Я отворачиваюсь, замечаю Денниса Родмена, который гордо расхаживает по комнате в набедренной повязке, с прикрепленными к спине огромными крыльями и с бриллиантовым кольцом в носу. Когда я снова поворачиваюсь, VJ уже расспрашивает Бентли о том, нравится ли ему Париж.
— Мне здесь нравится все, кроме американцев, — зевает Бентли, решив воспользоваться возможностью порезвиться. — Американцы славятся на весь мир отсутствием способности к иностранным языкам. Что такое в моем представлении скука? Это слушать, как какой-нибудь недоумок из Висконсина пытается попросить в «Deux Magots», чтобы ему положили льда в стакан.
Где-то у меня за спиной я слышу, как режиссер эпизода говорит кому-то:
— Эту сцену мы включать не будем.
— Надо позволять людям быть самими собой, Бентли, — ласково вмешивается Джейми, наклоняясь к нему и вынимая неприкуренную сигарету у него из пальцев. — Не кипятись из-за ерунды.
— А ну-ка, во что вы все одеты? — спрашивает VJ, направляя камеру и свет на остальных членов нашей компании. — Можете молчать, мы сами рассмотрим.
В «Natacha» стоит такой холод, что зуб на зуб не попадает, у всех изо рта вырывается пар, мы отгоняем руками мух, пол завален горами конфетти, а запах дерьма становится еще более отчетливым после того, как я угощаюсь пару раз из пакетика с коксом перед тем, как неохотно передать его Бентли. Маркус Шенкенберг, которому кажется, что я — его любовник, хотя это вовсе не так, пододвигает свой стул поближе к моему, еще один повод для того, чтобы попасть на пленку, еще один повод продемонстрировать свой черный пиджак из змеиной кожи, еще одна возможность небрежно бросить мне:
— Мы все грешны, Виктор.
— Это для печати или как?
Маркус зевает, глядя на Беатрис Даль, которая проходит мимо походкой модели, а затем снова обращает внимание на меня.
— Он — террорист, — говорю я Маркусу, показывая на Бобби.
— Нет, — говорит Маркус, мотая головой. — Он не похож на террориста. Слишком красивый.
— Отвлекись от прикидов, подружка! — вздыхаю я, устраиваясь поудобнее на стуле. — Этот парень — террорист.
— Нет, — говорит Маркус, мотая головой. — Я знаю, какие террористы бывают. Этот парень не похож на террориста.
— Ты смельчак, — зеваю я, подмигивая ему. — Законченный нонконформист.
— Я не совсем в себе, — признает Маркус. — Я подумываю о том, чтобы свалить отсюда прямо сейчас.
— Он — мерзавец, — вздыхаю я.
Тут к Джейми наклоняется еще один кэмденский выпускник, француз по имени Бертран, который жил в одной комнате с Шоном Бэйтменом, и шепчет ей что-то на ухо, после чего оба смотрят в мою сторону. Джейми все время кивает, пока Бертран не произносит какую-то фразу, которая заставляет ее напрячься, и тогда она перестает кивать и отталкивает Бертрана с недовольным выражением на лице. Бертран бросает в мою сторону злобный взгляд, а затем растворяется в толпе гостей. Тут материализуются Марио Сорренти и Дэйвид Симс и окружают Маркуса. Бобби начинает ходить от стола к столу в компании Шошанны Лонстайн, какого-то бывшего музыканта из Talking Heads, иллюзиониста Дэйвида Блэйна и Снупи Джонса. Тамми в слезах убегает от Брюса, который не может встать, потому что у него на коленях лежит китайская собачонка, а ко мне подходит дилер по кличке Великий Пуба, которого подослал Бентли, и спрашивает меня на ухо: «Хочешь расширить сознание?», и мы заключаем сделку.
32
В кадре — липкая лента, которую руки в резиновых перчатках наклеивают на газовый баллон из белого металла. Этот кадр — после того, как камера медленно отъезжает — переходит в сцену, где я моюсь под душем, медленно намыливая ноги и грудь; камера щедро демонстрирует мои ягодицы, потоки воды стекают по рельефным мышцам на моей спине. Еще один кадр — толстый газовый баллон, лежащий на оттоманке от Hans Wegner. Короткие планы, показывающие, как одевается мой герой — боксерские трусы от Calvin Klein, светло-зеленая водолазка от Prada, костюм от Yohji Yamamoto, с крупным наездом на лейбл, к вящему удовольствию зрителей. Крупный план моего лица, рука, которая появляется в кадре для того, чтобы водрузить на переносицу пару черных Ray-Ban (хорошо проплаченная скрытая реклама). Еще один крупный план: таблетка ксанакса, положенная на язык, бутылка минеральной воды «Volvic», поднесенная к губам. Крупный план газового баллона, уложенного в хозяйственную сумку от Louis Vuitton.
Короткий план — ресторан «Hozan» снаружи. Короткий план — я внутри поглощаю поздний ленч, и мимо меня проходит двойник Кристиана Бэйла, но я его не замечаю, потому что все мое внимание поглощено патрульными полицейскими с автоматами под мышкой, а еще моей рукой, по которой опять бегают мурашки. Потом кадры, где я иду к Сене по рю де Фурри. Кадр, где я пересекаю реку и остров Святого Людовика по мосту Мари, а громада Нотр-Дам нависает надо мной под серым, затянутым облаками небом. Затем я оказываюсь на левом берегу Сены. Вот я поворачиваю на бульвар Сен-Жермен. В следующем кадре я спускаюсь в метрополитен. Камера задерживается на несколько секунд на беспорядочной толпе туристов.
Следующий план — я в поезде метро, усаживаюсь на сиденье и ставлю рядом хозяйственную сумку от Louis Vuitton. Инструкции: поставить сумку под сиденье, небрежно развернуть номер «Le Monde», наморщить лоб, сделать вид, что читаешь, поднять глаза и посмотреть на симпатичного подростка, который флиртует с тобой. В следующем кадре Виктор выдавливает из себя улыбку, опускает глаза, видно, что это отказ, легкое движение головой, жест, который следует понимать, как «Я этим не занимаюсь». Снова план подростка: он пожимает плечами, ухмыляется. Я беззвучно повторяю одними губами строчку из песни — когда Юпитер окажется на одной линии с Марсом, когда Юпитер окажется на одной линии с Марсом, — и поскольку никто не объяснил мне, что лежит в хозяйственной сумке от Louis Vuitton, мне совсем несложно запихнуть ее под сиденье. Позднее мне станет известно, что бомба была помещена в тридцатипятифунтовый газовый баллон, заполненный шурупами, осколками стекла и гвоздями различных размеров, и именно ее я сдал в гардероб в «Hozan» во время ленча и беззаботно носил по улицам Парижа на плече весь этот день.
Взрыв будет отнесен на счет алжирских партизан, или исламских фундаменталистов, или каких-нибудь раскольников из мусульманской организации, может быть, даже красавцев сепаратистов из Страны Басков — все зависит от света, в котором выгоднее будет представить события французской контрразведке. Детонатор привожу в действие не я. Воспоминание из детства: ты стоишь на теннисном корте, ты поднимаешь ракетку, «Rumors» Fleetwood Mac играют где-то на магнитофоне с картриджем, и лето только начинается, а твоя мама еще жива, но ты уже предчувствуешь приближение трудных времен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— Мне здесь нравится все, кроме американцев, — зевает Бентли, решив воспользоваться возможностью порезвиться. — Американцы славятся на весь мир отсутствием способности к иностранным языкам. Что такое в моем представлении скука? Это слушать, как какой-нибудь недоумок из Висконсина пытается попросить в «Deux Magots», чтобы ему положили льда в стакан.
Где-то у меня за спиной я слышу, как режиссер эпизода говорит кому-то:
— Эту сцену мы включать не будем.
— Надо позволять людям быть самими собой, Бентли, — ласково вмешивается Джейми, наклоняясь к нему и вынимая неприкуренную сигарету у него из пальцев. — Не кипятись из-за ерунды.
— А ну-ка, во что вы все одеты? — спрашивает VJ, направляя камеру и свет на остальных членов нашей компании. — Можете молчать, мы сами рассмотрим.
В «Natacha» стоит такой холод, что зуб на зуб не попадает, у всех изо рта вырывается пар, мы отгоняем руками мух, пол завален горами конфетти, а запах дерьма становится еще более отчетливым после того, как я угощаюсь пару раз из пакетика с коксом перед тем, как неохотно передать его Бентли. Маркус Шенкенберг, которому кажется, что я — его любовник, хотя это вовсе не так, пододвигает свой стул поближе к моему, еще один повод для того, чтобы попасть на пленку, еще один повод продемонстрировать свой черный пиджак из змеиной кожи, еще одна возможность небрежно бросить мне:
— Мы все грешны, Виктор.
— Это для печати или как?
Маркус зевает, глядя на Беатрис Даль, которая проходит мимо походкой модели, а затем снова обращает внимание на меня.
— Он — террорист, — говорю я Маркусу, показывая на Бобби.
— Нет, — говорит Маркус, мотая головой. — Он не похож на террориста. Слишком красивый.
— Отвлекись от прикидов, подружка! — вздыхаю я, устраиваясь поудобнее на стуле. — Этот парень — террорист.
— Нет, — говорит Маркус, мотая головой. — Я знаю, какие террористы бывают. Этот парень не похож на террориста.
— Ты смельчак, — зеваю я, подмигивая ему. — Законченный нонконформист.
— Я не совсем в себе, — признает Маркус. — Я подумываю о том, чтобы свалить отсюда прямо сейчас.
— Он — мерзавец, — вздыхаю я.
Тут к Джейми наклоняется еще один кэмденский выпускник, француз по имени Бертран, который жил в одной комнате с Шоном Бэйтменом, и шепчет ей что-то на ухо, после чего оба смотрят в мою сторону. Джейми все время кивает, пока Бертран не произносит какую-то фразу, которая заставляет ее напрячься, и тогда она перестает кивать и отталкивает Бертрана с недовольным выражением на лице. Бертран бросает в мою сторону злобный взгляд, а затем растворяется в толпе гостей. Тут материализуются Марио Сорренти и Дэйвид Симс и окружают Маркуса. Бобби начинает ходить от стола к столу в компании Шошанны Лонстайн, какого-то бывшего музыканта из Talking Heads, иллюзиониста Дэйвида Блэйна и Снупи Джонса. Тамми в слезах убегает от Брюса, который не может встать, потому что у него на коленях лежит китайская собачонка, а ко мне подходит дилер по кличке Великий Пуба, которого подослал Бентли, и спрашивает меня на ухо: «Хочешь расширить сознание?», и мы заключаем сделку.
32
В кадре — липкая лента, которую руки в резиновых перчатках наклеивают на газовый баллон из белого металла. Этот кадр — после того, как камера медленно отъезжает — переходит в сцену, где я моюсь под душем, медленно намыливая ноги и грудь; камера щедро демонстрирует мои ягодицы, потоки воды стекают по рельефным мышцам на моей спине. Еще один кадр — толстый газовый баллон, лежащий на оттоманке от Hans Wegner. Короткие планы, показывающие, как одевается мой герой — боксерские трусы от Calvin Klein, светло-зеленая водолазка от Prada, костюм от Yohji Yamamoto, с крупным наездом на лейбл, к вящему удовольствию зрителей. Крупный план моего лица, рука, которая появляется в кадре для того, чтобы водрузить на переносицу пару черных Ray-Ban (хорошо проплаченная скрытая реклама). Еще один крупный план: таблетка ксанакса, положенная на язык, бутылка минеральной воды «Volvic», поднесенная к губам. Крупный план газового баллона, уложенного в хозяйственную сумку от Louis Vuitton.
Короткий план — ресторан «Hozan» снаружи. Короткий план — я внутри поглощаю поздний ленч, и мимо меня проходит двойник Кристиана Бэйла, но я его не замечаю, потому что все мое внимание поглощено патрульными полицейскими с автоматами под мышкой, а еще моей рукой, по которой опять бегают мурашки. Потом кадры, где я иду к Сене по рю де Фурри. Кадр, где я пересекаю реку и остров Святого Людовика по мосту Мари, а громада Нотр-Дам нависает надо мной под серым, затянутым облаками небом. Затем я оказываюсь на левом берегу Сены. Вот я поворачиваю на бульвар Сен-Жермен. В следующем кадре я спускаюсь в метрополитен. Камера задерживается на несколько секунд на беспорядочной толпе туристов.
Следующий план — я в поезде метро, усаживаюсь на сиденье и ставлю рядом хозяйственную сумку от Louis Vuitton. Инструкции: поставить сумку под сиденье, небрежно развернуть номер «Le Monde», наморщить лоб, сделать вид, что читаешь, поднять глаза и посмотреть на симпатичного подростка, который флиртует с тобой. В следующем кадре Виктор выдавливает из себя улыбку, опускает глаза, видно, что это отказ, легкое движение головой, жест, который следует понимать, как «Я этим не занимаюсь». Снова план подростка: он пожимает плечами, ухмыляется. Я беззвучно повторяю одними губами строчку из песни — когда Юпитер окажется на одной линии с Марсом, когда Юпитер окажется на одной линии с Марсом, — и поскольку никто не объяснил мне, что лежит в хозяйственной сумке от Louis Vuitton, мне совсем несложно запихнуть ее под сиденье. Позднее мне станет известно, что бомба была помещена в тридцатипятифунтовый газовый баллон, заполненный шурупами, осколками стекла и гвоздями различных размеров, и именно ее я сдал в гардероб в «Hozan» во время ленча и беззаботно носил по улицам Парижа на плече весь этот день.
Взрыв будет отнесен на счет алжирских партизан, или исламских фундаменталистов, или каких-нибудь раскольников из мусульманской организации, может быть, даже красавцев сепаратистов из Страны Басков — все зависит от света, в котором выгоднее будет представить события французской контрразведке. Детонатор привожу в действие не я. Воспоминание из детства: ты стоишь на теннисном корте, ты поднимаешь ракетку, «Rumors» Fleetwood Mac играют где-то на магнитофоне с картриджем, и лето только начинается, а твоя мама еще жива, но ты уже предчувствуешь приближение трудных времен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174