Я бы никогда не подумал, что у тебя появится этот вид силы, ни сейчас, ни через тысячу лет.
Он скользнул и встал перед Ричардом. Это новое тело опять оказалось выше, по крайней мере, шесть футов, четыре дюйма.
Он подошел так близко, что пурпурная ткань коснулась Ричарда. Он начал обходить его, так близко, что контакт ткани не терялся, ее край скользил по фраку мягкой ладонью.
- Падма не смог обрести такую силу от своего объединения.
Он остановился между Жан-Клодом и Ричардом. Он поднял руку, чтобы ударить Ричарда по лицу, но Ричард поймал его за запястье.
- Хватит, - сказал Ричард.
Странник медленно вытянул запястье из захвата Ричарда, так, что его рука скользнула по руке Ричарда. Он с улыбкой повернулся к Бальтазару.
- Ну, как ты думаешь?
- Думаю, Жан-Клод счастливчик, - отозвался Бальтазар.
По лицу Ричарда разлилась краска, руки вжались в кулаки. Он был поставлен в положение, которое обычно оставляют для женщин. Если вы начинаете отрицать, что с кем-то спите, вам не верят. И чем яростнее отрицаете, тем более уверен тот, кто думает иначе.
Но Ричард был умнее меня. Он не стал пытаться что-либо отрицать. Он просто повернулся и посмотрел на Странника. Он уставился ему прямо в глаза и медленно сказал:
- Отвали от меня.
Плохие парни рассмеялись. Но никто из нас. Нас, включая Гидеона и Томаса, что удивительно. Что общего у них было с Падмой? Какая цепь случайностей связала их с ним? Если все мы останемся в живых, возможно, у меня будет шанс спросить, но сомневаюсь. Если мы убьем Падму, они, скорее всего, тоже погибнут. Если Падма убьет нас… ну, дальше все понятно.
В облаке пурпурного одеяния Странник двинулся ко мне.
- Что приводит нас к тебе, Анита.
Его новое тело возвышалось надо мной почти на фут, но, знаете, ко всему можно привыкнуть.
- Что? - спросила я, глядя на него снизу вверх.
Он снова рассмеялся. Он был так чертовски счастлив. Я поняла, что это было - вечерняя заря. Они с Бальтазарам явно чистили семейные драгоценности.
Я посмотрела прямо в его улыбающееся лицо и язвительно поинтересовалась:
- Это что, новое тело такое ловкое, или Бальтазару просто понравилась смена блюд?
Смех растаял, словно солнце скрылось за горизонтом. В глазах осталось что-то такое холодное и далекое, с чем нельзя было говорить.
Похоже, я и правда слишком много болтаю.
Жан-Клод взял меня за плечи и потянул назад. Он хотел встать передо мной, но я его остановила.
- Я его вывела. Не защищай меня от него.
Жан-Клод остался у меня за спиной, но я почувствовала, как по невидимому сигналу, остальная наша свита придвинулась, окружая и закрывая нам спины.
Из прохода показались Иветт с Уорриком и Лив.
- Вы все очень аппетитно смотритесь, - и Иветт рассмеялась над своей собственной шуткой.
На ней было простое белое платье. Обнаженные плечи казались белее ткани. Бросив на нее один только взгляд, я поняла, что сегодня она еще не пила. Несоединенные с платьем рукава обтягивали ее руки от подмышек до запястий. Тесный корсаж переходил в широкую белую юбку с такими же отворотами, как на рукавах. Белые волосы лежали заплетенными колечками, обрамляя бледное лицо.
Для Иветт не существовало костюмов эпох, только последний крик моды. Макияж смотрелся только чуть темнее бумажной белизны ее кожи, но трудно достичь недосказанности, когда так хочется есть.
На Уоррике был белый костюм с одним из тех высоких воротничков, под которые не надевают галстук. Прекрасный костюм так подходил к наряду Иветт, что они выглядели, как фигурки, которые сбежали со свадебного торта.
Иветт смотрелась в платье так, будто оно было сделано именно для нее. А Уоррику явно было не по себе.
Лив нетерпеливо ела нас глазами. На ней было голубое платье, сшитое на женщину с более мягкими чертами и не такую мускулистую. Его явно подшивали по ней, и смотрелась она так себе.
Это была наша первая встречал с Лив с того момента, когда я узнала, что она помогала мучить Сильви. Я думала, что буду жалеть о том, что не убила ее, когда представился такой случай. Но у нее в глазах появилась неуверенность, в теле - напряженность, которые говорили, что, скорее всего, она с тех пор познала и другие стороны совета. Она была напугана. А я была этому рада.
- Ты выглядишь так, будто тебе одолжили одежку, Лив, - сказала я. - Как кое-чья бедная родственница.
- Странник отдал тебя в горничные к Иветт? - спросил Жан-Клод. - Он так быстро тебя выкинул?
- Иветт просто помогла мне одеться, - ответила она, высоко подняв голову, но ее руки непроизвольно разглаживали платье. Это не помогало.
- У тебя в гардеробе полно нарядов намного более привлекательных, - заметил Жан-Клод.
- Но не платьев, - сказала Иветт. - На официальном мероприятии женщина должна быть в платье.
Она сладко улыбнулась. Это заставило меня пожалеть, что я надела платье.
- Я знаю, что ты сделала с Сильви, Лив. И жалею, что не вышибла тебе и мозги, когда вышибала коленные чашечки. Хотя, знаешь, Лив, несколько лет с советом, и ты об этом тоже пожалеешь.
- Я ни о чем не жалею, - сказала она.
Но ее лицо напряглось, в прекрасных глазах мелькнуло какое-то новое выражение.
Привидение ее самой, доброй и правильной. Часть меня хотела знать, что они с ней делали, но мне достаточно было видеть, как она испугана.
- Я рада, что ты собой довольна, Лив, - сказала я.
И в этот момент на сцене появился Ашер. Волосы были заплетены в тугую косу. Они были того же цвета, как металлические нити скатерти, неземной цвет, даже если бы он был человеком. Убранные волосы подчеркивали шрамы у него на лице. И было очень трудно не смотреть на них, не разглядывать. И остальной его вид делал задачу еще сложнее.
Обнаженный торс был чудом контрастов. Как и его лицо, он был наполовину ангельской красоты, а наполовину - растекшийся кошмар. На нем были узкие черные кожаные брюки, оставлявшие по бокам полосы обнаженной кожи, от бедра до середины икры, где начинались сапоги. Плоть, сверкавшая на фоне черной кожи на правой ноге, пугала. Шрамы шли примерно до середины бедра. Это поднимало большущий вопрос. Превратили ли его мучители в евнуха, или оставили мужчиной? Как в случае с автокатастрофой. Мне хотелось спросить, но я не спрашивала.
- Жан-Клод, Анита, как мило с вашей стороны к нам присоединиться.
Он смог заставить учтивую фразу звучать издевательски, наполняя слова шипящим теплом угрозы.
- Твое присутствие по обыкновению доставляет то же удовольствие, - ответил Жан-Клод.
Его слова были пусты, нейтральны, и на выбор слушателя содержали комплимент или ехидство.
Ашер скользнул к нам, изгибая совершенные губы в улыбке. Обе стороны рта работали одинаково.
Мускулы под шрамами остались в целости. Приблизившись, он остановился прямо передо мной. Он был примерно на два шага ближе, чем мне было бы удобно, но я не стала отступать или жаловаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Он скользнул и встал перед Ричардом. Это новое тело опять оказалось выше, по крайней мере, шесть футов, четыре дюйма.
Он подошел так близко, что пурпурная ткань коснулась Ричарда. Он начал обходить его, так близко, что контакт ткани не терялся, ее край скользил по фраку мягкой ладонью.
- Падма не смог обрести такую силу от своего объединения.
Он остановился между Жан-Клодом и Ричардом. Он поднял руку, чтобы ударить Ричарда по лицу, но Ричард поймал его за запястье.
- Хватит, - сказал Ричард.
Странник медленно вытянул запястье из захвата Ричарда, так, что его рука скользнула по руке Ричарда. Он с улыбкой повернулся к Бальтазару.
- Ну, как ты думаешь?
- Думаю, Жан-Клод счастливчик, - отозвался Бальтазар.
По лицу Ричарда разлилась краска, руки вжались в кулаки. Он был поставлен в положение, которое обычно оставляют для женщин. Если вы начинаете отрицать, что с кем-то спите, вам не верят. И чем яростнее отрицаете, тем более уверен тот, кто думает иначе.
Но Ричард был умнее меня. Он не стал пытаться что-либо отрицать. Он просто повернулся и посмотрел на Странника. Он уставился ему прямо в глаза и медленно сказал:
- Отвали от меня.
Плохие парни рассмеялись. Но никто из нас. Нас, включая Гидеона и Томаса, что удивительно. Что общего у них было с Падмой? Какая цепь случайностей связала их с ним? Если все мы останемся в живых, возможно, у меня будет шанс спросить, но сомневаюсь. Если мы убьем Падму, они, скорее всего, тоже погибнут. Если Падма убьет нас… ну, дальше все понятно.
В облаке пурпурного одеяния Странник двинулся ко мне.
- Что приводит нас к тебе, Анита.
Его новое тело возвышалось надо мной почти на фут, но, знаете, ко всему можно привыкнуть.
- Что? - спросила я, глядя на него снизу вверх.
Он снова рассмеялся. Он был так чертовски счастлив. Я поняла, что это было - вечерняя заря. Они с Бальтазарам явно чистили семейные драгоценности.
Я посмотрела прямо в его улыбающееся лицо и язвительно поинтересовалась:
- Это что, новое тело такое ловкое, или Бальтазару просто понравилась смена блюд?
Смех растаял, словно солнце скрылось за горизонтом. В глазах осталось что-то такое холодное и далекое, с чем нельзя было говорить.
Похоже, я и правда слишком много болтаю.
Жан-Клод взял меня за плечи и потянул назад. Он хотел встать передо мной, но я его остановила.
- Я его вывела. Не защищай меня от него.
Жан-Клод остался у меня за спиной, но я почувствовала, как по невидимому сигналу, остальная наша свита придвинулась, окружая и закрывая нам спины.
Из прохода показались Иветт с Уорриком и Лив.
- Вы все очень аппетитно смотритесь, - и Иветт рассмеялась над своей собственной шуткой.
На ней было простое белое платье. Обнаженные плечи казались белее ткани. Бросив на нее один только взгляд, я поняла, что сегодня она еще не пила. Несоединенные с платьем рукава обтягивали ее руки от подмышек до запястий. Тесный корсаж переходил в широкую белую юбку с такими же отворотами, как на рукавах. Белые волосы лежали заплетенными колечками, обрамляя бледное лицо.
Для Иветт не существовало костюмов эпох, только последний крик моды. Макияж смотрелся только чуть темнее бумажной белизны ее кожи, но трудно достичь недосказанности, когда так хочется есть.
На Уоррике был белый костюм с одним из тех высоких воротничков, под которые не надевают галстук. Прекрасный костюм так подходил к наряду Иветт, что они выглядели, как фигурки, которые сбежали со свадебного торта.
Иветт смотрелась в платье так, будто оно было сделано именно для нее. А Уоррику явно было не по себе.
Лив нетерпеливо ела нас глазами. На ней было голубое платье, сшитое на женщину с более мягкими чертами и не такую мускулистую. Его явно подшивали по ней, и смотрелась она так себе.
Это была наша первая встречал с Лив с того момента, когда я узнала, что она помогала мучить Сильви. Я думала, что буду жалеть о том, что не убила ее, когда представился такой случай. Но у нее в глазах появилась неуверенность, в теле - напряженность, которые говорили, что, скорее всего, она с тех пор познала и другие стороны совета. Она была напугана. А я была этому рада.
- Ты выглядишь так, будто тебе одолжили одежку, Лив, - сказала я. - Как кое-чья бедная родственница.
- Странник отдал тебя в горничные к Иветт? - спросил Жан-Клод. - Он так быстро тебя выкинул?
- Иветт просто помогла мне одеться, - ответила она, высоко подняв голову, но ее руки непроизвольно разглаживали платье. Это не помогало.
- У тебя в гардеробе полно нарядов намного более привлекательных, - заметил Жан-Клод.
- Но не платьев, - сказала Иветт. - На официальном мероприятии женщина должна быть в платье.
Она сладко улыбнулась. Это заставило меня пожалеть, что я надела платье.
- Я знаю, что ты сделала с Сильви, Лив. И жалею, что не вышибла тебе и мозги, когда вышибала коленные чашечки. Хотя, знаешь, Лив, несколько лет с советом, и ты об этом тоже пожалеешь.
- Я ни о чем не жалею, - сказала она.
Но ее лицо напряглось, в прекрасных глазах мелькнуло какое-то новое выражение.
Привидение ее самой, доброй и правильной. Часть меня хотела знать, что они с ней делали, но мне достаточно было видеть, как она испугана.
- Я рада, что ты собой довольна, Лив, - сказала я.
И в этот момент на сцене появился Ашер. Волосы были заплетены в тугую косу. Они были того же цвета, как металлические нити скатерти, неземной цвет, даже если бы он был человеком. Убранные волосы подчеркивали шрамы у него на лице. И было очень трудно не смотреть на них, не разглядывать. И остальной его вид делал задачу еще сложнее.
Обнаженный торс был чудом контрастов. Как и его лицо, он был наполовину ангельской красоты, а наполовину - растекшийся кошмар. На нем были узкие черные кожаные брюки, оставлявшие по бокам полосы обнаженной кожи, от бедра до середины икры, где начинались сапоги. Плоть, сверкавшая на фоне черной кожи на правой ноге, пугала. Шрамы шли примерно до середины бедра. Это поднимало большущий вопрос. Превратили ли его мучители в евнуха, или оставили мужчиной? Как в случае с автокатастрофой. Мне хотелось спросить, но я не спрашивала.
- Жан-Клод, Анита, как мило с вашей стороны к нам присоединиться.
Он смог заставить учтивую фразу звучать издевательски, наполняя слова шипящим теплом угрозы.
- Твое присутствие по обыкновению доставляет то же удовольствие, - ответил Жан-Клод.
Его слова были пусты, нейтральны, и на выбор слушателя содержали комплимент или ехидство.
Ашер скользнул к нам, изгибая совершенные губы в улыбке. Обе стороны рта работали одинаково.
Мускулы под шрамами остались в целости. Приблизившись, он остановился прямо передо мной. Он был примерно на два шага ближе, чем мне было бы удобно, но я не стала отступать или жаловаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111