Бобьена вернули на работу, а мне никто даже не удосужился сообщить эту замечательную новость. Ален, если ты работаешь в дневную смену, как могло случиться, что в канун Рождества, когда убили того паренька – Артиняна, ты вышел в ночь?
– Вы что, меня допрашиваете? – поинтересовался Дегир. Он перевел взгляд с Санк-Марса на Мэтерза и обратно.
– Я задал тебе вопрос, – сказал Санк-Марс.
– Я не обязан вам отвечать, – ответил офицер.
– Да, не обязан.
Дегир задумался. Он снова ковырял снег ботинком. Подбородок у него напрягся, он явно все сильнее выходил из себя.
– Это совсем другая история, – вспомнил он. – Мы с Андре взяли отгулы. На все праздники – канун Рождества, Рождество, канун Нового года и сам Новый год. Я впервые должен был получить выходные на все эти дни. Я получаю то же, что Андре. Он ведь у нас за старшего.
– Да, обычно так и бывает, – заметил Санк-Марс. – А что же тебя заставило потом все переиграть?
Дегир покачал головой, потом потер подбородок о воротник куртки, как будто хотел выгадать время для ответа на вопрос.
– Этого я и сам до сих пор не понимаю. Андре позвонил мне в конце дня и сказал, что мы позже должны будем выйти на работу. Я, конечно, расстроился: сначала вам в канун Рождества дают отгул, а потом его отнимают. Я подумал, может быть, кто-то сделал Андре какое-то одолжение, и ему пришлось поменяться сменами.
Билл Мэтерз так уставился на сослуживца, что Санк-Марс слегка толкнул его локтем, и он тут же сменил выражение лица на безразличное.
– Иначе говоря, у Андре Лапьера был грипп, но вместо того, чтобы остаться дома на выходной и отлежаться, он решил выйти на работу.
Дегир поразмыслил и кивнул, давая понять, что так оно и было. Никаких объяснений он предлагать не стал.
– Ален, если ты честный полицейский, то ничего не станешь рассказывать о нашем разговоре Андре Лапьеру. Меня совершенно не волнует, что он твой напарник. Не рассказывай ему о вашем сегодняшнем ночном расследовании ничего, кроме того, что он прочтет в завтрашних утренних газетах. Если ты грязный полицейский, можешь говорить ему все, что сочтешь нужным. Но в этом случае, когда будешь с ним говорить, передай от меня привет.
Дегир отошел от них метра на три, потом вернулся. Теперь он разозлился не на шутку, и когда снова заговорил, то выглядел как баран, готовый броситься на любое препятствие.
– Это ведь именно вы – старшие, всегда говорите о том, что за напарника надо стоять горой!
– Я в курсе, – ответил Санк-Марс.
– И я предан этому человеку потому, что он мой напарник. Это вы – старшие, думаете, что я с ним в сговоре! А у меня с ним никакого сговора нет, понятно?
– Понятно. Я приму это к сведению.
– Черт бы вас побрал!
– Выбирай выражения, Ален! На твоем месте я бы постарался держать себя в руках.
Дегир как-то странно дернулся, потом тряхнул головой, должно быть, стараясь унять гнев, и нацелил указательный палец в лицо старшего детектива.
– Я мог бы быть вашим напарником, а Билл – партнером Лапьера. Тогда бы вы ему сегодня разгон давали, а не мне.
– Возможно, – согласился Санк-Марс.
– Я вообще не понимаю, почему я за этим подонком должен грязь разгребать.
Санк-Марс ждал подобного высказывания, поэтому сразу задал следующий вопрос:
– Это ты моего доброго друга Лапьера называешь подонком, Ален? А как же твоя преданность напарнику?
Теперь Дегир вплотную подошел к Санк-Марсу, и хотя он был сантиметров на пять ниже, из-за неровного снега под ногами они оказались одного роста. Дегир с бешенством смотрел прямо в глаза старшего полицейского с расстояния всего в несколько сантиметров. Санк-Марс изо всех сил сдерживал желание боднуть этого парня, прекрасно понимая, что из такого состязания победителем ему не выйти.
– Я верен своему напарнику, – заявил Дегир с вызовом и, как показалось Санк-Марсу, с горечью. – Я ничего не сказал вам такого, что могло бы ему повредить. Но это не значит, что я не считаю его самым большим подонком из всех, которых встречал.
– Это я тоже приму к сведению, – заметил Санк-Марс.
Дегир развернулся на каблуках, нервно передернул плечами и ткнул пальцем в сторону Билла Мэтерза, потом снова нацелил его на Санк-Марса.
– Я не понимаю, – сказал он, и его смущение было так же очевидно, как и волнение, – вы для нас всех – герой, вы сами об этом знаете. Как же так получилось, что в напарники себе вы выбрали этого… квадратноголового англичанина?
– Мы с тобой оба служим в полиции, – спокойно ответил ему Мэтерз, пораженный безапелляционностью высказывания коллеги.
– Тебе этого не понять, – настаивал Дегир.
Мэтерз не без сарказма ответил:
– Да уж, куда мне.
Ален Дегир какое-то время стоял, глядя в сторону, и тяжело дышал. Перед тем как снова заговорить, он попытался успокоиться. В конце концов, взяв себя в руки, обратился прямо к Мэтерзу.
– Для нас – для французов, он герой. Вот и все, что я хочу сказать. А работаешь с ним в напарниках ты – англичанин. А я вот последние шесть месяцев пашу вместе с Андре Лапьером, а этот малый – полное дерьмо, ты знаешь об этом? И живет он в дерьме. – Он стоял и от полноты переполнявших его чувств покачивал головой. – Извините меня, – сказал Дегир, бросив быстрый взгляд на Санк-Марса. – Давайте, забудем об этом.
Теперь он жалел себя самого, потому что знал, что повел себя недостойно. Он повернулся, чтобы уйти.
– Ален, – сказал Санк-Марс, кивнув подбородком в сторону Билла Мэтерза и не глядя на Дегира, – он, конечно, квадратноголовый, но знаешь что? От этого мозги у него работают не хуже, уверяю тебя. Подумай об этом на досуге.
Дегир отошел в сторону, всем своим видом демонстрируя оскорбленное самолюбие.
– Ален! – крикнул ему вдогонку Санк-Марс. Он знал, что иногда бывает лучше дожимать до конца. – Сколько их было? – Он указал в сторону обгоревшего «линкольна».
– Двое, – ответил Дегир, причем голос уже не выдавал его волнения. – Мы так думаем, сам Каплонский и его жена. Опознанию оба они не подлежат. Девочка, сидевшая с их ребенком, сказала, что вышли они вдвоем. Домой они приехали вовремя. Стали сдавать назад, и раздался взрыв.
– Надо выяснить, где они были. Бомбу им подложили именно там.
– Так точно, сэр.
Билл Мэтерз и Санк-Марс пошли обратно к своей машине. К месту взрыва валом валили репортеры, журналисты с телевидения разбирались со своей аппаратурой. Санк-Марсу пришлось отделываться от тех журналистов, которые знали его в лицо.
– Значит, Лапьер в этом все-таки замешан? – спросил Мэтерз.
Лапьер знал, что они взяли Каплонского, и теперь бедолаги уже не было в живых. Лапьер вышел на работу в канун Рождества, когда вполне мог бы оставаться дома. Для смышленого полицейского косвенные улики значат очень много, хотя суд и не принимает их в качестве достоверных доказательств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Вы что, меня допрашиваете? – поинтересовался Дегир. Он перевел взгляд с Санк-Марса на Мэтерза и обратно.
– Я задал тебе вопрос, – сказал Санк-Марс.
– Я не обязан вам отвечать, – ответил офицер.
– Да, не обязан.
Дегир задумался. Он снова ковырял снег ботинком. Подбородок у него напрягся, он явно все сильнее выходил из себя.
– Это совсем другая история, – вспомнил он. – Мы с Андре взяли отгулы. На все праздники – канун Рождества, Рождество, канун Нового года и сам Новый год. Я впервые должен был получить выходные на все эти дни. Я получаю то же, что Андре. Он ведь у нас за старшего.
– Да, обычно так и бывает, – заметил Санк-Марс. – А что же тебя заставило потом все переиграть?
Дегир покачал головой, потом потер подбородок о воротник куртки, как будто хотел выгадать время для ответа на вопрос.
– Этого я и сам до сих пор не понимаю. Андре позвонил мне в конце дня и сказал, что мы позже должны будем выйти на работу. Я, конечно, расстроился: сначала вам в канун Рождества дают отгул, а потом его отнимают. Я подумал, может быть, кто-то сделал Андре какое-то одолжение, и ему пришлось поменяться сменами.
Билл Мэтерз так уставился на сослуживца, что Санк-Марс слегка толкнул его локтем, и он тут же сменил выражение лица на безразличное.
– Иначе говоря, у Андре Лапьера был грипп, но вместо того, чтобы остаться дома на выходной и отлежаться, он решил выйти на работу.
Дегир поразмыслил и кивнул, давая понять, что так оно и было. Никаких объяснений он предлагать не стал.
– Ален, если ты честный полицейский, то ничего не станешь рассказывать о нашем разговоре Андре Лапьеру. Меня совершенно не волнует, что он твой напарник. Не рассказывай ему о вашем сегодняшнем ночном расследовании ничего, кроме того, что он прочтет в завтрашних утренних газетах. Если ты грязный полицейский, можешь говорить ему все, что сочтешь нужным. Но в этом случае, когда будешь с ним говорить, передай от меня привет.
Дегир отошел от них метра на три, потом вернулся. Теперь он разозлился не на шутку, и когда снова заговорил, то выглядел как баран, готовый броситься на любое препятствие.
– Это ведь именно вы – старшие, всегда говорите о том, что за напарника надо стоять горой!
– Я в курсе, – ответил Санк-Марс.
– И я предан этому человеку потому, что он мой напарник. Это вы – старшие, думаете, что я с ним в сговоре! А у меня с ним никакого сговора нет, понятно?
– Понятно. Я приму это к сведению.
– Черт бы вас побрал!
– Выбирай выражения, Ален! На твоем месте я бы постарался держать себя в руках.
Дегир как-то странно дернулся, потом тряхнул головой, должно быть, стараясь унять гнев, и нацелил указательный палец в лицо старшего детектива.
– Я мог бы быть вашим напарником, а Билл – партнером Лапьера. Тогда бы вы ему сегодня разгон давали, а не мне.
– Возможно, – согласился Санк-Марс.
– Я вообще не понимаю, почему я за этим подонком должен грязь разгребать.
Санк-Марс ждал подобного высказывания, поэтому сразу задал следующий вопрос:
– Это ты моего доброго друга Лапьера называешь подонком, Ален? А как же твоя преданность напарнику?
Теперь Дегир вплотную подошел к Санк-Марсу, и хотя он был сантиметров на пять ниже, из-за неровного снега под ногами они оказались одного роста. Дегир с бешенством смотрел прямо в глаза старшего полицейского с расстояния всего в несколько сантиметров. Санк-Марс изо всех сил сдерживал желание боднуть этого парня, прекрасно понимая, что из такого состязания победителем ему не выйти.
– Я верен своему напарнику, – заявил Дегир с вызовом и, как показалось Санк-Марсу, с горечью. – Я ничего не сказал вам такого, что могло бы ему повредить. Но это не значит, что я не считаю его самым большим подонком из всех, которых встречал.
– Это я тоже приму к сведению, – заметил Санк-Марс.
Дегир развернулся на каблуках, нервно передернул плечами и ткнул пальцем в сторону Билла Мэтерза, потом снова нацелил его на Санк-Марса.
– Я не понимаю, – сказал он, и его смущение было так же очевидно, как и волнение, – вы для нас всех – герой, вы сами об этом знаете. Как же так получилось, что в напарники себе вы выбрали этого… квадратноголового англичанина?
– Мы с тобой оба служим в полиции, – спокойно ответил ему Мэтерз, пораженный безапелляционностью высказывания коллеги.
– Тебе этого не понять, – настаивал Дегир.
Мэтерз не без сарказма ответил:
– Да уж, куда мне.
Ален Дегир какое-то время стоял, глядя в сторону, и тяжело дышал. Перед тем как снова заговорить, он попытался успокоиться. В конце концов, взяв себя в руки, обратился прямо к Мэтерзу.
– Для нас – для французов, он герой. Вот и все, что я хочу сказать. А работаешь с ним в напарниках ты – англичанин. А я вот последние шесть месяцев пашу вместе с Андре Лапьером, а этот малый – полное дерьмо, ты знаешь об этом? И живет он в дерьме. – Он стоял и от полноты переполнявших его чувств покачивал головой. – Извините меня, – сказал Дегир, бросив быстрый взгляд на Санк-Марса. – Давайте, забудем об этом.
Теперь он жалел себя самого, потому что знал, что повел себя недостойно. Он повернулся, чтобы уйти.
– Ален, – сказал Санк-Марс, кивнув подбородком в сторону Билла Мэтерза и не глядя на Дегира, – он, конечно, квадратноголовый, но знаешь что? От этого мозги у него работают не хуже, уверяю тебя. Подумай об этом на досуге.
Дегир отошел в сторону, всем своим видом демонстрируя оскорбленное самолюбие.
– Ален! – крикнул ему вдогонку Санк-Марс. Он знал, что иногда бывает лучше дожимать до конца. – Сколько их было? – Он указал в сторону обгоревшего «линкольна».
– Двое, – ответил Дегир, причем голос уже не выдавал его волнения. – Мы так думаем, сам Каплонский и его жена. Опознанию оба они не подлежат. Девочка, сидевшая с их ребенком, сказала, что вышли они вдвоем. Домой они приехали вовремя. Стали сдавать назад, и раздался взрыв.
– Надо выяснить, где они были. Бомбу им подложили именно там.
– Так точно, сэр.
Билл Мэтерз и Санк-Марс пошли обратно к своей машине. К месту взрыва валом валили репортеры, журналисты с телевидения разбирались со своей аппаратурой. Санк-Марсу пришлось отделываться от тех журналистов, которые знали его в лицо.
– Значит, Лапьер в этом все-таки замешан? – спросил Мэтерз.
Лапьер знал, что они взяли Каплонского, и теперь бедолаги уже не было в живых. Лапьер вышел на работу в канун Рождества, когда вполне мог бы оставаться дома. Для смышленого полицейского косвенные улики значат очень много, хотя суд и не принимает их в качестве достоверных доказательств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146