Увидел слои ракушек и водорослей, наросших на корпусе корабля, который долго находился в плавании и был потрепан стихией. Бортовой номер на высокой рубке почти стерся. У-32. Лотар прочел надпись с трудом. Внимание привлекла активность на носовой части палубы субмарины.
Из люков друг за другом выскакивали матросы орудийного расчета и устремлялись вперед, чтобы занять боевую позицию у скорострельной пушки на носу лодки. На лодке не собирались рисковать. Лотар отметил, что орудие поворачивается в его сторону, готовое ответить на любой враждебный жест с берега. Из люка рубки появились головы, и Лотар увидел, что на него наводят бинокли.
Он поспешно нашел сигнальную ракету в седельной сумке. Горящий красный шар описал дугу над морем, с подводной лодки тотчас был дан ответ ракетой, взлетевшей к небу на шлейфе дыма.
Лотар вскочил в седло и погнал лошадь через гребень дюны. Они скользили вниз, лошадь приседала на задние ноги и увлекала за собой шипящий каскад песка.
У подножия дюны всадник подобрал поводья, и они снова полетели по плотной сырой прибрежной полосе; Лотар размахивал шляпой, привстав в стременах, кричал и смеялся. Он въехал в лагерь, расположившийся на берегу лагуны, и спрыгнул с седла. Бежал от одного грубо сделанного укрытия из плавника и холстины к другому, вытаскивая своих людей и пинками сгоняя спящих с одеял.
— Эй, вы, сонные ящерицы, они пришли! Они пришли, вы, щенки пустынных шакалов! Выходите! Оторвите ваши задницы, пока они у вас не сгнили!
Лотар собрал настоящую шайку головорезов: высоких мускулистых гереро, желтокожих монгололицых готтентотов с раскосыми глазами, свирепых корана и ловких красивых овамбо, — все были в одежде своих племен и в том, что награбили на поле боя. Накидки из окрашенной в мягкий желтовато-коричневый цвет кожи куду и зебры, перья страуса и превратившиеся в лохмотья мундиры, шлемы южно-африканских солдат. Вооруженные «манлихерами», «маузерами», «мартинигенри» и «ли-энфилдами» 303-го калибра, ножами и копьями, они были кровожадны, словно охотничьи собаки, и такими же дикими, свирепыми и непредсказуемыми, как и пустыня, что их породила. Своим хозяином называли лишь одного человека; если кто-то другой поднял бы на них руку или пнул ногой, перерезали бы ему глотку или пустили бы в затылок пулю, но Лотар де ла Рей пинками поднял их на ноги и погнал этих медлительных тварей вперед кулаками.
— Пошевеливайтесь, вы, пожиратели помета гиен, англичане настигнут вас прежде, чем вы закончите вычесывать своих вшей!
В тростнике были спрятаны две крепкие деревянные лодки, прибывшие на большом судне вместе с остальным снаряжением и припасами в те бурные дни накануне начала войны. Пока люди Лотара поджидали субмарины, они снова проконопатили и просмолили их, а также сделали катки из обломков дерева, которыми был усеян берег. Теперь подгоняемые Лотаром, выволакивали лихтеры из тростника, причем с каждой стороны на тяжелую лодку налегало по двадцать человек. Раньше их использовали для перевозки десятков тонн птичьего помета, и все еще воняло испражнениями морских птиц. Посудины были широкие, с глубокой осадкой, и деревянные катки, выложенные по берегу, утопали в темно-желтом песке, когда по ним всей своей тяжестью прокатывались корпуса лодок.
Люди оставили их у края воды и заторопились обратно, туда, где у подножия дюны были закопаны цилиндрические емкости с дизельным топливом. Подняли из сырого песка и покатили по берегу к воде. Лотар уже наладил треногу и оснастку для погрузки, 200-литровые бочки подхватывались на берегу и опускались в лихтеры. Пока работали, свет померк, на пустыню опустилась ночь, и субмарина слилась с темнотой океана.
— Всем помогать спускать лодку! — грубо крикнул Лотар, и его люди разом вынырнули из темноты и затянули ритмичную песню себе в помощь, с каждым их соединенным усилием тяжело нагруженный лихтер продвигался на несколько дюймов вперед, пока вода не подхватила лодку и та не соскользнула вперед и не закачалась на волнах.
Лотар стоял на носу, высоко держа фонарь, а его гребцы вели сильно осевший лихтер по холодной черной воде. Впереди сверкнул сигнальный фонарь, давая им ориентир, внезапно в ночи появились очертания высокой темной громады субмарины, и лихтер стукнулся о ее бот. Немецкие матросы были наготове со швартовыми, один из них подал Лотару руку, когда тот перепрыгивал через полосу воды между судами и карабкался по крутому стальному боку.
Командир корабля ожидал его на мостике.
— Командир подводной лодки Курт Кохлер. — Он щелкнул каблуками, отдал честь и шагнул вперед, чтобы пожать Лотару руку. — Я очень рад видеть вас, герр де ла Рей, у нас осталось топлива всего на два дня плавания. — Из-за освещения на мостике лицо подводника казалось изможденным, а восковой оттенок кожи говорил о том, что она долгое время не видела дневного света. Его глаза утонули в темных глазных впадинах, а рот был похож на шрам от удара саблей. Лотар осознал, что перед ним человек, который там, в темных и потаенных глубинах, очень хорошо понял, что такое смерть и страх.
— У вас было удачное плавание, капитан?
— Сто двадцать шесть дней в море, потоплено вражеских кораблей водоизмещением двадцать шесть тысяч тонн.
— С Божьей помощью потопите кораблей еще на двадцать шесть тысяч тонн.
— С Божьей помощью и вашим топливом, — согласился командир, бросив взгляд вниз, где первые емкости перегружались на борт. Потом снова посмотрел на Лотара. — А торпеды у вас есть?
— Успокойтесь, — заверил его Лотар. — Торпеды готовы, но я полагал, что было бы благоразумнее пополнить запас горючего прежде, чем боеприпасов.
— Конечно. — Ни тому, ни другому не надо объяснять, каковы могут быть последствия, если субмарина с пустыми топливными баками будет застигнута у вражеского берега английским военным кораблем.
— У меня осталось немного шнапса, — командир сменил тему, — мои офицеры и я почтем за честь…
По мере того как Лотар спускался по стальному трапу в глубь субмарины, он чувствовал, что его начинает тошнить от страшного зловония: ни один человек не смог бы выдержать его дольше нескольких минут. Это был запах шестидесяти людей, живших месяцами в ограниченном пространстве, без солнечного света и свежего воздуха, без возможности помыться или выстирать одежду. Запах все пропитавшей сырости и грибка, от которого форма стала зеленой, а прогнившее сукно разлезалось на плечах. Это был удушающий запах горячего топлива и трюмной воды, жирной пищи и болезненного пота от страха, прилипчивый дурной запах постелей, в которых спали сто двадцать шесть дней и ночей, носков и сапог, которые все это время не меняли, и страшной вони ведер с нечистотами, которые можно было опустошать один раз в двадцать четыре часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Из люков друг за другом выскакивали матросы орудийного расчета и устремлялись вперед, чтобы занять боевую позицию у скорострельной пушки на носу лодки. На лодке не собирались рисковать. Лотар отметил, что орудие поворачивается в его сторону, готовое ответить на любой враждебный жест с берега. Из люка рубки появились головы, и Лотар увидел, что на него наводят бинокли.
Он поспешно нашел сигнальную ракету в седельной сумке. Горящий красный шар описал дугу над морем, с подводной лодки тотчас был дан ответ ракетой, взлетевшей к небу на шлейфе дыма.
Лотар вскочил в седло и погнал лошадь через гребень дюны. Они скользили вниз, лошадь приседала на задние ноги и увлекала за собой шипящий каскад песка.
У подножия дюны всадник подобрал поводья, и они снова полетели по плотной сырой прибрежной полосе; Лотар размахивал шляпой, привстав в стременах, кричал и смеялся. Он въехал в лагерь, расположившийся на берегу лагуны, и спрыгнул с седла. Бежал от одного грубо сделанного укрытия из плавника и холстины к другому, вытаскивая своих людей и пинками сгоняя спящих с одеял.
— Эй, вы, сонные ящерицы, они пришли! Они пришли, вы, щенки пустынных шакалов! Выходите! Оторвите ваши задницы, пока они у вас не сгнили!
Лотар собрал настоящую шайку головорезов: высоких мускулистых гереро, желтокожих монгололицых готтентотов с раскосыми глазами, свирепых корана и ловких красивых овамбо, — все были в одежде своих племен и в том, что награбили на поле боя. Накидки из окрашенной в мягкий желтовато-коричневый цвет кожи куду и зебры, перья страуса и превратившиеся в лохмотья мундиры, шлемы южно-африканских солдат. Вооруженные «манлихерами», «маузерами», «мартинигенри» и «ли-энфилдами» 303-го калибра, ножами и копьями, они были кровожадны, словно охотничьи собаки, и такими же дикими, свирепыми и непредсказуемыми, как и пустыня, что их породила. Своим хозяином называли лишь одного человека; если кто-то другой поднял бы на них руку или пнул ногой, перерезали бы ему глотку или пустили бы в затылок пулю, но Лотар де ла Рей пинками поднял их на ноги и погнал этих медлительных тварей вперед кулаками.
— Пошевеливайтесь, вы, пожиратели помета гиен, англичане настигнут вас прежде, чем вы закончите вычесывать своих вшей!
В тростнике были спрятаны две крепкие деревянные лодки, прибывшие на большом судне вместе с остальным снаряжением и припасами в те бурные дни накануне начала войны. Пока люди Лотара поджидали субмарины, они снова проконопатили и просмолили их, а также сделали катки из обломков дерева, которыми был усеян берег. Теперь подгоняемые Лотаром, выволакивали лихтеры из тростника, причем с каждой стороны на тяжелую лодку налегало по двадцать человек. Раньше их использовали для перевозки десятков тонн птичьего помета, и все еще воняло испражнениями морских птиц. Посудины были широкие, с глубокой осадкой, и деревянные катки, выложенные по берегу, утопали в темно-желтом песке, когда по ним всей своей тяжестью прокатывались корпуса лодок.
Люди оставили их у края воды и заторопились обратно, туда, где у подножия дюны были закопаны цилиндрические емкости с дизельным топливом. Подняли из сырого песка и покатили по берегу к воде. Лотар уже наладил треногу и оснастку для погрузки, 200-литровые бочки подхватывались на берегу и опускались в лихтеры. Пока работали, свет померк, на пустыню опустилась ночь, и субмарина слилась с темнотой океана.
— Всем помогать спускать лодку! — грубо крикнул Лотар, и его люди разом вынырнули из темноты и затянули ритмичную песню себе в помощь, с каждым их соединенным усилием тяжело нагруженный лихтер продвигался на несколько дюймов вперед, пока вода не подхватила лодку и та не соскользнула вперед и не закачалась на волнах.
Лотар стоял на носу, высоко держа фонарь, а его гребцы вели сильно осевший лихтер по холодной черной воде. Впереди сверкнул сигнальный фонарь, давая им ориентир, внезапно в ночи появились очертания высокой темной громады субмарины, и лихтер стукнулся о ее бот. Немецкие матросы были наготове со швартовыми, один из них подал Лотару руку, когда тот перепрыгивал через полосу воды между судами и карабкался по крутому стальному боку.
Командир корабля ожидал его на мостике.
— Командир подводной лодки Курт Кохлер. — Он щелкнул каблуками, отдал честь и шагнул вперед, чтобы пожать Лотару руку. — Я очень рад видеть вас, герр де ла Рей, у нас осталось топлива всего на два дня плавания. — Из-за освещения на мостике лицо подводника казалось изможденным, а восковой оттенок кожи говорил о том, что она долгое время не видела дневного света. Его глаза утонули в темных глазных впадинах, а рот был похож на шрам от удара саблей. Лотар осознал, что перед ним человек, который там, в темных и потаенных глубинах, очень хорошо понял, что такое смерть и страх.
— У вас было удачное плавание, капитан?
— Сто двадцать шесть дней в море, потоплено вражеских кораблей водоизмещением двадцать шесть тысяч тонн.
— С Божьей помощью потопите кораблей еще на двадцать шесть тысяч тонн.
— С Божьей помощью и вашим топливом, — согласился командир, бросив взгляд вниз, где первые емкости перегружались на борт. Потом снова посмотрел на Лотара. — А торпеды у вас есть?
— Успокойтесь, — заверил его Лотар. — Торпеды готовы, но я полагал, что было бы благоразумнее пополнить запас горючего прежде, чем боеприпасов.
— Конечно. — Ни тому, ни другому не надо объяснять, каковы могут быть последствия, если субмарина с пустыми топливными баками будет застигнута у вражеского берега английским военным кораблем.
— У меня осталось немного шнапса, — командир сменил тему, — мои офицеры и я почтем за честь…
По мере того как Лотар спускался по стальному трапу в глубь субмарины, он чувствовал, что его начинает тошнить от страшного зловония: ни один человек не смог бы выдержать его дольше нескольких минут. Это был запах шестидесяти людей, живших месяцами в ограниченном пространстве, без солнечного света и свежего воздуха, без возможности помыться или выстирать одежду. Запах все пропитавшей сырости и грибка, от которого форма стала зеленой, а прогнившее сукно разлезалось на плечах. Это был удушающий запах горячего топлива и трюмной воды, жирной пищи и болезненного пота от страха, прилипчивый дурной запах постелей, в которых спали сто двадцать шесть дней и ночей, носков и сапог, которые все это время не меняли, и страшной вони ведер с нечистотами, которые можно было опустошать один раз в двадцать четыре часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170