Санк-Марс встал и потянулся, разминая кости.
– Лапьер меня беспокоит. Я знаю, что не всегда хорошо разбираюсь в людях.
– Тогда делайте выводы только исходя из доказательств. Опирайтесь только на факты.
– В любом случае, здесь мне не все понятно. Он может держаться за эту запись, чтобы себя защитить. Он может хранить ее в секрете, чтобы потом провести громкий арест в расчете на повышение по службе. Может быть, он решил сдать нам Каплонского, потому что, в принципе, именно так ему и следовало бы поступить. Его может интересовать Джим Коутес, потому что именно Коутес видел убийцу. Все эти варианты вполне вероятны.
– Но вы в них не верите?
Санк-Марс взглянул на Мэтерза.
– Еще не решил. Он может хранить пленку в тайне, потому что там содержится информация, которую можно инкриминировать его приятелям. Но тогда непонятно, зачем он вообще сделал эту запись. Не исключено, что он дал мне эту кассету именно сейчас, потому что «Ангелы» используют его, чтобы выдать нам Каплонского. Если он продажный полицейский, то сам может охотиться на Джима Коутеса, чтобы убрать того, кто слишком много знает. А если он паршивый полицейский и думает только о том, чтобы самому выдвинуться, Коутес нужен ему для того, чтобы вытянуть из него информацию и использовать ее для раскрытия дела в собственных интересах.
Билл Мэтерз вытянулся на полу и оперся на локоть.
– Есть два обстоятельства, свидетельствующие в пользу Андре. Он сделал эту запись. Мне кажется, что, если бы он был одним из них, он бы этого делать не стал. К тому же на пленке записан голос убийцы. Он слегка изменен, но если бы не эта пленка, мы бы вообще не знали, как он звучит.
– Может быть, есть еще какая-то причина, о которой мы не знаем, заставившая его сделать эту запись, – высказал предположение Санк-Марс. – Лапьер прослушивал Каплонского по той же причине, по которой за ним следили «Ангелы».
– Чтобы держать его на поводке, – добавил Мэтерз.
– Точно. Царь, если он убийца, мог отсюда давно исчезнуть, мог вернуться в Россию. И вообще, они могли бы нам черт знает какую ерунду подсунуть, чтобы повести по ложному следу.
– Итак, что же мы имеем?
Обернувшись, Мэтерз нажал на кнопку и перемотал кассету до конца. Санк-Марс мерил небольшую комнату шагами, аккуратно переступая через разбросанные детские игрушки.
– Что касается Лапьера, мы подождем и продолжим за ним наблюдение. Что касается Джима Коутеса, мы его найдем и как следует с ним потолкуем. А что касается Вальтера Каплонского, мы его арестуем.
– Прямо сейчас?
– Что-то мне подсказывает, что чем скорее мы это сделаем, тем будет лучше. Я бы за его жизнь сейчас и гроша ломаного не дал. Теперь я жалею, что так ничего из него и не вытряс.
– Почему?
– Если его уберут, я не узнаю, случилось ли это потому, что Дегир решил, что мы слишком долго беседовали в машине, и настучал об этом Андре, или потому, что Андре сам сдал его бандитам. А может статься, они решат его прикончить просто из-за того, что я его уже чуть не взял. Хорошо бы их на шаг опережать.
Билл Мэтерз вынул кассету из магнитофона, передал ее напарнику и помог ему надеть куртку. Младший детектив рассчитывал, что шеф подождет его внизу, пока он перекинется парой слов с женой.
– Будем надеяться, что бандиты думают по-другому. Если нам дали эту запись, чтоб у нас возникли другие соображения, значит, против нас играют уж очень смекалистые ребята.
Санк-Марс покачал головой.
– Не нравится мне это дело. Даже подумать страшно, чем оно может кончиться и что нас ждет, если мы его все-таки раскрутим.
Мэтерз попытался беззлобно подшутить над начальником:
– И это говорит детектив, который не верит в заговоры? Эмиль, вы что, готовы сменить лошадей?
Санк-Марс так на него посмотрел, что Мэтерз даже слегка опешил.
– Ты, напарник, – хороший детектив. Странно, что я до сих пор этого не понимал.
– Я-то сам об этом догадывался, – признался Мэтерз.
– Да что ты?
Мэтерз глубоко вздохнул – эта тема ему действовала на нервы.
– Я думаю, вы прежде всего охотитесь именно на заговорщиков, точнее говоря, на организованную преступность. И хотя на людях, публично, вы говорите другое, так это только одна видимость.
Санк-Марс устало посмотрел на подчиненного, и в его взгляде явно чувствовалось уважение.
– Да, Билл, отчасти ты прав. На самом деле, я просто в ужас прихожу при мысли о связях, которые в наши дни перерастают в преступные союзы.
Мэтерзу показалось, что начальник высказал ему те сокровенные мысли, к которым раньше никогда его не допускал.
Уже после полуночи на улице, которую чаще называют Мэйн, Джулия Мардик один за другим обошла четыре бара, явно кого-то разыскивая. Официально эта улица называется бульвар Святого Лаврентия (у французов это – Сен-Лоран, у англичан – Сент-Лоуренс), она делит весь город на две части – восточную и западную. В оба конца все дома на перпендикулярных ей улицах начинаются с дома номер один, расходясь по возрастающей. Поэтому в адресах этих улиц обязательно указывается их направление – восток или запад. В восточной части Монреаля живут преимущественно французы, в западной – в основном англичане, а сам Мэйн заселен представителями самых разных этнических общин. Исторически сложилось так, что Мэйн стал в городе центром преступности, считающейся лишь с собственными законами. Именно здесь плодились мелкие жулики, здесь же, организовываясь в банды, они собирались с силами перед тем, как распространить свое влияние на другие территории. Мэйн привлекает проституток и бродяг, наркоманов и артистов, воров и нищих, честолюбивых неудачников всех мастей, за которыми тянутся толпы охочих до самых разных тусовок бездельников. По ночам его бары и закусочные живут в ритме бурной жизни молодого поколения.
Войдя в четвертый бар, Джулия сразу же заметила Норриса. Перед тем как подойти к его столику, она прошлась по залу и заглянула в туалет, чтобы убедиться, что она не встретит здесь знакомых. Несмотря на час ночи, в баре было полно народа. Монреаль – город ночной жизни, а Мэйн по ночам – его самая оживленная улица.
– Привет, Проныра, как дела?
– Так хорошо, что пора крутить обратку.
– Все как в старые добрые времена.
– Старые добрые времена, Селвин? Старые добрые времена безвозвратно прошли десять дней назад. От них остались одни воспоминания. Десять дней назад наступили новые времена.
Он взял со стола бутылку вина и наполнил ее бокал.
– Десять дней для меня как вечность.
– Вот и расскажи мне о ней.
Селвин Норрис рассмеялся.
– У меня есть мысль получше. Давай-ка ты мне о ней расскажешь.
Она провела правой рукой по волосам.
– Еще одна деловая встреча? Даже расслабиться нет времени? Ты, Селвин, меня сюда обманом заманил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146