В самом деле оба вполне тождественны по выражениям и почти
целиком написаны той же самою рукою. Это указывает на их
одинаковое происхождение, ибо не возможно допустить, что эти две
деревни, расположенные далеко друг от друга и не имеющие между собою
никаких сношений, могли бы точь-в-точь одинаково мыслить и нашли
двух писцов, которые изложили бы одни и те же мысли в тех же
выражениях и даже тем же почерком". Мало того автор обоих наказов
даже оставил чистое место для названия деревни, фамилий депутатов,
которые будут избраны, а также для месяца и числа, когда должна
собраться общины для подписания своего наказа и выбора депутата... В
Hautes Pyrenees иногда восемь-десять деревень подавали наказы, писанные
на той же бумаге, тем же почерком, а другие ограничивались тем, что
переписывали общие данные и формулы". То же самое наблюдалось
почти во всех областях Франции. Так, два исследователя, Кошен и
Шарпантье, изучая "избирательную кампанию" 1789 года в Бургундии,
также установили, что главнейшие пункты, содержащиеся в наказах
этой провинции, были изложены не штатами и не провинциальными
корпорациями, а незначительным меньшинством, маленькими группами
людей, состоящих из десятка врачей, прокуроров и адвокатов. Эти
группы не только составляли предложения, но они еще добивались во
что бы то ни стадо, чтобы эти предложения были последовательно
каждой корпорацией приняты, причем не стеснялись ни в чем, прибегая
к хитрости, обману и даже подлогу, для достижения своей цели; если
все это не удавалось, то просто подменяли принятые пожелания... Во
всех этих революционных избирательных документах мы встречаем
знакомый нам масонский жаргон...
Те же приемы употреблялись и в других провинциях: "повсюду
ничтожные меньшинства, состоящие из тех же элементов, действуют
в те же часы, теми же способами, следовательно повинуются одному и
тому же паролю, а так как они все говорят на особенном и легко
узнаваемом масонском жаргоне, то это доказывает, что пароль исходит
ни от кого другого как от масонства. Таким образом от 1787 до 1795 года
ни одно так называемое "народное" движение (кроме движения Вандеи)
не было на самом дели народным, а все они были решены, организованы,
предусмотрены до мельчайших подробностей главарями несомненно
тайной организации, действовавшей повсюду одинаковым способом в
одно и то же время и отдававшей повсюду одни и те же приказания".
О том, что наказы нельзя считать выразителями мнения
народного, проговорился даже современный бельгийский масон Эрнест
Нис, который пишет, что все наказы 1789 года "были составлены под
вдохновлением масонских лож".
В Турени, Лектур и многих других провинциях избиратели также
были обмануты, и мнения их оказались подтасованными прокурорами,
адвокатами, нотариусами, которые переписывали все наказы по одному
общему черновику.
Чтобы убедиться, что все эти действовавшие так единодушно
при революционных выборах во Франции "адвокаты, нотариусы,
прокуроры, и т. д." были масонами, достаточно лишь просмотреть
масонские альманахи за 1788 год.
"Планы и средства этих господ, - продолжают Кошен и
Шарпантье, - чрезвычайно искусно скомбинированы, и совсем не
такими должны явиться первые усилия "исступленного" народа, чтобы
"порвать свои цепи". А между тем все эти сложные способы, все эти
хитросплетения были употреблены одновременно и приложены к
достижению одной и той же цели повсюду подобными же группами
адвокатов и врачей".
Вот как фабриковалось общественное мнение в 1789 году!
IV
Современные масоны не только признают, что революция
произведена ложами, по даже, хвастая, гордятся этим.
"Однако масса официальных документов доказывает, что масоны
времен реставрации Бурбонов отреклись от революции; затем
постепенно они перестали говорить о ней, а потом начали с большой
осторожностью снова возвращаться к революционной пропаганде,
правда, по преимуществу в отвлеченных рассуждениях. В 1848 году
масонство сделало более решительный шаг вперед: оно создало ореол
вокруг так называемых "бессмертных принципов 1789 года" стараясь
отделить их от кровавых убийств 1792, 93 и 94 годов; злодейства были
объяснены простою случайностью, происшедшей вследствие
неизбежного столкновения "стихий" при всяком перевороте, и затем
были мало-помалу преданы забвению. Остались одни лишь "бессмертные
принципы". Подобным образом удалось снять с революции ее
окровавленные покровы и заменить их белоснежной идеальной пеленой
непорочной чистоты. И только, когда общественные симпатии были
таким образом по возможности обращены в сторону революции,
решились масоны открыто приписать ее себе, но подразумевая при этом
одну лишь "революцию 89-го года" и умывая руки в убийствах
последующих годов. Что за время реставрации они отреклись от
революции, это вполне понятно, но может показаться странным,
почему они так долго не решались признать своего славного детища,
когда культ революционной идеи давно уже был создан?
Тут дело в том, что революция есть лишь начало в
осуществлении плана, лежащего в основе деятельности той скрытой
тайной силы, о которой мы говорим все время и которая незримо для
самих масонов управляет ими и направляет их. Поэтому и важно,
чтобы масонские действие были бы также насколько возможно
сокрыты пока, выражаясь символическим жаргоном лож, "великое дело"
не будет закончено. Ведь революцию удалось осуществить только
благодаря тому, что Франция не знала об истинных намерениях людей,
которые ее вели, и не знала, что они составляют политическую
организацию.
В этом отношении интересно свидетельство масона Мирабо,
приведенное масоном Мармонтелем.
"Стоит ли нам бояться, - говорит бр. Мирабо, - несочувствия
большей части населения, которое не знает истинных наших намерений
и не расположено придти нам на помощь? Сидя у своего очага, в своих
кабинетах, конторах, промышленных заведениях, большинство
обывателей, домоседов, может быть, найдут наши планы слишком
смелыми, ибо они могут потревожить их покой и их интересы. Но если
они даже и будут порицать нас, то сделают это робко, без шума. К
тому же, разве нация может знать сама, чего она желает? Ее заставят
желать, заставят говорить то, о чем она никогда даже и не
помышляла. Нация - это большое стадо, которое стремится только
пастись; пастухи с помощью верных собак ведут ее, куда хотят".
Если бы эти рассуждение были более известны, то они могли бы
внушить народу некоторые подозрения в смысле истинных намерений
созидателей революции.
Но и сам Мирабо в свою очередь не знал, что, несмотря на весь свой
ум, он являлся лишь той самой дрессированной собакой, о которой
говорил, и что его направляют невидимые пастухи, чтобы заставить
стадо идти, куда они желают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116