За этим занятием нас и застала медсестра.
Все повскакали с пола. Я попыталась объяснить, но остановилась. Сестра просто стояла и смотрела на нас со странной застывшей улыбкой на губах. Наконец она повернулась, ни черта не сделав.
- Я попрошу Доктора Вилсона осмотреть их… Часто и очень быстро кивая головой, она закрыла за собой дверь. Если бы у ее туфлей были каблуки, могу поспорить, что мы бы услышали, как она убегает.
Такие усилия, чтобы не быть одним из монстров.
Глава 7
Из-за превращения вервольфов в сиделок я начала опаздывать на свидание. Время, ущедшее на то, чтобы прочитать дело МакКинона, только усугубило положение, но если бы вечером произошел пожар, было бы неудобно оказаться к этому не готовой. Из документов я узнала две основных вещи. Во-первых, все пожары начинались после наступления темноты, что тут же заставило меня подумать о вампирах. Правда, вампиры не могли вызывать огонь. Это не входило в их способности. Вообще-то, огонь был одной из тех вещей, которых они больше всего боятся. Ах, да, я видела нескольких вампов, которые могли контролировать уже горящие языки пламени в течение некоторого времени. Заставляли пламя свечи расти и уменьшаться, показывали всякие салонные фокусы, но в целом огонь был элементом чистоты. А чистота и вампиры - вещи не совместные. Второе, на что я обратила внимание, это что я, оказывается, не так уж много знала о пожарах в целом и о поджогах - в частности. Мне понадобится учебник или хорошая лекция.
Жан-Клод зарезервировал столик в "Demiche's", очень милом ресторане. Мне пришлось мчаться домой, в свой недавно арендованный дом, чтобы переодеться. Я так опаздывала, что пришлось договориться встретиться уже в ресторане. Как всегда случалось со свиданиями и выходами в свет - встала проблема, куда деть оружие.
Женские наряды - это прямой вызов скрытому ношению оружия.
Вечерние платья скрывали больше, но затрудняли доступ к оружию. Все, что облегало фигуру, делало задачу почти невыполнимой. Этим вечером я надела длинное платье на тоненьких лямках с такими высокими разрезами с обеих сторон, что мне пришлось лишний раз убедиться, что чулки и белье были такими же черными и кружевными. Я знала себя достаточно хорошо, чтобы быть готовой к тому, что в течение вечера я наверняка забудусь и начну сверкать бельем. А уж если придется вытаскивать пистолет, то сверкать буду определенно. Так зачем так одеваться? Ответ: в поясной кобуре у меня был девятимиллиметровый файрстар.
Поясная кобура представляла собой эластичную ленту, которая опоясывала меня поверх белья, но под верхней одеждой. Она была придумана, чтобы носить пистолет на животе, под рубашкой. Подтягиваете подол рубашки свободной рукой, вытаскиваете пистолет и - вуаля! - начинаете палить. Такая кобура не подходила к обтягивающим платьям. Ни у кого живот не толстеет в форме пистолета. Не проходил номер и в случае с большинством длинных платьев, потому как приходилось поднимать длиннющий подол, чтобы добраться до пистолета. Это было лучше, чем ничего - но только в случае, если плохой парень достаточно терпелив, чтобы подождать. А в этом платье - все, что мне нужно было сделать, это просунуть руку в один из разрезов. Мне приходилось вытаскивать пистолет, потом вести его вниз, вынимать через разрез, так что это тоже было не быстро, но не так уж плохо.
Еще я нашла подходящий к черным трусикам лифчик без бретелек, так что если придется снять платье и пистолет, я оставалась в белье. Туфли были на более высоком каблуке, чем я обычно переносила, но иначе мне бы пришлось все время стараться не наступить на край подола. А так как шитье я не признавала, то оставались каблуки.
Одним большим недостатком тонких лямочек платья было то, что открытые руки и плечи выставляли напоказ все мои шрамы. Я подумывала купить небольшой изящный пиджак, но это платье не сочеталось с пиджаками.
Так что фиг с ним. Жан-Клод уже неоднократно видел шрамы, и только некоторые люди настолько невоспитанны, что смотрят на них больше, чем один раз.
Я все лучше училась пользоваться косметикой - тенями для глаз, румянами, помадой. Помада была красной - ярко-ярко-красной. Но все мои естественные тона подходили для этого. Бледная кожа, вьющиеся волосы, темно-карие глаза. Все было контрастным и ярким, так что красная помада мне шла. Я чувствовала себя шикарной, пока передо мной не возник Жан-Клод.
Он сидел за столом, ожидая меня. Я увидела его от самого входа, хотя метрдотель встречал еще двоих людей передо мной. Я не возражала подождать. Я наслаждалась видом.
У Жан-Клода черные волнистые волосы, но он сделал с ними что-то, и теперь они были прямыми, и падали за плечи, закругляясь только на концах. Его лицо смотрелось еще более изящно, как хороший фарфор. Он был женственно красив, но что-то - я не была уверена, что - сохраняло его лицо мужественным, может быть - линия щеки, или изгиб подбородка, не знаю. Вы никогда бы не приняли его за кого-то кроме мужчины.
Он был в ярко-синем - цвете, в котором я еще никогда его не видела. Короткий пиджак был из блестящей, почти металлической ткани, с черным кружевом в форме цветов. Рубашка, как обычно, была вся в оборках, стиля 17 века, но глубокого вибрирующего синего цвета, вплоть до вороха кружев, которые взбирались к его шее, обрамляя лицо, и словно выплескивались из рукавов пиджака, закрывая верхнюю часть его тонких белых рук.
В руках у него был пустой бокал, который он крутил между пальцев за ножку, любуясь преломлением света сквозь хрусталь. Он не мог пить вино больше одного глотка и почти скорбел по этому поводу.
Метрдотель проводил меня между столиками к Жан-Клоду. Он поднял глаза, и один вид его лица сделал упругой мою грудь, и внезапно мне стало трудно дышать. Синий цвет так близко к его лицу делал глаза еще синее, чем я когда-либо видела, не цвета полночного неба, а кобальтово-синими, цвета чистого сапфира. Но никакому драгоценному камню и не снилось такое содержание - весомость мудрости, темного знания. Один взгляд в его глаза заставил меня задрожать. Не от холода, не от страха. От предвкушения.
На высоких каблуках и с разрезами по бокам требовалось все мое мастерство, чтобы красиво идти. Вы должны как бы нести себя, упруго, расслабленно, покачивая бедрами, иначе платье обовьется вокруг ног, а каблуки вывихнут лодыжки. Вы должны двигаться так, как будто уверены, что можете носить это и выглядеть прекрасно. Если же усомнитесь в себе, замнетесь, то тут же упадете на пол и превратитесь в тыкву. После долгих лет моей неспособности носить высокие каблуки и вечерние платья Жан-Клод за месяц научил меня тому, чему мачеха не могла научить меня за двадцать лет.
Он поднялся, и я не возражала, хотя однажды я запорола одно из первых свиданий, вставая каждый раз, когда поднимался он - если из-за стола выходили или садились дамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Все повскакали с пола. Я попыталась объяснить, но остановилась. Сестра просто стояла и смотрела на нас со странной застывшей улыбкой на губах. Наконец она повернулась, ни черта не сделав.
- Я попрошу Доктора Вилсона осмотреть их… Часто и очень быстро кивая головой, она закрыла за собой дверь. Если бы у ее туфлей были каблуки, могу поспорить, что мы бы услышали, как она убегает.
Такие усилия, чтобы не быть одним из монстров.
Глава 7
Из-за превращения вервольфов в сиделок я начала опаздывать на свидание. Время, ущедшее на то, чтобы прочитать дело МакКинона, только усугубило положение, но если бы вечером произошел пожар, было бы неудобно оказаться к этому не готовой. Из документов я узнала две основных вещи. Во-первых, все пожары начинались после наступления темноты, что тут же заставило меня подумать о вампирах. Правда, вампиры не могли вызывать огонь. Это не входило в их способности. Вообще-то, огонь был одной из тех вещей, которых они больше всего боятся. Ах, да, я видела нескольких вампов, которые могли контролировать уже горящие языки пламени в течение некоторого времени. Заставляли пламя свечи расти и уменьшаться, показывали всякие салонные фокусы, но в целом огонь был элементом чистоты. А чистота и вампиры - вещи не совместные. Второе, на что я обратила внимание, это что я, оказывается, не так уж много знала о пожарах в целом и о поджогах - в частности. Мне понадобится учебник или хорошая лекция.
Жан-Клод зарезервировал столик в "Demiche's", очень милом ресторане. Мне пришлось мчаться домой, в свой недавно арендованный дом, чтобы переодеться. Я так опаздывала, что пришлось договориться встретиться уже в ресторане. Как всегда случалось со свиданиями и выходами в свет - встала проблема, куда деть оружие.
Женские наряды - это прямой вызов скрытому ношению оружия.
Вечерние платья скрывали больше, но затрудняли доступ к оружию. Все, что облегало фигуру, делало задачу почти невыполнимой. Этим вечером я надела длинное платье на тоненьких лямках с такими высокими разрезами с обеих сторон, что мне пришлось лишний раз убедиться, что чулки и белье были такими же черными и кружевными. Я знала себя достаточно хорошо, чтобы быть готовой к тому, что в течение вечера я наверняка забудусь и начну сверкать бельем. А уж если придется вытаскивать пистолет, то сверкать буду определенно. Так зачем так одеваться? Ответ: в поясной кобуре у меня был девятимиллиметровый файрстар.
Поясная кобура представляла собой эластичную ленту, которая опоясывала меня поверх белья, но под верхней одеждой. Она была придумана, чтобы носить пистолет на животе, под рубашкой. Подтягиваете подол рубашки свободной рукой, вытаскиваете пистолет и - вуаля! - начинаете палить. Такая кобура не подходила к обтягивающим платьям. Ни у кого живот не толстеет в форме пистолета. Не проходил номер и в случае с большинством длинных платьев, потому как приходилось поднимать длиннющий подол, чтобы добраться до пистолета. Это было лучше, чем ничего - но только в случае, если плохой парень достаточно терпелив, чтобы подождать. А в этом платье - все, что мне нужно было сделать, это просунуть руку в один из разрезов. Мне приходилось вытаскивать пистолет, потом вести его вниз, вынимать через разрез, так что это тоже было не быстро, но не так уж плохо.
Еще я нашла подходящий к черным трусикам лифчик без бретелек, так что если придется снять платье и пистолет, я оставалась в белье. Туфли были на более высоком каблуке, чем я обычно переносила, но иначе мне бы пришлось все время стараться не наступить на край подола. А так как шитье я не признавала, то оставались каблуки.
Одним большим недостатком тонких лямочек платья было то, что открытые руки и плечи выставляли напоказ все мои шрамы. Я подумывала купить небольшой изящный пиджак, но это платье не сочеталось с пиджаками.
Так что фиг с ним. Жан-Клод уже неоднократно видел шрамы, и только некоторые люди настолько невоспитанны, что смотрят на них больше, чем один раз.
Я все лучше училась пользоваться косметикой - тенями для глаз, румянами, помадой. Помада была красной - ярко-ярко-красной. Но все мои естественные тона подходили для этого. Бледная кожа, вьющиеся волосы, темно-карие глаза. Все было контрастным и ярким, так что красная помада мне шла. Я чувствовала себя шикарной, пока передо мной не возник Жан-Клод.
Он сидел за столом, ожидая меня. Я увидела его от самого входа, хотя метрдотель встречал еще двоих людей передо мной. Я не возражала подождать. Я наслаждалась видом.
У Жан-Клода черные волнистые волосы, но он сделал с ними что-то, и теперь они были прямыми, и падали за плечи, закругляясь только на концах. Его лицо смотрелось еще более изящно, как хороший фарфор. Он был женственно красив, но что-то - я не была уверена, что - сохраняло его лицо мужественным, может быть - линия щеки, или изгиб подбородка, не знаю. Вы никогда бы не приняли его за кого-то кроме мужчины.
Он был в ярко-синем - цвете, в котором я еще никогда его не видела. Короткий пиджак был из блестящей, почти металлической ткани, с черным кружевом в форме цветов. Рубашка, как обычно, была вся в оборках, стиля 17 века, но глубокого вибрирующего синего цвета, вплоть до вороха кружев, которые взбирались к его шее, обрамляя лицо, и словно выплескивались из рукавов пиджака, закрывая верхнюю часть его тонких белых рук.
В руках у него был пустой бокал, который он крутил между пальцев за ножку, любуясь преломлением света сквозь хрусталь. Он не мог пить вино больше одного глотка и почти скорбел по этому поводу.
Метрдотель проводил меня между столиками к Жан-Клоду. Он поднял глаза, и один вид его лица сделал упругой мою грудь, и внезапно мне стало трудно дышать. Синий цвет так близко к его лицу делал глаза еще синее, чем я когда-либо видела, не цвета полночного неба, а кобальтово-синими, цвета чистого сапфира. Но никакому драгоценному камню и не снилось такое содержание - весомость мудрости, темного знания. Один взгляд в его глаза заставил меня задрожать. Не от холода, не от страха. От предвкушения.
На высоких каблуках и с разрезами по бокам требовалось все мое мастерство, чтобы красиво идти. Вы должны как бы нести себя, упруго, расслабленно, покачивая бедрами, иначе платье обовьется вокруг ног, а каблуки вывихнут лодыжки. Вы должны двигаться так, как будто уверены, что можете носить это и выглядеть прекрасно. Если же усомнитесь в себе, замнетесь, то тут же упадете на пол и превратитесь в тыкву. После долгих лет моей неспособности носить высокие каблуки и вечерние платья Жан-Клод за месяц научил меня тому, чему мачеха не могла научить меня за двадцать лет.
Он поднялся, и я не возражала, хотя однажды я запорола одно из первых свиданий, вставая каждый раз, когда поднимался он - если из-за стола выходили или садились дамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111