Она уже была в доме. Теперь ей осталось только подняться по лестнице и постучать в дверь, которую он ей указал.
Не решаясь идти дальше, она на какое-то время замешкалась. Перед глазами плясали звездочки, колени подрагивали, и всю ее колотило от ситуации, в которой она оказалась. Чем сильнее девушка пыталась взвалить вину за это на Селвина Норриса, тем явственнее она ощущала глубокий внутренний протест. Она уже стала взрослой женщиной, вполне способной принимать собственные решения. Она сама решила разгадать эту головоломку, но для этого был лишь один способ. В глубине души Джулия понимала, что чем больше она злится на Селвина, тем сильнее должна пенять на себя. Если бы только от всего происходящего какая-то часть ее существа не была в таком восторге! Если бы только в этой части ее души не было такого смертельного интереса к тому, что ей предстояло совершить!
Она поднялась по лестнице этого обшарпанного дома, меблированные квартирки которого сдавались постояльцам.
Освещение было слабое, всюду царил полумрак, тянуло сыростью. Из-за дверей доносились привычные звуки студенческой жизни. Рок-н-ролл, смех, шум воды в трубах. Она читала, что Санта-Клаус погиб от того, что ему пробили сердце крюком для подвески туш, и вдруг ей стало любопытно, случилось ли это в этом самом доме или в какой-то другой такой же развалюхе, стоящей поблизости.
Когда она поднялась на третий этаж, сердце стучало как паровой молот. Волнение, которое она испытывала, было чем-то сродни половому возбуждению. Если ей не суждено большего, можно удовлетвориться хотя бы этим.
Джулия Мардик постучала в дверь, на которой стояла цифра 26. Было слышно, как в помещении скрипнул стул, потом до нее донесся приглушенный звук шагов. Она поняла, что человек был в тапочках. Звякнула щеколда задвижки. Ей почему-то казалось, что, как только дверь приоткроется, она увидит дуло пистолета и из мрака возникнет бледное лицо человека, к которому ее послали. Вместо этого из-за двери показался приятный молодой парень с нечесаной шевелюрой длинных жестких каштановых волос, одетый во что-то напоминающее халат, накинутый на черное нижнее белье. Нос у него был ярко-красного цвета, глаза слезились.
– Привет, – поздоровалась Джулия.
– Слушаю вас, – ответил молодой человек и закашлялся, прикрыв рот кулаком.
– Вы – Окиндер Бойл?
– Так оно и есть. А вы кто? – Он отвернулся, не в силах сдержать приступ кашля.
– Вы говорили с моим отцом – Карлом Бантри. Я так полагаю, что в нынешнем его положении он известен вам под прозвищем Банкир. – Она перевела дыхание, глубоко вздохнула и выпалила: – Меня зовут Хитер Бантри.
У журналиста слегка отвисла челюсть, замутненные болезнью глаза чуть не вылезли из орбит. Дверь раскрылась чуть шире, и Джулия приняла этот жест за предложение войти. Она – уверенная в себе и полностью контролирующая ситуацию, таинственная и до полусмерти испуганная – оказалась в полутемной комнатенке, по которой гуляли сквозняки.
«То ли он по жизни зануда, – мелькнуло в голове Джулии, – то ли грипп его совсем доконал». Он так невразумительно промямлил предложение присесть, что девушка поняла его только со второго раза. Джулия села на краешек стула.
Молодой журналист внимательно ее разглядывал, стараясь понять, что скрывается за ее жизнерадостным видом, вольными манерами и чуть развязным поведением. Она видела, что парень пытается плыть против течения и это ему отчасти удается. «Давай, рыбка, давай, глотай наживку».
– Как, простите, ваше имя? – Он попытался слегка пригладить нечесаные патлы, соображая, как лучше с ней держаться.
– Хитер Бантри, – ответила Джулия Мардик. – Я только что перевелась в МакГилл на следующий семестр. Надеюсь, смогу здесь помогать папе.
– Хорошая новость. Ему надо, чтобы кто-то за ним присматривал. – Бойл сопровождал свои слова жестами, показавшимися Джулии очаровательными, – его руки, казалось, двигаются в выразительном нервном танце.
– Что я могу поделать, если папе так хочется жить в туннеле? Денег у меня кот наплакал. Я просто бедная студентка, которую мама больше не хочет содержать.
Бойл с пониманием кивнул.
– Папа сказал, вы собираетесь о нем написать, но я пока никакой статьи о нем не нашла.
– Я заболел, – объяснил он. – Сильный грипп. Только завтра снова выхожу на работу. Перед тем как опубликовать статью о вашем отце, мне надо будет проверить все факты.
– Проверить?
– Да, поговорить кое с кем на его прежней работе, навести справки…
– Они там все как пауки в банке! Их бы всех отдать под суд, чтоб им там показали, где раки зимуют!
– Хитер, я вот что не могу понять. Если суд вынес решение о том, чтобы банк выплачивал вашему отцу пенсию по инвалидности, почему его положение не улучшилось?
Вот это в самое яблочко! Теперь он у нее на крючке.
– Суд одной рукой дает то, что другой отнимает. По судебному решению банк должен выплачивать отцу страховое пособие. Он так и делает. Так вот, из-за этого его лишили пособия по безработице, потому что теперь он получает доход из другого источника.
– Вы не считаете это справедливым?
– Это было бы справедливо, если бы к этому времени моя мама не получила решение суда о разводе, где черным по белому сказано, что ее алименты возрастают пропорционально увеличению доходов моего папы. Поэтому к его выплатам на пособие по инвалидности добавили выплаты с пособия по безработице, но очень скоро его прекратили выплачивать, а алименты мама продолжает получать с общей суммы. Поэтому на самом деле он стал меньше получать по банковскому пособию по инвалидности, чем раньше получал пособие по безработице. Сами можете подсчитать.
– А мама ваша что об этом думает?
– Она получает наличные и смотрит на дело с другой стороны.
– Это же чушь собачья, – выразил ей сочувствие журналист.
– Так вы напишете о моем отце?
– Вы шутите? Это лее поразительная история. Надеюсь, вы не будете возражать против ее публикации?
– Возражать? Да я больше всего хочу, чтобы об этом узнало как можно больше людей. Может быть, узнав об этом, его старые друзья захотят ему помочь.
– Рассказ о нем, Хитер, любого должен растрогать. Раньше он был человеком на самом гребне успеха, вице-президентом одного из крупнейших банков на континенте, а теперь…
– Он не может сойти с поезда.
– …он не может сойти с поезда. Он едет утром на работу, он – хороший человек, которому нравится ездить на метро, но на своей остановке…
– Он остается в вагоне.
– …он там остается. А потом целый день катается туда-сюда в метро. А вечером, в конце концов, выходит и идет домой. Он так чудил четыре дня подряд. Тогда из банка позвонили ему домой узнать, почему он не выходит на работу, и его жена выяснила, что всю неделю он не был на службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Не решаясь идти дальше, она на какое-то время замешкалась. Перед глазами плясали звездочки, колени подрагивали, и всю ее колотило от ситуации, в которой она оказалась. Чем сильнее девушка пыталась взвалить вину за это на Селвина Норриса, тем явственнее она ощущала глубокий внутренний протест. Она уже стала взрослой женщиной, вполне способной принимать собственные решения. Она сама решила разгадать эту головоломку, но для этого был лишь один способ. В глубине души Джулия понимала, что чем больше она злится на Селвина, тем сильнее должна пенять на себя. Если бы только от всего происходящего какая-то часть ее существа не была в таком восторге! Если бы только в этой части ее души не было такого смертельного интереса к тому, что ей предстояло совершить!
Она поднялась по лестнице этого обшарпанного дома, меблированные квартирки которого сдавались постояльцам.
Освещение было слабое, всюду царил полумрак, тянуло сыростью. Из-за дверей доносились привычные звуки студенческой жизни. Рок-н-ролл, смех, шум воды в трубах. Она читала, что Санта-Клаус погиб от того, что ему пробили сердце крюком для подвески туш, и вдруг ей стало любопытно, случилось ли это в этом самом доме или в какой-то другой такой же развалюхе, стоящей поблизости.
Когда она поднялась на третий этаж, сердце стучало как паровой молот. Волнение, которое она испытывала, было чем-то сродни половому возбуждению. Если ей не суждено большего, можно удовлетвориться хотя бы этим.
Джулия Мардик постучала в дверь, на которой стояла цифра 26. Было слышно, как в помещении скрипнул стул, потом до нее донесся приглушенный звук шагов. Она поняла, что человек был в тапочках. Звякнула щеколда задвижки. Ей почему-то казалось, что, как только дверь приоткроется, она увидит дуло пистолета и из мрака возникнет бледное лицо человека, к которому ее послали. Вместо этого из-за двери показался приятный молодой парень с нечесаной шевелюрой длинных жестких каштановых волос, одетый во что-то напоминающее халат, накинутый на черное нижнее белье. Нос у него был ярко-красного цвета, глаза слезились.
– Привет, – поздоровалась Джулия.
– Слушаю вас, – ответил молодой человек и закашлялся, прикрыв рот кулаком.
– Вы – Окиндер Бойл?
– Так оно и есть. А вы кто? – Он отвернулся, не в силах сдержать приступ кашля.
– Вы говорили с моим отцом – Карлом Бантри. Я так полагаю, что в нынешнем его положении он известен вам под прозвищем Банкир. – Она перевела дыхание, глубоко вздохнула и выпалила: – Меня зовут Хитер Бантри.
У журналиста слегка отвисла челюсть, замутненные болезнью глаза чуть не вылезли из орбит. Дверь раскрылась чуть шире, и Джулия приняла этот жест за предложение войти. Она – уверенная в себе и полностью контролирующая ситуацию, таинственная и до полусмерти испуганная – оказалась в полутемной комнатенке, по которой гуляли сквозняки.
«То ли он по жизни зануда, – мелькнуло в голове Джулии, – то ли грипп его совсем доконал». Он так невразумительно промямлил предложение присесть, что девушка поняла его только со второго раза. Джулия села на краешек стула.
Молодой журналист внимательно ее разглядывал, стараясь понять, что скрывается за ее жизнерадостным видом, вольными манерами и чуть развязным поведением. Она видела, что парень пытается плыть против течения и это ему отчасти удается. «Давай, рыбка, давай, глотай наживку».
– Как, простите, ваше имя? – Он попытался слегка пригладить нечесаные патлы, соображая, как лучше с ней держаться.
– Хитер Бантри, – ответила Джулия Мардик. – Я только что перевелась в МакГилл на следующий семестр. Надеюсь, смогу здесь помогать папе.
– Хорошая новость. Ему надо, чтобы кто-то за ним присматривал. – Бойл сопровождал свои слова жестами, показавшимися Джулии очаровательными, – его руки, казалось, двигаются в выразительном нервном танце.
– Что я могу поделать, если папе так хочется жить в туннеле? Денег у меня кот наплакал. Я просто бедная студентка, которую мама больше не хочет содержать.
Бойл с пониманием кивнул.
– Папа сказал, вы собираетесь о нем написать, но я пока никакой статьи о нем не нашла.
– Я заболел, – объяснил он. – Сильный грипп. Только завтра снова выхожу на работу. Перед тем как опубликовать статью о вашем отце, мне надо будет проверить все факты.
– Проверить?
– Да, поговорить кое с кем на его прежней работе, навести справки…
– Они там все как пауки в банке! Их бы всех отдать под суд, чтоб им там показали, где раки зимуют!
– Хитер, я вот что не могу понять. Если суд вынес решение о том, чтобы банк выплачивал вашему отцу пенсию по инвалидности, почему его положение не улучшилось?
Вот это в самое яблочко! Теперь он у нее на крючке.
– Суд одной рукой дает то, что другой отнимает. По судебному решению банк должен выплачивать отцу страховое пособие. Он так и делает. Так вот, из-за этого его лишили пособия по безработице, потому что теперь он получает доход из другого источника.
– Вы не считаете это справедливым?
– Это было бы справедливо, если бы к этому времени моя мама не получила решение суда о разводе, где черным по белому сказано, что ее алименты возрастают пропорционально увеличению доходов моего папы. Поэтому к его выплатам на пособие по инвалидности добавили выплаты с пособия по безработице, но очень скоро его прекратили выплачивать, а алименты мама продолжает получать с общей суммы. Поэтому на самом деле он стал меньше получать по банковскому пособию по инвалидности, чем раньше получал пособие по безработице. Сами можете подсчитать.
– А мама ваша что об этом думает?
– Она получает наличные и смотрит на дело с другой стороны.
– Это же чушь собачья, – выразил ей сочувствие журналист.
– Так вы напишете о моем отце?
– Вы шутите? Это лее поразительная история. Надеюсь, вы не будете возражать против ее публикации?
– Возражать? Да я больше всего хочу, чтобы об этом узнало как можно больше людей. Может быть, узнав об этом, его старые друзья захотят ему помочь.
– Рассказ о нем, Хитер, любого должен растрогать. Раньше он был человеком на самом гребне успеха, вице-президентом одного из крупнейших банков на континенте, а теперь…
– Он не может сойти с поезда.
– …он не может сойти с поезда. Он едет утром на работу, он – хороший человек, которому нравится ездить на метро, но на своей остановке…
– Он остается в вагоне.
– …он там остается. А потом целый день катается туда-сюда в метро. А вечером, в конце концов, выходит и идет домой. Он так чудил четыре дня подряд. Тогда из банка позвонили ему домой узнать, почему он не выходит на работу, и его жена выяснила, что всю неделю он не был на службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146