего дюймов в шесть. Хороший был человек, когда
был трезвым. И оставил после себя десятерых детей, все сыновья.
- Так вот почему ты такой противник спиртного, - сказал я, давая
простое земное объяснение его религиозной мании.
- Вовсе нет, - нахмурился он. - Человек создан по образу и подобию
божьему, а пьяный порочит имя Господа. Я думал бы так, даже если бы у меня
совсем не было отца.
Я лично в этом усомнился. Но в то утро мне было не до споров с Эли.
Мистер Томас принес свой новый список правил и с деловитым видом
прибивал его у входа в дом собраний. За этим занятием мы его и застали, и
я, вспомнив о причине нашего сбора, нервно рассмеялся, увидев, как он
работает своим крошечным молоточком и как неумело зажаты гвоздики в углах
его пухлого рта.
Совет был настолько встревожен новостями, что сразу же одобрил план
укрепления общего дома, и всю следующую неделю, пока наливалась луна,
жители селения трудились, не покладая рук: обмазывали деревянные стены и
крышу мокрой глиной из реки, набрасывая сверху песок и камушки. Мы
выкопали колодец, обнесли его забором, наполовину деревянным наполовину
каменным, и установили загон, который вмещал значительное количество
животных.
И все это время я ощущал страх. Иногда мне казалось, что я чувствую
томагавк, рассекающий мой череп, как у Джофри Монпелье, и в эти мгновенья
его бодрость духа и хорошее настроение казались мне совершенно
непостижимыми. Разве могут так быстро затягиваться раны и забываться
страх?
Джофри стал популярен в селении с того самого утра, как с повязкой,
белеющей на лбу, в голубом сюртуке, с еще несмытыми пятнами крови,
расхаживал по поселку, отдавая все оставшиеся силы и энергию работам по
укреплению и обороне. Отчасти эта популярность объяснялась тем, что он
приехал предупредить нас. В какой-то степени так оно и было, потому что,
мчась на бешеной скорости в надежде, что слухи о новом селении к западу от
Форта Аутпоста, окажутся справедливыми, он в конце концов совершенно
случайно наткнулся на нас. И еще для всех, как и для меня самого, он
обладал особой притягательностью, свойственной всем чужестранцам. В нем
все было необычно. Его манера говорить, щелчком сбрасывать пылинку с
грязного сюртука, смеяться, откидывать прямые волосы с квадратного лба,
даже его повязка выделяла его. И еще, что было сразу же замечено в нашем
обществе, - вне всякого сомнения, он был джентльменом. И это было главное,
что определило его популярность. Не хвастаясь, я смею утверждать, что по
рождению своему был единственным, кто до его появления мог претендовать на
это звание в Зионе. Но мои претензии сводились на нет, так как я своими
руками выполнял разнообразную работу простых людей - пилил дрова, ковал
железо, ухаживал за лошадьми, работал в поле. Джофри Монпелье просто
отдавал приказы, и покорность, с которой ему подчинялись, поражала меня.
Постепенно я приходил к выводу, что если хозяин приветлив и
благожелателен, если принимает близко к сердцу заботы своих людей - или
просто создает такую видимость - людям нравится подчиняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83