– Что это значит? – Джулия снова откинулась на спинку.
– Отсюда боль, которую ты испытываешь при половом акте, неприятное ощущение…
Врач смолкла.
– Значит, это не остаточные явления, связанные с моей девственностью?
Так ей было сказано после предварительного обследования. Джулия сняла ноги с упоров и слезла с гинекологического кресла.
– Это не связано ни со шрамами, ни с проблемами тканей.
– Значит, все дело в матке, так?
– При половом акте из-за ее расположения шейка матки касается полового члена, и это может вызывать боль.
– Так всегда и бывает! Но это чувство, будто во мне что-то рвется – описать это ощущение невозможно, – а от мужского члена я себя чувствую не лучше, чем от этого зеркала.
– Боль, которую ты испытываешь, Джулия, и ощущение неудобства, скорее всего, не пройдут.
– Эта боль не пройдет? И вы говорите об этом так, будто я должна этим гордиться!
– Джулия…
– Нет! О чем вы мне говорите? О том, что секс всегда будет причинять мне боль? А если я боль эту превозмогу и забеременею, меня резать будут, чтобы достать ребенка, а потом живот мне зашьют, как у какого-нибудь Франкенштейна? Вы об этом мне хотите сказать?
– Джулия… – Доктору совсем не хотелось разговаривать в таком тоне.
– Я правильно вас поняла? – Джулия была высокой широкоплечей девушкой и говорила резко и вызывающе. Доктор Уизнер не могла увильнуть от ответа на прямо и четко поставленный вопрос.
– Тебе, возможно, будет больно при половых сношениях. В период беременности тазовые мышцы женщины расслабляются, влагалище становится способным к расширению, но маловероятно, что в твоем случае этого будет достаточно. Роды потребуют хирургического вмешательства, но это нередкое явление.
– Черт! – вырвалось у девушки. – Проклятье!
– Мне очень жаль, Джулия.
– Будь все проклято! – Она заплакала.
– Есть и другие возможности.
– Какие?
– Так сразу трудно сказать. Ты можешь полюбить человека, который… Как бы это поделикатнее выразиться? У которого этот орган будет не очень большим. Это могло бы решить часть твоих проблем.
Доктор Уизнер ненадолго оставила девушку одну, чтобы дать ей возможность прийти в себя.
Джулии Мардик был двадцать один год, она чувствовала, что все надежды ее обмануты. Ее все сильнее охватывало отчаяние – предвестник душевного кризиса. Она оперлась о гинекологическое кресло, не будучи в состоянии бороться с нараставшим чувством надвигающейся беды.
«Что мне теперь делать с этой жизнью? Как мне жить дальше?»
На улице ее ждал Селвин Норрис, чтобы отвезти домой.
«Будь оно все проклято! Я сделаю это, Селвин. Я все для тебя сделаю».
Эмиль Санк-Марс последним пришел на совещание, которое проводилось на самом верхнем этаже управления. Было уже за полночь. Там собрались Трамбле, Лапьер, Мэтерз, Бобьен и Дегир. Они расселись на массивных стульях и креслах в небольшой комнате для совещаний, вытянув перед собой ноги, – все присутствующие провели на работе уже чуть ли не две смены.
– Спасибо тебе, Эмиль, что ты, наконец, почтил нас своим присутствием, – не без издевки сказал Лапьер.
– Ну, так что там у нас? – спросил лейтенант-детектив Рене Трамбле и распрямился в кресле, как будто его должностные обязанности требовали от него занять начальственную позу.
Лапьер громко выдохнул, давая понять, что пришло время начать разговор.
– Вперед, – сказал ему Трамбле.
– С Каплонским у нас полный прокол. Он человек необузданный, кое в чем разбирается, прикрылся адвокатом, ушел в глухую защиту, и теперь из него слова не вытянешь. Самое интересное в этой истории – адвокат, который его защищает. Это Гиттеридж.
Из всех находившихся в комнате озадаченным выглядел только Мэтерз. Он уперся взглядом в раскрытые ладони и спросил, кто это такой.
– Юрист, который раньше работал на мафию, – ответил ему Санк-Марс.
– А теперь он связан не только с мафией, – добавил Ален Дегир. Как и Билл Мэтерз, он никогда раньше не присутствовал на таких совещаниях с руководством, и ему очень хотелось воспользоваться представившейся возможностью, чтобы зарекомендовать себя с лучшей стороны. От избытка серьезности он так наморщил лоб, что верхняя складка рассекавшей его бровь морщины накрыла нижнюю. – Он пашет и на «Ангелов ада».
– Одни от других мало чем отличаются, – вставил свое веское слово капитан Жиль Бобьен. Это был дородный мужчина, гордившийся внушительным брюшком, под которым он сцепил пальцы рук.
– Что вы имеете в виду? – спросил Мэтерз. Ему хотелось, чтобы все обратили внимание на проявляемый им интерес к делу.
– Мафия наняла «Ангелов» делать для нее грязную работу, – серьезным тоном пояснил Дегир. Лапьер кивнул, выражая одобрение своему подопечному, которого сумел так хорошо подготовить.
– С каких это пор мафия нуждается в помощи?
– С тех пор, как мы им хорошенько прищемили хвост, – не без доли хвастовства ответил Бобьен. – Кое-кого из их главарей мы сами взяли, других накрыли во Флориде. Теперь все они мотают срок.
– Но выкормыши их еще на свободе, – жестко добавил Трамбле.
Ему хотелось как можно скорее перейти к тем вопросам, ради обсуждения которых они собрались, а не отвлекаться на темы общего характера. Он не без оснований полагал, что его начальнику – Бобьену, всегда больше по душе благостный треп, чем обсуждение реальных проблем, которые предстоит решать.
Замечание Трамбле было вполне обоснованным. Бобьен, очевидно, был в более благодушном настроении, чем остальные, он не так устал и теперь, повернувшись к Мэтерзу, явно получал удовольствие от того, что смог ввести в курс дела своего молодого подчиненного.
– Те, кто остался, стали бороться друг с другом. Часть их отошла от мафии и составила костяк «Рок-машины». Остальные – если им удалось выйти сухими из воды – примкнули к «Ангелам ада».
Встав, чтобы налить себе очередной стаканчик кофе, Лапьер высказал Мэтерзу собственную точку зрения на этот вопрос:
– Ты же знаешь, англичанин, как это бывает? Мафия поступает так же, как англичане, – нанимает французских холуев, чтобы те делали для них грязную работу. Что в этом нового?
Мэтерз отнюдь не был уверен в том, что разделяет точку зрения Лапьера.
– «Ангелы ада», Билл, разделены на местные организации, – вмешался Трамбле, стремившийся как можно скорее закрыть эту тему, чтобы двигаться дальше. Он говорил быстро и лаконично, чтобы никто не мог его перебить, вклинить очередной вопрос или высказать свое мнение. – Каждая организация представляет собой что-то вроде концессии, как закусочные «Макдоналдс». Было время, когда любая группа могла прийти и отнять такую концессию у предшественников, доказав, что они более крутые, грубые, жестокие. Еще недавно в Монреале в этом плане существовала конкуренция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146