Мэтерз был подавлен. То, что «Ангелы ада» могли как хотели вертеть в своих интересах полицейским, подрывало его веру в правильность мироздания. Он очень удивился, когда Санк-Марс высказал свое несогласие.
– Как это могло произойти? У меня создается впечатление, что он получил задание стать дежурным офицером без всякой на то причины. Или вам кажется, что у него были свои резоны заниматься этим делом? Я в этом что-то сомневаюсь.
– У тебя есть для этого все основания. Хотя у меня здесь есть одно соображение.
– Можете рассказать? – Они разговаривали, стоя по разные стороны у машины.
– Я не исключаю, что это может быть как-то связано с тем, что Андре не захотел тогда поделиться с нами своими записями. Он мог записать разговор Каплонского с Царем так, как рассказывал. Но прослушал он его не день спустя после убийства или потом, когда у него уже прошел грипп. Он прослушал пленку до этого, когда сидел дома и болезнь у него еще только начиналась.
– До убийства? То есть вы хотите сказать…
– Чистый он полицейский или грязный, он заранее знал, что парнишку должны были убрать.
– Как же в таком случае он может быть чистым? Он ничего не сделал, чтобы предотвратить преступление!
– Это только предположение. Давай, рассмотрим вот такую версию. В ту ночь Каплонский должен был быть арестован, и Лапьер хотел, чтобы это случилось. Он думал, что знает, как найти Царя, если это был тот самый русский, – причем знал он об этом от самого Каплонского. После того как Каплонского прикрыли адвокатом байкеров, положение осложнилось. Лапьер стал терять терпение. Как и ты, он нервничает, сталкиваясь с людьми, которые взрывают своих врагов. А это очень мешает полицейскому хорошо работать. Это делает его дерьмовым полицейским.
И я не исключаю, что он не стал спасать парня, чтобы присвоить себе славу раскрытия этого дела. Теперь не знаю, что готов с ним за это сделать, и я никогда ему этого не прощу, но я не готов сейчас категорически утверждать, что он специально решил выйти в ту ночную смену, чтобы получить это дело и подтасовывать улики для отвода подозрений от «Ангелов». Да и когда это их самих волновало? В общем, я в этом пока толком не разобрался.
Они сели в машину, и Санк-Марс посигналил, чтобы журналисты освободили ему дорогу. Подошли двое полицейских и помогли им расчистить проезд от автомобилей газетчиков. Ему пришлось выехать на тротуар, но машина сорвалась и застряла в сугробе, и полицейские помогли ему выбраться. В конце концов им удалось покинуть это столпотворение, и они спокойно поехали по пустынным ночным улицам.
– Куда мы теперь направляемся? – спросил Мэтерз. Он очень надеялся, что их ночные бдения завершились.
– Домой, – не обманул его ожиданий Санк-Марс. – Туда, где нам и надо было бы быть все это время.
– Есть еще один человек, который может знать, как выглядит Царь, который, возможно, слышал, как они с Каплонским планировали убийство Артиняна. Это – Джим Коутес.
– Лапьер тоже может об этом догадываться. Только ты, Билл, знаешь, где он сейчас живет, только ты. Пусть так оно и будет. Не будем будить парня сейчас, пусть он спит. И нам теперь соснуть не повредит. Если мы к нему заявимся ночью, он от этого не окажется в большей безопасности. Когда ты к нему пойдешь, будь очень осторожен, будь подозрителен как параноик. Я буду ждать, когда ты выйдешь в понедельник на работу. Если увидишь его, скажи, чтоб он плотно лег на дно, чтоб был тише воды ниже травы. Станет он с тобой разговаривать – отлично, не станет – не запугивай. Установи с ним доверительные отношения. Ни при каких обстоятельствах не приводи его в управление.
Какое-то время они ехали в молчании, останавливаясь на каждом светофоре. На скоростную дорогу Санк-Марс выезжать не стал. Город казался утомленным, сонным, он уже забыл о бомбах байкеров.
– Знаете, – сказал Билл Мэтерз, когда они стояли на перекрестке, – странная вещь. Когда я стал вашим напарником, мне страшно хотелось ловить преступников в центре города. День спустя мы ввязались в расследование убийства. Сам того не зная, я стал делать то, чем занимаются «Росомахи». А позже, особенно сегодня, у меня возникло ощущение, что я работаю на Министерство внутренних дел. Скажите мне, пожалуйста, мы что, против всего полицейского управления работаем, а заодно и против всех бандитов города?
Санк-Марс хмыкнул, красный огонь светофора сменился зеленым.
– Я сказал что-то смешное?
– Ты только представь себе, Билл, – уже столько всего вскрылось, а мы еще только начали.
Стесняясь собственного тела, опасаясь, что когда-нибудь ее так же разнесет, как мать, не зная, что ее ждет из-за этой «скачки с препятствиями», Джулия Мардик разделась и нырнула под одеяло в постель Селвина Норриса, пока он приводил себя в порядок в ванной. Вопросы пола ее волновали с самого детства, а в тринадцать лет она уже была вполне готова к активным подростковым приключениям, но никогда раньше у нее не было близости с мужчинами старше ее по возрасту. Пока они к нему ехали, Норрис был сдержанным, спокойным и внимательным. Непривычная к такой выдержке, она утешала себя размышлениями над вероятностью того, что на самом деле он был слабым любовником, но ей это обязательно надо было выяснить – раз и навсегда.
Она ждала.
Прислушивалась к звукам зубной щетки, текущей из кранов воды, унитаза. Мальчишки такими не были. Ей пришло в голову, что сексуальные отношения взрослых должны быть ужасно нудными.
Он вошел из ванной в полумрак спальни, Джулия повернулась на бок, уперлась подбородком в согнутую руку. Ей нравились роскошь комнаты, размер кровати, чистые простыни. Она никогда не занималась любовью на такой широкой постели в такой огромной спальне громадной квартиры под тихие звуки джаза, лившиеся из стереосистемы, под отсветы огней центра города, отражавшиеся в стеклах окон.
Селвин задернул шторы.
– Вот она, моя девочка, – сказал он.
Джулия ответила:
– Н-е-е-е-т! – и стукнула рукой по матрасу.
– Что?
– Девочка – это политически некорректно, особенно, я бы сказала, когда речь идет об отношениях молоденькой женщины с мужчиной средних дет.
Он через пуховое одеяло ухватил ее за большой палец левой ноги и держал его, пока она не вырвалась.
– Как ты это называешь? – с укором спросила она. – Эротическим стимулированием?
– Ты наконец снова вернулась к нашей теме.
Он раздевался при свете ночника, стоявшего у кровати на тумбочке. Она восхищалась прекрасной формой его груди, в меру упитанным торсом. Не особенно мускулистый, он был в отличной форме, а о том, что Селвин начинал стареть, свидетельствовали лишь несколько седых волосков на груди. Половой член у него напрягся – его вид привел Джулию в восхищение, она даже вскрикнула, когда он нырнул под простыню в ногах кровати, поджимая под себя сначала ее икры, потом бедра и низ живота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Как это могло произойти? У меня создается впечатление, что он получил задание стать дежурным офицером без всякой на то причины. Или вам кажется, что у него были свои резоны заниматься этим делом? Я в этом что-то сомневаюсь.
– У тебя есть для этого все основания. Хотя у меня здесь есть одно соображение.
– Можете рассказать? – Они разговаривали, стоя по разные стороны у машины.
– Я не исключаю, что это может быть как-то связано с тем, что Андре не захотел тогда поделиться с нами своими записями. Он мог записать разговор Каплонского с Царем так, как рассказывал. Но прослушал он его не день спустя после убийства или потом, когда у него уже прошел грипп. Он прослушал пленку до этого, когда сидел дома и болезнь у него еще только начиналась.
– До убийства? То есть вы хотите сказать…
– Чистый он полицейский или грязный, он заранее знал, что парнишку должны были убрать.
– Как же в таком случае он может быть чистым? Он ничего не сделал, чтобы предотвратить преступление!
– Это только предположение. Давай, рассмотрим вот такую версию. В ту ночь Каплонский должен был быть арестован, и Лапьер хотел, чтобы это случилось. Он думал, что знает, как найти Царя, если это был тот самый русский, – причем знал он об этом от самого Каплонского. После того как Каплонского прикрыли адвокатом байкеров, положение осложнилось. Лапьер стал терять терпение. Как и ты, он нервничает, сталкиваясь с людьми, которые взрывают своих врагов. А это очень мешает полицейскому хорошо работать. Это делает его дерьмовым полицейским.
И я не исключаю, что он не стал спасать парня, чтобы присвоить себе славу раскрытия этого дела. Теперь не знаю, что готов с ним за это сделать, и я никогда ему этого не прощу, но я не готов сейчас категорически утверждать, что он специально решил выйти в ту ночную смену, чтобы получить это дело и подтасовывать улики для отвода подозрений от «Ангелов». Да и когда это их самих волновало? В общем, я в этом пока толком не разобрался.
Они сели в машину, и Санк-Марс посигналил, чтобы журналисты освободили ему дорогу. Подошли двое полицейских и помогли им расчистить проезд от автомобилей газетчиков. Ему пришлось выехать на тротуар, но машина сорвалась и застряла в сугробе, и полицейские помогли ему выбраться. В конце концов им удалось покинуть это столпотворение, и они спокойно поехали по пустынным ночным улицам.
– Куда мы теперь направляемся? – спросил Мэтерз. Он очень надеялся, что их ночные бдения завершились.
– Домой, – не обманул его ожиданий Санк-Марс. – Туда, где нам и надо было бы быть все это время.
– Есть еще один человек, который может знать, как выглядит Царь, который, возможно, слышал, как они с Каплонским планировали убийство Артиняна. Это – Джим Коутес.
– Лапьер тоже может об этом догадываться. Только ты, Билл, знаешь, где он сейчас живет, только ты. Пусть так оно и будет. Не будем будить парня сейчас, пусть он спит. И нам теперь соснуть не повредит. Если мы к нему заявимся ночью, он от этого не окажется в большей безопасности. Когда ты к нему пойдешь, будь очень осторожен, будь подозрителен как параноик. Я буду ждать, когда ты выйдешь в понедельник на работу. Если увидишь его, скажи, чтоб он плотно лег на дно, чтоб был тише воды ниже травы. Станет он с тобой разговаривать – отлично, не станет – не запугивай. Установи с ним доверительные отношения. Ни при каких обстоятельствах не приводи его в управление.
Какое-то время они ехали в молчании, останавливаясь на каждом светофоре. На скоростную дорогу Санк-Марс выезжать не стал. Город казался утомленным, сонным, он уже забыл о бомбах байкеров.
– Знаете, – сказал Билл Мэтерз, когда они стояли на перекрестке, – странная вещь. Когда я стал вашим напарником, мне страшно хотелось ловить преступников в центре города. День спустя мы ввязались в расследование убийства. Сам того не зная, я стал делать то, чем занимаются «Росомахи». А позже, особенно сегодня, у меня возникло ощущение, что я работаю на Министерство внутренних дел. Скажите мне, пожалуйста, мы что, против всего полицейского управления работаем, а заодно и против всех бандитов города?
Санк-Марс хмыкнул, красный огонь светофора сменился зеленым.
– Я сказал что-то смешное?
– Ты только представь себе, Билл, – уже столько всего вскрылось, а мы еще только начали.
Стесняясь собственного тела, опасаясь, что когда-нибудь ее так же разнесет, как мать, не зная, что ее ждет из-за этой «скачки с препятствиями», Джулия Мардик разделась и нырнула под одеяло в постель Селвина Норриса, пока он приводил себя в порядок в ванной. Вопросы пола ее волновали с самого детства, а в тринадцать лет она уже была вполне готова к активным подростковым приключениям, но никогда раньше у нее не было близости с мужчинами старше ее по возрасту. Пока они к нему ехали, Норрис был сдержанным, спокойным и внимательным. Непривычная к такой выдержке, она утешала себя размышлениями над вероятностью того, что на самом деле он был слабым любовником, но ей это обязательно надо было выяснить – раз и навсегда.
Она ждала.
Прислушивалась к звукам зубной щетки, текущей из кранов воды, унитаза. Мальчишки такими не были. Ей пришло в голову, что сексуальные отношения взрослых должны быть ужасно нудными.
Он вошел из ванной в полумрак спальни, Джулия повернулась на бок, уперлась подбородком в согнутую руку. Ей нравились роскошь комнаты, размер кровати, чистые простыни. Она никогда не занималась любовью на такой широкой постели в такой огромной спальне громадной квартиры под тихие звуки джаза, лившиеся из стереосистемы, под отсветы огней центра города, отражавшиеся в стеклах окон.
Селвин задернул шторы.
– Вот она, моя девочка, – сказал он.
Джулия ответила:
– Н-е-е-е-т! – и стукнула рукой по матрасу.
– Что?
– Девочка – это политически некорректно, особенно, я бы сказала, когда речь идет об отношениях молоденькой женщины с мужчиной средних дет.
Он через пуховое одеяло ухватил ее за большой палец левой ноги и держал его, пока она не вырвалась.
– Как ты это называешь? – с укором спросила она. – Эротическим стимулированием?
– Ты наконец снова вернулась к нашей теме.
Он раздевался при свете ночника, стоявшего у кровати на тумбочке. Она восхищалась прекрасной формой его груди, в меру упитанным торсом. Не особенно мускулистый, он был в отличной форме, а о том, что Селвин начинал стареть, свидетельствовали лишь несколько седых волосков на груди. Половой член у него напрягся – его вид привел Джулию в восхищение, она даже вскрикнула, когда он нырнул под простыню в ногах кровати, поджимая под себя сначала ее икры, потом бедра и низ живота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146