.. Стены
масонских лож постепенно расширялись и демократия широко
проникала туда; наряду со многими братьями, для которых масонство
служило или удовлетворением честолюбие, или просто
препровождением времени, или средством для благотворительности,
явились люди. проникнутые мыслями о деятельности, побуждаемые
революционным духом... Однако в среде трех степеней низшего
масонства находилось много людей, которые по своему положению или
убеждениям относились враждебно ко всякому плану общественного
переворота; тогда было увеличено число ступеней мистической
лестницы и основаны тайные ложи (arrieres-loges), предназначенные
только для избранных, "пылких" душ, были также установлены высшие
степени, в которые адепт попадал после долгих испытаний,
рассчитанных таким образом, чтобы можно было убедиться в
прочности его революционного воспитание, проверить постоянство его
убеждений и открыть тайники его сердца. В этих испытаниях, среди
то нелепых, то мрачных обрядов, все имело отношение только к
освобождению и равенству... В виду всего этого нет ничего мудреного,
что масонство казалось подозрительным всем правительствам, что оно
было проклято папою Климентом XII в Италии, гонимо инквизицией в
Испании и что во Франции Сорбонна объявила его "достойным вечных
мук". И все-таки, благодаря ловкому ведению дела, масонство нашло
среди государей и вельмож больше покровителей, чем противников.
Монархи, даже сам Великий Фридрих, не гнушались брать в руки лопату
и надевать передник. Существование высших степеней было тщательно
от них скрываемо, и они знали о масонстве лишь то, что можно было
им без опасности сообщить. Им ничто не могло внушать опасений, пока
они находились в низших степенях, куда суть масонских вожделений
проникала смутно и была затемнена аллегориями; большинство видело
здесь лишь развлечение магией да веселые банкеты, тешилось
неприменимыми к жизни формулами и игрою в равенство. Но игра
обратилась в глубоко-жизненную драму. Случилось так, что самые
гордые и презирающие все люди покрыли своим именем тайные замыслы,
направленные против них же самих, и влиянием своим слепо служили
тем, кто желал их погибели. Среди масонов "королевской крови" был
герцог Шартрский, будущий друг Дантона, Филипп Эгалите, столь
известный в расцвете революции. И он под конец стаи подозрителен, и
его убили. Масонство привлекло его; оно сулило ему власть, обещало
вести его по скрытым дорогам в народные вожди... Он принял звание
великого мастера, как только ему это предложили, и затем в следующем
(1772) году масонство во Франции сплотилось под ферулою одного
центрального управления, которое поспешило уничтожить
несменяемость мастеров стула, устроило ложи на началах чисто
демократических и приняло название "Великого Востока". Явился
центральный пункт общения всех лож, где собирались и заседали
делегаты городов, охваченных тайным движением; отсюда шли
инструкции, особый шифр или таинственные условные знаки, в смысл
которых не давали проникнуть непосвященным. С этого момента
масонство стало вербовать тех деятелей, которых находим в рядах
революционного движения.
Дальнейшая судьба Филиппа Эгалите особенно характерно
показывает, как масонство обходится с людьми, в которых оно больше
не нуждается.
"Великий Восток", - говорит Нис, - не переставал действовать
вплоть до 1794 года. В декабре 1792 года герцог Орлеанский, который
подписывался: Луи-Филипп-Жозеф Эгалите, сложил с себя звание
великого мастера. Отставка его была принята 13 мая 1793 года. Герцог
изложил письменно причины своего ухода: "я поступил в масонство,
которое являлось для меня залогом равенства в такое время, когда еще
никто не мог предвидеть нашей революции; точно также поступил я в
парламент, который я считал олицетворением свободы. Но с тех пор
пришлось мне оставить эти мечты и обратиться к
действительности.. Не зная, из кого состоит "Великий Восток", я
считаю, что республика, особенно при самом своем возникновении, не
должна терпеть ничего скрытого, никаких тайных обществ. Я не хочу
иметь более ничего общего ни с неизвестным мне "Великим Востоком";
ни с собраниями масонов".
Нам теперь уже не может показаться странным слышать из уст
великого мастера, что он не знает, из кого состоит сообщество, в
котором он председательствует. Изучая масонскую организацию, мы
видели, что подобная вещь не только возможна, но что иначе никогда и
не бывает.
Очевидно, что герцог наконец прозрел, за что и поплатился
жизнью.
IX
После 1793 года для французского масонства наступает период
несомненного упадка. Оно было обессилено возгоревшейся внутренней
враждой и раздорами, доходившими часто до кровавой расправы вплоть
до убийств. Бесшабашно-кровавые оргии директории служили для
сведения смертельных счетов между "братьями". Наконец настал день,
когда победоносный воин, ставший императором, вырвал Францию из
когтей масонства, и последнему, лишенному власти, пришлось опять
начать действовать так же, как оно действовало до революции; т. е.
снова принять облик кротости, смиренно припадать в лицемерных
поклонах и снова клятвенно утверждать свое "уважение ко всякой
религии" и свое "невмешательство в политические дела". Руководящая
масонством тайная сила должна была вновь вернуться к сдержанности,
подготовке и приспособлению к обстоятельствам для того, чтобы
впоследствии сделать тем более сильное выступление.
Уже ко времени возвращения Бонапарта из Египта, Францией
овладело сильное чувство презрения к прошлому, и она весьма
определенно изъявляла свое стремление вновь войти в природные русла
своих политических преданий и заветов. Для масонства, вернее для
руководящей им тайной силы, это было совершенно не кстати. Если
действительно во Франции была бы вновь восстановлена монархия, как
это случилось в Англии после Кромвеля), если бы цепь "традиций" снова
сомкнулась, если бы будущее оказалось связанным с прошедшим, и все это
в тот момент, когда Баррюель в своих "Memories pour servir a l'historie du
jacobinisme" раскрывал роль масонства во время террора, то эта
руководящая масонством тайная сила была бы близка к тому, чтобы
быть разоблаченной, или, по крайней мере, обезоруженной мерами,
которые очевидно были бы предприняты против масонства. Чтобы
этого не случилось, масонство решилось само пойти за Наполеоном, и
поэтому в день 18 брюмера ему помогали самые влиятельные
революционеры. Они думали, что Наполеон будет управлять Францией
по их доверенности, однако в этом они ошиблись; Наполеон обладал
сальной волей и, став властелином, сразу это им показал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
масонских лож постепенно расширялись и демократия широко
проникала туда; наряду со многими братьями, для которых масонство
служило или удовлетворением честолюбие, или просто
препровождением времени, или средством для благотворительности,
явились люди. проникнутые мыслями о деятельности, побуждаемые
революционным духом... Однако в среде трех степеней низшего
масонства находилось много людей, которые по своему положению или
убеждениям относились враждебно ко всякому плану общественного
переворота; тогда было увеличено число ступеней мистической
лестницы и основаны тайные ложи (arrieres-loges), предназначенные
только для избранных, "пылких" душ, были также установлены высшие
степени, в которые адепт попадал после долгих испытаний,
рассчитанных таким образом, чтобы можно было убедиться в
прочности его революционного воспитание, проверить постоянство его
убеждений и открыть тайники его сердца. В этих испытаниях, среди
то нелепых, то мрачных обрядов, все имело отношение только к
освобождению и равенству... В виду всего этого нет ничего мудреного,
что масонство казалось подозрительным всем правительствам, что оно
было проклято папою Климентом XII в Италии, гонимо инквизицией в
Испании и что во Франции Сорбонна объявила его "достойным вечных
мук". И все-таки, благодаря ловкому ведению дела, масонство нашло
среди государей и вельмож больше покровителей, чем противников.
Монархи, даже сам Великий Фридрих, не гнушались брать в руки лопату
и надевать передник. Существование высших степеней было тщательно
от них скрываемо, и они знали о масонстве лишь то, что можно было
им без опасности сообщить. Им ничто не могло внушать опасений, пока
они находились в низших степенях, куда суть масонских вожделений
проникала смутно и была затемнена аллегориями; большинство видело
здесь лишь развлечение магией да веселые банкеты, тешилось
неприменимыми к жизни формулами и игрою в равенство. Но игра
обратилась в глубоко-жизненную драму. Случилось так, что самые
гордые и презирающие все люди покрыли своим именем тайные замыслы,
направленные против них же самих, и влиянием своим слепо служили
тем, кто желал их погибели. Среди масонов "королевской крови" был
герцог Шартрский, будущий друг Дантона, Филипп Эгалите, столь
известный в расцвете революции. И он под конец стаи подозрителен, и
его убили. Масонство привлекло его; оно сулило ему власть, обещало
вести его по скрытым дорогам в народные вожди... Он принял звание
великого мастера, как только ему это предложили, и затем в следующем
(1772) году масонство во Франции сплотилось под ферулою одного
центрального управления, которое поспешило уничтожить
несменяемость мастеров стула, устроило ложи на началах чисто
демократических и приняло название "Великого Востока". Явился
центральный пункт общения всех лож, где собирались и заседали
делегаты городов, охваченных тайным движением; отсюда шли
инструкции, особый шифр или таинственные условные знаки, в смысл
которых не давали проникнуть непосвященным. С этого момента
масонство стало вербовать тех деятелей, которых находим в рядах
революционного движения.
Дальнейшая судьба Филиппа Эгалите особенно характерно
показывает, как масонство обходится с людьми, в которых оно больше
не нуждается.
"Великий Восток", - говорит Нис, - не переставал действовать
вплоть до 1794 года. В декабре 1792 года герцог Орлеанский, который
подписывался: Луи-Филипп-Жозеф Эгалите, сложил с себя звание
великого мастера. Отставка его была принята 13 мая 1793 года. Герцог
изложил письменно причины своего ухода: "я поступил в масонство,
которое являлось для меня залогом равенства в такое время, когда еще
никто не мог предвидеть нашей революции; точно также поступил я в
парламент, который я считал олицетворением свободы. Но с тех пор
пришлось мне оставить эти мечты и обратиться к
действительности.. Не зная, из кого состоит "Великий Восток", я
считаю, что республика, особенно при самом своем возникновении, не
должна терпеть ничего скрытого, никаких тайных обществ. Я не хочу
иметь более ничего общего ни с неизвестным мне "Великим Востоком";
ни с собраниями масонов".
Нам теперь уже не может показаться странным слышать из уст
великого мастера, что он не знает, из кого состоит сообщество, в
котором он председательствует. Изучая масонскую организацию, мы
видели, что подобная вещь не только возможна, но что иначе никогда и
не бывает.
Очевидно, что герцог наконец прозрел, за что и поплатился
жизнью.
IX
После 1793 года для французского масонства наступает период
несомненного упадка. Оно было обессилено возгоревшейся внутренней
враждой и раздорами, доходившими часто до кровавой расправы вплоть
до убийств. Бесшабашно-кровавые оргии директории служили для
сведения смертельных счетов между "братьями". Наконец настал день,
когда победоносный воин, ставший императором, вырвал Францию из
когтей масонства, и последнему, лишенному власти, пришлось опять
начать действовать так же, как оно действовало до революции; т. е.
снова принять облик кротости, смиренно припадать в лицемерных
поклонах и снова клятвенно утверждать свое "уважение ко всякой
религии" и свое "невмешательство в политические дела". Руководящая
масонством тайная сила должна была вновь вернуться к сдержанности,
подготовке и приспособлению к обстоятельствам для того, чтобы
впоследствии сделать тем более сильное выступление.
Уже ко времени возвращения Бонапарта из Египта, Францией
овладело сильное чувство презрения к прошлому, и она весьма
определенно изъявляла свое стремление вновь войти в природные русла
своих политических преданий и заветов. Для масонства, вернее для
руководящей им тайной силы, это было совершенно не кстати. Если
действительно во Франции была бы вновь восстановлена монархия, как
это случилось в Англии после Кромвеля), если бы цепь "традиций" снова
сомкнулась, если бы будущее оказалось связанным с прошедшим, и все это
в тот момент, когда Баррюель в своих "Memories pour servir a l'historie du
jacobinisme" раскрывал роль масонства во время террора, то эта
руководящая масонством тайная сила была бы близка к тому, чтобы
быть разоблаченной, или, по крайней мере, обезоруженной мерами,
которые очевидно были бы предприняты против масонства. Чтобы
этого не случилось, масонство решилось само пойти за Наполеоном, и
поэтому в день 18 брюмера ему помогали самые влиятельные
революционеры. Они думали, что Наполеон будет управлять Францией
по их доверенности, однако в этом они ошиблись; Наполеон обладал
сальной волей и, став властелином, сразу это им показал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116