Они признавал, что показная храбрость – естественная черта натуры полицейского, но симпатии к ней не испытывал. Скорее он воспринимал ее как обоснованную реакцию на опасность. Служба в полиции и родительский долг, считал он, – понятия, не совместимые в принципе.
– Что до меня, – заметил Санк-Марс, – если они и со мной так решат расправиться, пусть уж лучше перестараются, чем недоусердствуют.
Мэтерз натянуто улыбнулся.
– Разве ты не знаешь, Билл, что мы для них вроде как неприкасаемые?
– Я не очень вас понимаю.
Они перешагивали через свернутые кольца пожарных шлангов, похожие на огромные макароны, обходили группы потрясенных взрывом соседей, которые повыскакивали на мороз кто в чем. Санк-Марс, казалось, не торопился расследовать это преступление, скорее всего, как смекнул догадливый Мэтерз, он вообще не хотел попадаться на глаза никому, кроме нескольких сослуживцев.
– Бандиты знают, куда им не надо соваться. Стоит им перейти черту, и на них набросятся «Росомахи». Вот, убили того мальчика – Даниеля. Ясно, что это было делом рук какой-то байкерской банды. С тех пор «Росомахи» повсюду их достают. Им и подкрепление дали, и бюджет выделили, и законы приняли, по которым им разрешается изымать имущество бандитов, включая их притоны и клубы. Они не дают байкерам прохода ни днем, ни ночью, цепляются ко всем их друзьям-приятелям. Но все это делается в значительной степени цивилизованно. Пока. А теперь представь себе, что убьют полицейского, знаменитость какую-нибудь вроде меня. Тогда правила игры сразу изменятся. На какое-то время «Росомахи», да и мы тоже просто озвереем. Какие-то дела в суде могут быть проиграны, потому что улики будут получены незаконным путем, какие-то будут выиграны, но гораздо важнее то, что весь их бизнес прахом пойдет, от них отшатнутся многие из тех, с кем они имеют дело сейчас. Кого-то из них найдут мертвыми. Кого-то из наших, возможно, тоже, но дело не в этом. Для того, чтобы «Росомахи» стали лютовать, байкеры должны перейти эту самую черту. Дай «Росомахам» волю хотя бы на полгода, они просто разорят весь байкерский бизнес. А убить полицейского – значит пересечь черту. Так что, если они захотят сильно осложнить себе жизнь, они убьют такого полицейского, как я, – местную знаменитость, героя, можно сказать. Поэтому я и считаю себя неприкасаемым. И тебя тоже, потому что теперь ты мой напарник. Я вовсе не хочу сказать, чтобы ты не был осторожен. Твое имя написано на почтовом ящике, думаю, его надо будет убрать, как только ты вернешься домой. Можешь принимать другие меры предосторожности, чтобы спать спокойнее. Но с нами такого не случится – тебе надо это знать.
Мэтерз кивнул. Ему хотелось возразить начальнику, напомнить ему, что одна из банд повинна в смерти мальчика. Здесь они тоже переступили черту, но Санк-Марс и сам это прекрасно понимал. Чтобы бороться с врагами, всегда надо показывать, что сила на твоей стороне, и эту силу сдерживает лишь уверенность в том, что какие-то действия в борьбе просто исключены. После убийства ребенка байкерским бандам так прищемили хвост, что мало не показалось. Стоит им пойти дальше, им не только хвост прищемят.
Мэтерз остановился, чтобы разглядеть, кому машет рукой Санк-Марс, и увидел, что от толпы отделился Ален Дегир. Санк-Марс встал на небольшой сугроб на соседнем участке, откуда хорошо просматривались все окрестные дома.
– Здравия желаю, сержант, – приветствовал его Дегир. Как всегда, он выглядел угрюмо и напряженно.
– Да, Ален, вам теперь работы хватает. Кто ведет расследование?
– Я.
Санк-Марс внимательно на него посмотрел, и молодой детектив пожал плечами, как будто показывая, что в этом нет ничего особенного.
– Ничего не поделаешь – Лапьера отстранили, и мне теперь приходится вкалывать за двоих. Но здесь – даже к гадалке не ходи-и без того ясно, что это дело рук байкеров. Им утром займутся «Росомахи», а я сейчас тут просто потому, что время позднее.
Санк-Марс оценил скромность сослуживца.
– Мне нужно тебя кое о чем спросить, Ален. Это важно.
– Слушаю вас, сэр.
– Ты говорил кому-нибудь о моей утренней встрече с Каплонским?
– Никак нет, сэр.
– Что-то ты мне очень быстро ответил, – подозрительно проговорил Санк-Марс. – Подумай хорошенько. Ты обсуждал с кем-нибудь утренние события?
– Мне не надо об этом думать, – раздраженно сказал Дегир. – Знаете, в последнее время события развиваются таким образом, что я уже ничего ни с кем не обсуждаю.
– Даже с Лапьером?
– Что вы хотите от меня, сержант?
– Мне нужна правда. Почему-то сейчас это она в таком дефиците…
Дегир вместе с Санк-Марсом внимательно наблюдали за смятением и суматохой, которые вызывало расследование. Взрыв бомбы привлек сюда массу народа.
– Мы с Лапьером говорим каждый день, – признался Дегир. – Он мой напарник. И сегодня мы днем разговаривали. В детали я его не посвящал, ничего ему о них не рассказывал. Я ему только сказал, что вы задержали Каплонского, а потом отпустили.
– Ты так ему и сказал?
– Да, сэр. Когда вы меня спросили, говорил ли я кому-нибудь об этом, я не имел в виду своего напарника. Естественно, я рассказал ему об этом.
– Ты сказал Лапьеру о том, что мы взяли Каплонского и – что? Двенадцать… нет, шестнадцать часов спустя Каплонского взорвали, а ты возглавляешь расследование.
Дегир пнул ботинком снежный ком. Все трое стояли, засунув руки в карманы, их дыхание белым паром клубилось в ночном воздухе.
– Я хороший полицейский, – тихо сказал Дегир. – Если у вас есть причины меня в чем-то подозревать, делайте свое дело. Но я – честный полицейский.
Санк-Марс взглянул на двоих младших детективов и покачал головой, как будто ему было непросто принять решение.
– Если хочешь знать мое мнение, Ален, ты прав в том, что у меня к тебе повышенный интерес. Всегда, когда полицейский начинает катиться по наклонной, у всех возникает повышенный интерес к его напарнику.
– Против него нет доказательств.
– Это он так считает. Но я не вправе его судить. Скажи мне, ты сейчас работаешь в дневной смене? Я тебя каждый день вижу на работе.
– Да, я должен работать днем. Но сейчас у нас сложное положение.
Из морга приехала машина «скорой помощи». Ей прокладывал дорогу полицейский автомобиль с вертушкой, и красные блики заплясали на лицах трех стоявших на сугробе полицейских.
– В этой связи меня интересует, кто поручил тебе заниматься этим делом ночью?
– Мой дежурный офицер.
– Это кто?
– Жиль Бобьен.
– Как это? Его же отстранили от дел.
– Сегодня вечером его вернули к исполнению обязанностей. Грипп скосил столько народа, что его вернули на работу. – Дегир кивал, выпятив подбородок, как будто защищаясь.
– Да ну? Что ты об этом думаешь, Билл? Ты слышал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Что до меня, – заметил Санк-Марс, – если они и со мной так решат расправиться, пусть уж лучше перестараются, чем недоусердствуют.
Мэтерз натянуто улыбнулся.
– Разве ты не знаешь, Билл, что мы для них вроде как неприкасаемые?
– Я не очень вас понимаю.
Они перешагивали через свернутые кольца пожарных шлангов, похожие на огромные макароны, обходили группы потрясенных взрывом соседей, которые повыскакивали на мороз кто в чем. Санк-Марс, казалось, не торопился расследовать это преступление, скорее всего, как смекнул догадливый Мэтерз, он вообще не хотел попадаться на глаза никому, кроме нескольких сослуживцев.
– Бандиты знают, куда им не надо соваться. Стоит им перейти черту, и на них набросятся «Росомахи». Вот, убили того мальчика – Даниеля. Ясно, что это было делом рук какой-то байкерской банды. С тех пор «Росомахи» повсюду их достают. Им и подкрепление дали, и бюджет выделили, и законы приняли, по которым им разрешается изымать имущество бандитов, включая их притоны и клубы. Они не дают байкерам прохода ни днем, ни ночью, цепляются ко всем их друзьям-приятелям. Но все это делается в значительной степени цивилизованно. Пока. А теперь представь себе, что убьют полицейского, знаменитость какую-нибудь вроде меня. Тогда правила игры сразу изменятся. На какое-то время «Росомахи», да и мы тоже просто озвереем. Какие-то дела в суде могут быть проиграны, потому что улики будут получены незаконным путем, какие-то будут выиграны, но гораздо важнее то, что весь их бизнес прахом пойдет, от них отшатнутся многие из тех, с кем они имеют дело сейчас. Кого-то из них найдут мертвыми. Кого-то из наших, возможно, тоже, но дело не в этом. Для того, чтобы «Росомахи» стали лютовать, байкеры должны перейти эту самую черту. Дай «Росомахам» волю хотя бы на полгода, они просто разорят весь байкерский бизнес. А убить полицейского – значит пересечь черту. Так что, если они захотят сильно осложнить себе жизнь, они убьют такого полицейского, как я, – местную знаменитость, героя, можно сказать. Поэтому я и считаю себя неприкасаемым. И тебя тоже, потому что теперь ты мой напарник. Я вовсе не хочу сказать, чтобы ты не был осторожен. Твое имя написано на почтовом ящике, думаю, его надо будет убрать, как только ты вернешься домой. Можешь принимать другие меры предосторожности, чтобы спать спокойнее. Но с нами такого не случится – тебе надо это знать.
Мэтерз кивнул. Ему хотелось возразить начальнику, напомнить ему, что одна из банд повинна в смерти мальчика. Здесь они тоже переступили черту, но Санк-Марс и сам это прекрасно понимал. Чтобы бороться с врагами, всегда надо показывать, что сила на твоей стороне, и эту силу сдерживает лишь уверенность в том, что какие-то действия в борьбе просто исключены. После убийства ребенка байкерским бандам так прищемили хвост, что мало не показалось. Стоит им пойти дальше, им не только хвост прищемят.
Мэтерз остановился, чтобы разглядеть, кому машет рукой Санк-Марс, и увидел, что от толпы отделился Ален Дегир. Санк-Марс встал на небольшой сугроб на соседнем участке, откуда хорошо просматривались все окрестные дома.
– Здравия желаю, сержант, – приветствовал его Дегир. Как всегда, он выглядел угрюмо и напряженно.
– Да, Ален, вам теперь работы хватает. Кто ведет расследование?
– Я.
Санк-Марс внимательно на него посмотрел, и молодой детектив пожал плечами, как будто показывая, что в этом нет ничего особенного.
– Ничего не поделаешь – Лапьера отстранили, и мне теперь приходится вкалывать за двоих. Но здесь – даже к гадалке не ходи-и без того ясно, что это дело рук байкеров. Им утром займутся «Росомахи», а я сейчас тут просто потому, что время позднее.
Санк-Марс оценил скромность сослуживца.
– Мне нужно тебя кое о чем спросить, Ален. Это важно.
– Слушаю вас, сэр.
– Ты говорил кому-нибудь о моей утренней встрече с Каплонским?
– Никак нет, сэр.
– Что-то ты мне очень быстро ответил, – подозрительно проговорил Санк-Марс. – Подумай хорошенько. Ты обсуждал с кем-нибудь утренние события?
– Мне не надо об этом думать, – раздраженно сказал Дегир. – Знаете, в последнее время события развиваются таким образом, что я уже ничего ни с кем не обсуждаю.
– Даже с Лапьером?
– Что вы хотите от меня, сержант?
– Мне нужна правда. Почему-то сейчас это она в таком дефиците…
Дегир вместе с Санк-Марсом внимательно наблюдали за смятением и суматохой, которые вызывало расследование. Взрыв бомбы привлек сюда массу народа.
– Мы с Лапьером говорим каждый день, – признался Дегир. – Он мой напарник. И сегодня мы днем разговаривали. В детали я его не посвящал, ничего ему о них не рассказывал. Я ему только сказал, что вы задержали Каплонского, а потом отпустили.
– Ты так ему и сказал?
– Да, сэр. Когда вы меня спросили, говорил ли я кому-нибудь об этом, я не имел в виду своего напарника. Естественно, я рассказал ему об этом.
– Ты сказал Лапьеру о том, что мы взяли Каплонского и – что? Двенадцать… нет, шестнадцать часов спустя Каплонского взорвали, а ты возглавляешь расследование.
Дегир пнул ботинком снежный ком. Все трое стояли, засунув руки в карманы, их дыхание белым паром клубилось в ночном воздухе.
– Я хороший полицейский, – тихо сказал Дегир. – Если у вас есть причины меня в чем-то подозревать, делайте свое дело. Но я – честный полицейский.
Санк-Марс взглянул на двоих младших детективов и покачал головой, как будто ему было непросто принять решение.
– Если хочешь знать мое мнение, Ален, ты прав в том, что у меня к тебе повышенный интерес. Всегда, когда полицейский начинает катиться по наклонной, у всех возникает повышенный интерес к его напарнику.
– Против него нет доказательств.
– Это он так считает. Но я не вправе его судить. Скажи мне, ты сейчас работаешь в дневной смене? Я тебя каждый день вижу на работе.
– Да, я должен работать днем. Но сейчас у нас сложное положение.
Из морга приехала машина «скорой помощи». Ей прокладывал дорогу полицейский автомобиль с вертушкой, и красные блики заплясали на лицах трех стоявших на сугробе полицейских.
– В этой связи меня интересует, кто поручил тебе заниматься этим делом ночью?
– Мой дежурный офицер.
– Это кто?
– Жиль Бобьен.
– Как это? Его же отстранили от дел.
– Сегодня вечером его вернули к исполнению обязанностей. Грипп скосил столько народа, что его вернули на работу. – Дегир кивал, выпятив подбородок, как будто защищаясь.
– Да ну? Что ты об этом думаешь, Билл? Ты слышал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146