Твадло небрежным кивком поблагодарил его и сел, вальяжно развалившись.
- Друзья! - торжественно начал он. - Ибо не ошибусь я, назвав вас всех друзьями. Прошлый раз, если помните, я называл вас товарищами; позапрошлый - братьями. И я не отказываюсь от своих слов! Ведь все мы - это одна большая дружная семья; и как раз об этом я хотел бы поговорить с вами сегодня. Я знаю о неких сомнениях, обуревающих кое-кого из вас; я не буду называть имён, эти люди и сами в курсе, что речь идёт о них. Как вам известно, для всех вступивших в нашу общину есть одно правило: его деньги и имущество становятся достоянием всех. Таким образом, достигается сразу две цели: во-первых, человек освобождается от низменного чувства зависти, ведь завидовать больше нечему; любая вещь равно принадлежит каждому - в том числе и ему. А во-вторых, расставаясь с собственностью, вы сбрасываете с плеч её многовековой гнёт. Подумайте сами: каждому из вас, я думаю, знакомо то щемящее чувство, которое испытывает человек, уходя из дома и оставляя там нечто ценное. Богатеи прячут свои сокровища за замками и решётками; но вот вопрос - так ли они счастливы, как мы с вами?
- Нет! Нет! Конечно же не так! - зашумели собравшиеся.
- Боитесь ли вы, что вас ограбят? - лукаво улыбнулся Твадло.
- Нет! Не боимся! У нас нечего брать!
- Боитесь ли вы, что ваш дом сгорит и вам негде будет жить?!
- Не боимся!!!
- А почему?
- Потому что у нас много домов!!! И все они общие!!!
- Слушай, что это с ним? - озадаченно прошептал Чобы на ухо Пыхе. - Он, типа, никогда не говорил так гладко! Да ты же помнишь! Он вообще весь какой-то… Другой!
- Помню, - медленно ответил Пыха. - Это Книга, не иначе!
- Но можно ли стерпеть, если каждый день, каждый час видишь вокруг несчастных, обременённых роскошными виллами, шикарными драндулетами и неисчислимыми капиталами? - Голос Твадло теперь гремел. - Не разрывается ли сердце, когда алчность разгорается в глазёнках твоих ближних - алчность, ради которой они готовы пойти на преступление? А ведь стань всё общим, исчезли бы и воровство, и грабёж - ибо зачем отбирать то, что и так принадлежит тебе?!
- Во даёт! - шёпотом прокомментировал Чобы.
- Так ответьте мне, что мы будем делать дальше! - Твадло забрался на кресло с ногами и вскинул над головой кулачок. - Стоит ли бороться за всеобщее счастье - или с нас довольно тех жалких крох, что мы имеем сейчас?
- Стоит! Стоит!! Стоит бороться!!! - скандировали собравшиеся.
Твадло удовлетворённо улыбнулся и сунул руку за пазуху. На свет появилась Книга.
- Но кто из вас знает, с чего надо начать? Имеет ли смысл объяснять великие истины заблуждающимся - или же нужно взять их железной рукой и повести за собой ко всеобщему счастью, куда мы одни знаем дорогу? Пускай Книга ответит нам на эти вопросы! Давайте все сюда, дети мои; становитесь в круг, и пусть Книга явит нам заветные слова!
Дальнейшее Пыха запомнил смутно: раскрытые страницы, с которых, кажется, бьёт незримый свет; мерный ритм чеканных созвучий, изгоняющий из сознания все мысли, и невыразимый восторг, переполняющий душу; восторг и предвкушение чего-то прекрасного. В какой-то момент ему показалось, что он ощущает слабый, еле уловимый аромат жареной курицы - как тогда, на площади, но наваждение тут же исчезло. Когда друзья немного пришли в себя, последние члены общины уже расходились. Лица их были отмечены непоколебимой решимостью…
В комнате остался только альбинос со своими охранниками. Светлая Личность медленно поднялся с кресла, широко улыбнулся и двинулся к приятелям, расставив руки. Это настолько не походило на прежнего Твадло, что Чобы и Пыха невольно попятились.
- Друзья, друзья… - Голос Светлой Личности тоже изменился; теперь это был глубокий, бархатный баритон. - Вы не поверите, как я счастлив видеть вас обоих! Ну, рассказывайте, - он обнял приятелей за плечи. - Как вы живёте, чем дышите?
- Да мы это… - начал Чобы, но Твадло перебил его:
- Гапа!
- Да, Наставник! - один из телохранителей склонился в почтительном поклоне.
- Сходи в ту комнату, где мы держим продукты, и принеси самого лучшего вина. И закуску сообрази какую-нибудь, будь ласков… Да, так на чём мы с вами остановились? - он благожелательно оглядел Чобы и смоукера. - Вы чем сейчас занимаетесь?
- Играем в театре! - гордо ответил Пыха. - Мы теперь актёры!
- Замечательно! Это как раз то, чего нам не хватало… Ах, друзья, друзья! Я вынужден признать, что пропаганда и агитация у нас до сих пор не на должном уровне. Но с вашей помощью мы поправим дело, я уверен. Нас пока совсем немного, но дайте срок - и вы увидите, на что мы способны! Та заварушка на площади покажется вам детской игрой, я вас уверяю!
- Вообще-то мы…
- Ну разумеется! Знаете, что? Я набросаю какую-нибудь пьеску, небольшую, минут эдак на пятнадцать-Двадцать. Вы сможете играть её как бы дополнительно к вашему основному репертуару. Гм… Неплохое вино, вам не кажется? Надо подготовить почву для массовыхвыступлений, охватить как можно более широкие слои населения. Что у вас за театр, я прослушал?
- Театр маргиналов…
- А! Стало быть, уличный… Знаете, пожалуй, это именно то, что надо: простой народ лучше воспримет наши идеи. Попробуйте бутерброды, пока есть; я, признаться, питаю определённую слабость к красной икорке… Да, и театральные афишки! Вы можете раздавать их перед спектаклем; на одной стороне будет текст, а на изнанке - приглашение посетить нашу общину. Ну, это потом; сначала - устная агитация.
- Э-э… Послушай, Твадло…
- Да-да? - Альбинос благожелательно улыбнулся Пыхе.
Смоукер посмотрел на него, затем на телохранителей, неподвижных, как изваяния, и сказал совсем не то, что хотел:
- А почему тебя называют Светлой Личностью?
- Наш Наставник - избранный! Он святой человек! Великие Силы вручили ему священную Книгу, которая ведёт нас в царство всеобщего счастья! - обрёл дар речи один из охранников.
- Гапа, спусти штору! - торжественно распорядился Твадло.
Тут только приятели обратили внимание на тяжёлые чёрные занавески. Гапа потянул за шнурок - и шторы с мягким шорохом сдвинулись, погружая комнату во мрак. Пыха мигнул от удивления: в темноте вдруг возникли ярко светящиеся пятна - это были ступни ног. Выше мерцали зеленоватым светом ладони и мягко серебрился овал лица. Твадло скинул пиджак и брюки; теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, стало понятно, что всё тело альбиноса фосфоресцирует - сильнее всего внизу; видны были даже доски пола, на которых он стоял…
- Гм… Так чего ты там хотел, отобрать Книгу и накостылять ему как следует по шее? - саркастическиосведомился Пыха, когда они, наконец, оказались достаточно далеко от Светлой Личности и его присных.
- Сам-то хорош, - смущённо проворчал Чобы. - И вообще правильно, что мы не вякали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
- Друзья! - торжественно начал он. - Ибо не ошибусь я, назвав вас всех друзьями. Прошлый раз, если помните, я называл вас товарищами; позапрошлый - братьями. И я не отказываюсь от своих слов! Ведь все мы - это одна большая дружная семья; и как раз об этом я хотел бы поговорить с вами сегодня. Я знаю о неких сомнениях, обуревающих кое-кого из вас; я не буду называть имён, эти люди и сами в курсе, что речь идёт о них. Как вам известно, для всех вступивших в нашу общину есть одно правило: его деньги и имущество становятся достоянием всех. Таким образом, достигается сразу две цели: во-первых, человек освобождается от низменного чувства зависти, ведь завидовать больше нечему; любая вещь равно принадлежит каждому - в том числе и ему. А во-вторых, расставаясь с собственностью, вы сбрасываете с плеч её многовековой гнёт. Подумайте сами: каждому из вас, я думаю, знакомо то щемящее чувство, которое испытывает человек, уходя из дома и оставляя там нечто ценное. Богатеи прячут свои сокровища за замками и решётками; но вот вопрос - так ли они счастливы, как мы с вами?
- Нет! Нет! Конечно же не так! - зашумели собравшиеся.
- Боитесь ли вы, что вас ограбят? - лукаво улыбнулся Твадло.
- Нет! Не боимся! У нас нечего брать!
- Боитесь ли вы, что ваш дом сгорит и вам негде будет жить?!
- Не боимся!!!
- А почему?
- Потому что у нас много домов!!! И все они общие!!!
- Слушай, что это с ним? - озадаченно прошептал Чобы на ухо Пыхе. - Он, типа, никогда не говорил так гладко! Да ты же помнишь! Он вообще весь какой-то… Другой!
- Помню, - медленно ответил Пыха. - Это Книга, не иначе!
- Но можно ли стерпеть, если каждый день, каждый час видишь вокруг несчастных, обременённых роскошными виллами, шикарными драндулетами и неисчислимыми капиталами? - Голос Твадло теперь гремел. - Не разрывается ли сердце, когда алчность разгорается в глазёнках твоих ближних - алчность, ради которой они готовы пойти на преступление? А ведь стань всё общим, исчезли бы и воровство, и грабёж - ибо зачем отбирать то, что и так принадлежит тебе?!
- Во даёт! - шёпотом прокомментировал Чобы.
- Так ответьте мне, что мы будем делать дальше! - Твадло забрался на кресло с ногами и вскинул над головой кулачок. - Стоит ли бороться за всеобщее счастье - или с нас довольно тех жалких крох, что мы имеем сейчас?
- Стоит! Стоит!! Стоит бороться!!! - скандировали собравшиеся.
Твадло удовлетворённо улыбнулся и сунул руку за пазуху. На свет появилась Книга.
- Но кто из вас знает, с чего надо начать? Имеет ли смысл объяснять великие истины заблуждающимся - или же нужно взять их железной рукой и повести за собой ко всеобщему счастью, куда мы одни знаем дорогу? Пускай Книга ответит нам на эти вопросы! Давайте все сюда, дети мои; становитесь в круг, и пусть Книга явит нам заветные слова!
Дальнейшее Пыха запомнил смутно: раскрытые страницы, с которых, кажется, бьёт незримый свет; мерный ритм чеканных созвучий, изгоняющий из сознания все мысли, и невыразимый восторг, переполняющий душу; восторг и предвкушение чего-то прекрасного. В какой-то момент ему показалось, что он ощущает слабый, еле уловимый аромат жареной курицы - как тогда, на площади, но наваждение тут же исчезло. Когда друзья немного пришли в себя, последние члены общины уже расходились. Лица их были отмечены непоколебимой решимостью…
В комнате остался только альбинос со своими охранниками. Светлая Личность медленно поднялся с кресла, широко улыбнулся и двинулся к приятелям, расставив руки. Это настолько не походило на прежнего Твадло, что Чобы и Пыха невольно попятились.
- Друзья, друзья… - Голос Светлой Личности тоже изменился; теперь это был глубокий, бархатный баритон. - Вы не поверите, как я счастлив видеть вас обоих! Ну, рассказывайте, - он обнял приятелей за плечи. - Как вы живёте, чем дышите?
- Да мы это… - начал Чобы, но Твадло перебил его:
- Гапа!
- Да, Наставник! - один из телохранителей склонился в почтительном поклоне.
- Сходи в ту комнату, где мы держим продукты, и принеси самого лучшего вина. И закуску сообрази какую-нибудь, будь ласков… Да, так на чём мы с вами остановились? - он благожелательно оглядел Чобы и смоукера. - Вы чем сейчас занимаетесь?
- Играем в театре! - гордо ответил Пыха. - Мы теперь актёры!
- Замечательно! Это как раз то, чего нам не хватало… Ах, друзья, друзья! Я вынужден признать, что пропаганда и агитация у нас до сих пор не на должном уровне. Но с вашей помощью мы поправим дело, я уверен. Нас пока совсем немного, но дайте срок - и вы увидите, на что мы способны! Та заварушка на площади покажется вам детской игрой, я вас уверяю!
- Вообще-то мы…
- Ну разумеется! Знаете, что? Я набросаю какую-нибудь пьеску, небольшую, минут эдак на пятнадцать-Двадцать. Вы сможете играть её как бы дополнительно к вашему основному репертуару. Гм… Неплохое вино, вам не кажется? Надо подготовить почву для массовыхвыступлений, охватить как можно более широкие слои населения. Что у вас за театр, я прослушал?
- Театр маргиналов…
- А! Стало быть, уличный… Знаете, пожалуй, это именно то, что надо: простой народ лучше воспримет наши идеи. Попробуйте бутерброды, пока есть; я, признаться, питаю определённую слабость к красной икорке… Да, и театральные афишки! Вы можете раздавать их перед спектаклем; на одной стороне будет текст, а на изнанке - приглашение посетить нашу общину. Ну, это потом; сначала - устная агитация.
- Э-э… Послушай, Твадло…
- Да-да? - Альбинос благожелательно улыбнулся Пыхе.
Смоукер посмотрел на него, затем на телохранителей, неподвижных, как изваяния, и сказал совсем не то, что хотел:
- А почему тебя называют Светлой Личностью?
- Наш Наставник - избранный! Он святой человек! Великие Силы вручили ему священную Книгу, которая ведёт нас в царство всеобщего счастья! - обрёл дар речи один из охранников.
- Гапа, спусти штору! - торжественно распорядился Твадло.
Тут только приятели обратили внимание на тяжёлые чёрные занавески. Гапа потянул за шнурок - и шторы с мягким шорохом сдвинулись, погружая комнату во мрак. Пыха мигнул от удивления: в темноте вдруг возникли ярко светящиеся пятна - это были ступни ног. Выше мерцали зеленоватым светом ладони и мягко серебрился овал лица. Твадло скинул пиджак и брюки; теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, стало понятно, что всё тело альбиноса фосфоресцирует - сильнее всего внизу; видны были даже доски пола, на которых он стоял…
- Гм… Так чего ты там хотел, отобрать Книгу и накостылять ему как следует по шее? - саркастическиосведомился Пыха, когда они, наконец, оказались достаточно далеко от Светлой Личности и его присных.
- Сам-то хорош, - смущённо проворчал Чобы. - И вообще правильно, что мы не вякали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101