— Положим, чувак, я открыл твой коричневый конверт.
— Нет, мистер Джонсон, — раздраженно говорит Палакон. — Пожалуйста, встаньте и пройдите на кухню.
— Ни фига себе! — восклицаю я, впечатленный его напором.
— Я хочу, чтобы вы взяли этот конверт с собой, когда отправитесь в Лондон искать Джейми Филдс, — продолжает Палакон. — Мы зарезервировали вам каюту первого класса на теплоходе «Королева Елизавета II». Он отплывает из Нью-Йорка сегодня в четыре часа дня. Ваши билеты — в том самом коричневом конверте, который лежит на столе в кухне, кроме того, там…
— Подожди-ка минутку, — говорю я. — Притормози.
— Да? — вежливо переспрашивает Палакон.
Я долго молчу, придумывая, что бы мне сказать, и наконец брякаю:
— Ты мог бы по крайней мере отправить меня гребаным «конкордом».
— Мы зарезервировали вам каюту первого класса на «Королеве Елизавете II», — нимало не смутившись, повторяет Палакон. — Судно отплывает из Нью-Йорка сегодня в четыре часа дня. Машина заедет за вами в полвторого. Ваши билеты в коричневом конверте вместе с десятью тысячами долларов наличными на, эээ, дорожные расходы…
— Квитанции сохранять?
— Совершенно необязательно, мистер Джонсон.
— Зашибись.
— Я свяжусь с вами на борту судна. И не забудьте взять коричневый конверт. Это крайне важно.
— Почему? — спрашиваю я.
— Потому что он содержит все, что может вам понадобиться.
— Мне нравятся такие конверты, — констатирую я.
— Спасибо.
— Палакон, как ты узнал, что я смогу поехать сегодня?
— Я прочел заметку в «News», — отвечает он. — И сделал выводы.
— Палакон…
— Ах да, — говорит Палакон перед тем, как повесить трубку, — шляпку тоже возьмите с собой.
После некоторой паузы я спрашиваю:
— Какую шляпку?
— Вам известно какую. И он вешает трубку.
1
— У тебя есть способности, — говорит Джейми.
В моем флэшбеке мы сидим в общей комнате в Кэмдене, одна бутылка пива «Molson» на двоих, темные очки на глазах, взгляд тусклый, между нами на столе лежит очищенный, но нетронутый апельсин, и мы уже прочитали наши гороскопы, на мне футболка с надписью «ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ НЕ УДОЛБАН, САМОЕ ВРЕМЯ НАЧАТЬ», и я жду, пока высохнет мое мокрое белье, а она то играет с карандашом, то нюхает таиландскую орхидею, посланную ей каким-то тайным воздыхателем, и какой-то попсовый хеви-метал — то ли Whitesnake, то ли Glass Tiger — доносится непонятно откуда, выводя нас из себя, и ее дилер не приедет до следующего вторника, поэтому мы практически не реагировали ни на что происходившее вокруг, а небо начинало хмуриться прямо у нас на глазах.
Мы сидели в общей комнате и говорили о том, как измельчали все вокруг, обсуждали романы, которые у нас были со всеми этими мелкими людишками, а затем Джейми заметила то ли особо ненавистное лицо, то ли бывшего любовника (как правило, эти две категории полностью совпадали), наклонилась ко мне и поцеловала, даже прежде чем я успел вымолвить: «Что за дела?» Парень — по-моему, его звали Митчелл — прошел мимо. Ей было мало того, что мы уже трахались недели две — ей нужно было, чтобы все кругом знали об этом.
— Ну и умотался я прошлой ночью, — зеваю я и потягиваюсь.
— Ты был просто великолепен, — говорит она.
— Постригись, — бурчу я в сторону какого-то типа с «конским хвостом», прошмыгнувшего мимо, а Джейми заметила за окном садовника, подстригающего куст роз, и кокетливо облизнула губы.
Ее длинные ногти всегда были покрыты белым лаком, и она обычно начинала предложение со слов «Вопреки общераспространенному мнению…». Она презирала мужчин в бейсболках, но сама носила бейсболку, когда ей казалось, что ее волосы плохо выглядят или ей не хотелось их мыть с похмелья. Остальные излюбленные ее пунктики по поводу мужчин были легко предсказуемыми: она терпеть не могла, когда кто-то изображал из себя негра, пятна мочи или спермы на трусах в обтяжку (разновидность мужского нижнего белья, которую она ненавидела), плохо выбритые щеки, когда оставляют засос, когда ходят повсюду с книгами под мышкой («Это Кэмден, черт побери, а не Йейль», — возмущалась она). Она не питала ни малейшего почтения к презервативам, но твердо знала, у кого из парней в колледже есть герпес, а у кого — нет (эту информацию она получала от влюбленной в нее медсестры-лесбиянки в студенческой поликлинике), так что все это была одна сплошная показуха. Шекспир «раздражал» ее.
Когда я сказал ей, что не ищу серьезных отношений, она посмотрела на меня как на сумасшедшего, поскольку я, по ее мнению, был в первую очередь к таким отношениям просто не способен. Я мог сказать ей, что ее соседка по комнате — просто прелесть, а затем пуститься в долгий монолог на тему своих бывших подруг, с упоминанием каждой капитанши болельщиков, которую я когда-либо трахал, кузины, которой я засунул палец во влагалище во время вечеринки в Вирджиния-Бич, или же хвастался тем, как богата моя семья, причем я всегда привирал, потому что очень часто никакого другого повода привлечь к себе ее внимание у меня не имелось, хотя она прекрасно знала, кто мой отец, и видела его не раз по CNN. Она прощала мне кучу недостатков, потому что я был, по ее мнению, «просто чересчур хорош собой».
Поначалу сама она была такой неразговорчивой и безразличной, что мне захотелось узнать о ней больше. Я завидовал этому ее безразличию — оно было полной противоположностью беспомощности, озлобленности, алчности, страданию или стыду других. Но она никогда не была счастлива по-настоящему, и не прошло нескольких дней, как в наших отношениях уже наступила та фаза, когда ее перестали полностью интересовать как я, так и любые мои мысли и мнения. Я изо всех сил старался в постели, пытаясь через секс пробудить в ней остатки совести, отчаянно доводя ее до оргазма, я трахал ее до тех пор, пока пот не начинал ручьями течь с ее раскрасневшегося лица, и она не начинала кричать от боли, и мы занимались этим на матраце, который лежал на полу рядом со стопками книг, украденных Джейми из библиотеки, и парой порнографических журналов, купленных мною для вдохновения, и все время звонил то ее бухгалтер, то ее психоаналитик, то ее двоюродный брат, заблудившийся на Ибице, и мы вели грустные разговоры о том, как она сильно ненавидит свою мать и хочет, чтобы та умерла так же, как и моя, но я слушал ее «внимательно» и старался не придавать этому особого значения, потому что я знал, что ее первый бойфренд погиб в автокатастрофе, возвращаясь к ней из лыжного домика в Браттлборо, где он занимался тем, что изменял ей. «Но он был такой урод, что я об этом даже говорить не хочу», — заключала она порою через час, порою через семьдесят, а порою через восемьдесят минут бесед на эти темы.
Лимузин подкатил к двери одного из общежитий, и группа первокурсников с матрацем, собравшихся понежиться под последними лучами солнца в темнеющем небе, вышла из Бут-Хауса, стоящего на самом краю кампуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— Нет, мистер Джонсон, — раздраженно говорит Палакон. — Пожалуйста, встаньте и пройдите на кухню.
— Ни фига себе! — восклицаю я, впечатленный его напором.
— Я хочу, чтобы вы взяли этот конверт с собой, когда отправитесь в Лондон искать Джейми Филдс, — продолжает Палакон. — Мы зарезервировали вам каюту первого класса на теплоходе «Королева Елизавета II». Он отплывает из Нью-Йорка сегодня в четыре часа дня. Ваши билеты — в том самом коричневом конверте, который лежит на столе в кухне, кроме того, там…
— Подожди-ка минутку, — говорю я. — Притормози.
— Да? — вежливо переспрашивает Палакон.
Я долго молчу, придумывая, что бы мне сказать, и наконец брякаю:
— Ты мог бы по крайней мере отправить меня гребаным «конкордом».
— Мы зарезервировали вам каюту первого класса на «Королеве Елизавете II», — нимало не смутившись, повторяет Палакон. — Судно отплывает из Нью-Йорка сегодня в четыре часа дня. Машина заедет за вами в полвторого. Ваши билеты в коричневом конверте вместе с десятью тысячами долларов наличными на, эээ, дорожные расходы…
— Квитанции сохранять?
— Совершенно необязательно, мистер Джонсон.
— Зашибись.
— Я свяжусь с вами на борту судна. И не забудьте взять коричневый конверт. Это крайне важно.
— Почему? — спрашиваю я.
— Потому что он содержит все, что может вам понадобиться.
— Мне нравятся такие конверты, — констатирую я.
— Спасибо.
— Палакон, как ты узнал, что я смогу поехать сегодня?
— Я прочел заметку в «News», — отвечает он. — И сделал выводы.
— Палакон…
— Ах да, — говорит Палакон перед тем, как повесить трубку, — шляпку тоже возьмите с собой.
После некоторой паузы я спрашиваю:
— Какую шляпку?
— Вам известно какую. И он вешает трубку.
1
— У тебя есть способности, — говорит Джейми.
В моем флэшбеке мы сидим в общей комнате в Кэмдене, одна бутылка пива «Molson» на двоих, темные очки на глазах, взгляд тусклый, между нами на столе лежит очищенный, но нетронутый апельсин, и мы уже прочитали наши гороскопы, на мне футболка с надписью «ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ НЕ УДОЛБАН, САМОЕ ВРЕМЯ НАЧАТЬ», и я жду, пока высохнет мое мокрое белье, а она то играет с карандашом, то нюхает таиландскую орхидею, посланную ей каким-то тайным воздыхателем, и какой-то попсовый хеви-метал — то ли Whitesnake, то ли Glass Tiger — доносится непонятно откуда, выводя нас из себя, и ее дилер не приедет до следующего вторника, поэтому мы практически не реагировали ни на что происходившее вокруг, а небо начинало хмуриться прямо у нас на глазах.
Мы сидели в общей комнате и говорили о том, как измельчали все вокруг, обсуждали романы, которые у нас были со всеми этими мелкими людишками, а затем Джейми заметила то ли особо ненавистное лицо, то ли бывшего любовника (как правило, эти две категории полностью совпадали), наклонилась ко мне и поцеловала, даже прежде чем я успел вымолвить: «Что за дела?» Парень — по-моему, его звали Митчелл — прошел мимо. Ей было мало того, что мы уже трахались недели две — ей нужно было, чтобы все кругом знали об этом.
— Ну и умотался я прошлой ночью, — зеваю я и потягиваюсь.
— Ты был просто великолепен, — говорит она.
— Постригись, — бурчу я в сторону какого-то типа с «конским хвостом», прошмыгнувшего мимо, а Джейми заметила за окном садовника, подстригающего куст роз, и кокетливо облизнула губы.
Ее длинные ногти всегда были покрыты белым лаком, и она обычно начинала предложение со слов «Вопреки общераспространенному мнению…». Она презирала мужчин в бейсболках, но сама носила бейсболку, когда ей казалось, что ее волосы плохо выглядят или ей не хотелось их мыть с похмелья. Остальные излюбленные ее пунктики по поводу мужчин были легко предсказуемыми: она терпеть не могла, когда кто-то изображал из себя негра, пятна мочи или спермы на трусах в обтяжку (разновидность мужского нижнего белья, которую она ненавидела), плохо выбритые щеки, когда оставляют засос, когда ходят повсюду с книгами под мышкой («Это Кэмден, черт побери, а не Йейль», — возмущалась она). Она не питала ни малейшего почтения к презервативам, но твердо знала, у кого из парней в колледже есть герпес, а у кого — нет (эту информацию она получала от влюбленной в нее медсестры-лесбиянки в студенческой поликлинике), так что все это была одна сплошная показуха. Шекспир «раздражал» ее.
Когда я сказал ей, что не ищу серьезных отношений, она посмотрела на меня как на сумасшедшего, поскольку я, по ее мнению, был в первую очередь к таким отношениям просто не способен. Я мог сказать ей, что ее соседка по комнате — просто прелесть, а затем пуститься в долгий монолог на тему своих бывших подруг, с упоминанием каждой капитанши болельщиков, которую я когда-либо трахал, кузины, которой я засунул палец во влагалище во время вечеринки в Вирджиния-Бич, или же хвастался тем, как богата моя семья, причем я всегда привирал, потому что очень часто никакого другого повода привлечь к себе ее внимание у меня не имелось, хотя она прекрасно знала, кто мой отец, и видела его не раз по CNN. Она прощала мне кучу недостатков, потому что я был, по ее мнению, «просто чересчур хорош собой».
Поначалу сама она была такой неразговорчивой и безразличной, что мне захотелось узнать о ней больше. Я завидовал этому ее безразличию — оно было полной противоположностью беспомощности, озлобленности, алчности, страданию или стыду других. Но она никогда не была счастлива по-настоящему, и не прошло нескольких дней, как в наших отношениях уже наступила та фаза, когда ее перестали полностью интересовать как я, так и любые мои мысли и мнения. Я изо всех сил старался в постели, пытаясь через секс пробудить в ней остатки совести, отчаянно доводя ее до оргазма, я трахал ее до тех пор, пока пот не начинал ручьями течь с ее раскрасневшегося лица, и она не начинала кричать от боли, и мы занимались этим на матраце, который лежал на полу рядом со стопками книг, украденных Джейми из библиотеки, и парой порнографических журналов, купленных мною для вдохновения, и все время звонил то ее бухгалтер, то ее психоаналитик, то ее двоюродный брат, заблудившийся на Ибице, и мы вели грустные разговоры о том, как она сильно ненавидит свою мать и хочет, чтобы та умерла так же, как и моя, но я слушал ее «внимательно» и старался не придавать этому особого значения, потому что я знал, что ее первый бойфренд погиб в автокатастрофе, возвращаясь к ней из лыжного домика в Браттлборо, где он занимался тем, что изменял ей. «Но он был такой урод, что я об этом даже говорить не хочу», — заключала она порою через час, порою через семьдесят, а порою через восемьдесят минут бесед на эти темы.
Лимузин подкатил к двери одного из общежитий, и группа первокурсников с матрацем, собравшихся понежиться под последними лучами солнца в темнеющем небе, вышла из Бут-Хауса, стоящего на самом краю кампуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174