Появление Сантен вызвало светский переполох. Немногие предполагали, что на борту корабля находится хорошенькая девушка, присутствующим было трудно скрыть восторг. Последовала торговля из-за мест, но пока капитан находился на мостике, первый помощник воспользовался своим положением, и Сантен оказалась справа от него в окружении дюжины внимательных и проявлявших заботу и стремление угодить джентльменов, а напротив усадили Анну, сердито глядевшую, словно сторожевой пес.
Офицеры судна все были британцами, а пациенты из колоний. Вокруг Сантен сидели потерявший кисть капитан австралийского легкового кавалерийского полка, двое новозеландцев, один — с пиратского вида черной повязкой на месте отсутствующего глаза, у другого — деревянная нога, как у Длинного Джона Сильвера, молодой родезиец по имени Джонатан Баллантайн, награжденный Военным Крестом за участие в битве на Сомме и заплативший за это тем, что получил пулеметную очередь в живот, а также другие добивавшиеся успеха молодые люди, большинство из которых были калеками.
Они усиленно угощали Сантен едой из буфета.
— Нет-нет, я не могу есть ваши огромные английские завтраки, вы сделаете меня уродливой и толстой, как поросенок. — И щеки ее пылали от их дружных возражений. Война началась, когда Сантен было всего четырнадцать, и, поскольку воевать ушли все молодые мужчины, она так и не испытала удовольствия быть окруженной толпой поклонников.
Старший офицер медицинской службы хмуро поглядывал на нее, сидя за капитанским столом, и Сантен, чтобы досадить ему и для собственного развлечения, решила быть любезной со всеми окружающими молодыми людьми. Правда, в ней шевельнулось чувство вины оттого, что она изменяет памяти Майкла, но утешение было быстро найдено.
«Это моя обязанность, они — мои пациенты. Сестра милосердия должна быть добра к своим пациентам». И Сантен улыбалась и смеялась, а они изо всех сил трогательно стремились привлечь ее внимание, оказывали маленькие услуги и отвечали на вопросы.
— Почему мы не идем конвоем? — спросила она. — Разве не опасно идти через Ла-Манш en plein soleil — среди белого дня? Я слышала про судно «Реуа».
«Реуа» было британским госпитальным судном с тремястами ранеными на борту, которое торпедировала германская подводная лодка в Бристольском заливе четвертого января прошлого года. К счастью, все, за исключением лишь трех человек, спаслись, но этот случай подогрел антигерманскую пропаганду. В самых людных местах висели плакаты с надписью «То, что красная тряпка — для быка, красный крест — для гунна» и рисунком, изображающим это зверство.
Вопрос, заданный Сантен, вызвал оживленный спор за столом.
— «Реуа» был торпедирован ночью, — резонно указал Джонатан Баллантайн. — Командир подводной лодки, вероятно, не видел красных крестов.
— О, перестаньте! Эти парни на подводных лодках — самые настоящие мясники…
— Я не согласен. Они такие же обычные ребята, как мы с вами. Капитан нашего судна, очевидно, тоже так считает; мы проходим самый опасный участок маршрута в Ла-Манше днем, чтобы позволить подводным лодкам хорошенько разглядеть красные кресты. Я полагаю, что они не тронут нас, когда узнают, что у нас за судно.
— Чепуха, чертовы гунны пустили бы торпеды в собственных тещ…
— Как и я, заметьте!
— Это судно идет со скоростью двадцать два узла, — успокоил Сантен первый помощник капитана. — Подводная лодка в погруженном состоянии может развить скорость только в семь узлов. Ей пришлось бы находиться строго на нашем курсе, чтобы получить какой-либо шанс попасть в нас. Шансы миллион к одному, мисс, вам вовсе не нужно беспокоиться, так что наслаждайтесь путешествием.
Высокий круглоплечий молодой врач в очках в стальной оправе, своим видом слегка напоминавший ученого, появился перед Сантен, когда она поднялась из-за стола после завтрака.
— Я — доктор Арчибальд Стюарт, медсестра де Тири, майор Райт передал вас в мое распоряжение.
Сантен понравилась новая форма обращения. «Медсестра де Тири» звучало как-то по-профессиональному приятно. Однако она не была так же уверена, что ей нравится быть в чьем-нибудь распоряжении.
— У вас есть какая-нибудь медицинская подготовка? — спросил доктор Стюарт, и первоначальная симпатия Сантен к нему исчезла. Ее сразу разоблачили, да еще в присутствии только что обретенных поклонников. Покачала головой, стараясь не сделать свое признание публичным, но он безжалостно продолжал:

— Я так и думал, что нет. — Врач скептически разглядывал ее, а потом, казалось, понял, что она смущена. — Ну, ничего, самая важная обязанность сестры — подбадривать своих пациентов. Из того немногого, что я увидел, у вас это очень хорошо получается. Я думаю, мы сделаем вас главной подбадривающей, но только на верхней палубе. Строгий приказ майора Райта. Только на верхней палубе.
Это назначение доктора Арчибальда Стюарта словно было подсказано кем-то свыше. С раннего возраста организационные способности Сантен раскрывались и совершенствовались в ведении дел в шато Морт Омм, где она была хозяйкой рядом с отцом и помощницей экономки. Девушка без усилий управляла компанией молодых людей, которые собрались вокруг нее, создав из них «команду по развлечениям».
На «Протеа Касл» имелась библиотека, насчитывающая многие тысячи томов, и Сантен быстро разработала схему их выдачи и сбора, составила список очередности для тех, кто читал ослепшим и неграмотным солдатам на нижних палубах. Она устроила концерты для курящих, игры на палубе и карточные турниры — граф был искусным игроком в бридж и передал дочери свое умение.
Члены команды одноглазых, одноногих, увечных добровольных помощников, скрашивающих скуку длинного плавания, соперничали друг с другом, чтобы завоевать ее одобрение и оказать какую-либо услугу, а пациенты на ярусах коек придумывали десятки хитростей, чтобы задержать подле себя, когда Сантен совершала по утрам свои неофициальные обходы.
Среди пациентов оказался капитан из полка конных стрелков Наталя, который был среди раненых в санитарной колонне во время отступления от Морт Омм. Когда она впервые зашла в его палату со стопкой книг, он с энтузиазмом приветствовал ее:
— Солнышко! Это же сестра Солнышко! — И слово облетело весь корабль.
«Медсестра Солнышко». После того как обыкновенно угрюмо-ворчливый старший офицер медицинской службы майор Райт впервые употребил это прозвище, признание Сантен экипажем и пассажирами судна стало единогласным.
В подобных обстоятельствах времени для скорби было мало, но каждый вечер, перед тем, как заснуть, Сантен лежала в темноте и вызывала в своем воображении образ Майкла, а потом складывала обе руки на животе, шепча:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170