— Но ей лучше.
Джейми проходит мимо, не замечая меня, и начинает медленно подниматься по винтовой лестнице, протискиваясь между киношниками, размышляя о том, что, возможно, ей следует относиться ко мне лучше, чем она относится, но ее раздражает мой страх, потому что страх — это не прикольно, это не круто, это мешает общению.
Я трогаю Бобби за плечо, потому что мне это просто необходимо.
Он отстраняется от меня, говорит: «Не надо!», а затем добавляет: «Теперь это больше невозможно».
Долгое молчание, во время которого я пытаюсь хоть что-то понять.
— Что-то ты похудел, — говорит Бобби. — Когда ты в последний раз качался? Кожа да кости. И бледный как смерть.
— Чувак, мне просто нужно немного выспаться.
— Это не объяснение, — говорит Бобби. — Тебе нужно немного позаниматься мотивацией.
— А я так не считаю, — говорю я надтреснутым голосом.
Но Бобби слышит меня не больше, чем если бы в этот момент нырнул в бассейн. Или если бы мы вели беседу по соседству с водопадом. Возможно, его попросту нет в этой комнате. Это всего лишь голос, лишенный тела. Возможно, я просто беседую по телефону с кем-нибудь. Возможно, я смотрю на весь этот мир в телескоп. Возможно, он мне просто снится. Вдруг меня осеняет: может, именно в этом все дело ?
Бобби бесшумно заходит на кухню.
— Все рассыпается, э-э-э, на куски, — заявляю я. — И никто не действует так, как положено.
— Что еще там рассыпается на куски? — говорит Бобби, подходя ко мне. — По-моему, так все идет по плану.
Пауза.
— По какому плану? — спрашиваю я. — Что идет по плану?
Пауза.
— Бобби, ты меня слышишь?
— Что идет по плану?
— Да, что идет по плану?
— Все идет по плану, — пожимает плечами Бобби. — Все. Все, что намечено.
Пауза.
— А что… а что будет потом?
— Что будет потом?
— Да, потом?
— Потом?
Я киваю головой, слезы струятся у меня по щекам.
— А потом? Потом — бубум! — говорит оно, несильно хлопая меня по лицу ледяной ладонью.
Словно в ответ на эту реплику сверху слышен крик Джейми.
Даже в полумраке элегантной ванной комнаты, которой пользовались Брюс Райнбек и Тамми Девол, видно, что ванна до краев полна темно-красной водой. Лицо Тамми, плавающей в ней, имеет голубоватый оттенок, глаза ее закатились, белки пожелтели. Наше внимание должна также привлечь разбитая бутылка пива Amstel Light, стоящая на краю ванны, и следы, оставленные брызнувшей из ее вен кровью на покрытых кафельной плиткой стенах. Запястья Тамми распороты до кости, но даже это ей показалось «мало», потому что она умудрилась каким-то образом распороть себе еще и горло.
(но ты замечаешь, что разрез слишком глубок, ты понимаешь, что она не могла сделать его сама, но ты не можешь сказать ничего определенного, потому что эту сцену снимали без тебя, и ты знаешь, что существует еще один сценарий, в котором тебя нет среди действующих лиц, и ты слишком хорошо все это понимаешь.)
и запах стоит такой, какой, по моим представлениям, и должен стоять в комнате сверху донизу залитой кровью, а Джейми кричит так громко, что почти невозможно привести в порядок мысли, сделать соответствующие выводы, принять полагающуюся позу, к тому же я чувствую, что у меня перехватывает дыхание.
Самое важное — это то, о чем ты даже не догадываешься…
Два реквизитора в респираторах расталкивают нас и извлекают обнаженное тело Тамми из ванны, причем ее запястья и шея выглядят так, словно их разворотило изнутри, и огромный пурпурный фаллоимитатор выпадает из ее влагалища и с плеском падает обратно в кровавую воду. Я не могу оторвать взгляда от кольца в ее пупке.
Джейми выскакивает из ванной комнаты и падает в объятия Бентли. Она бьется, обнимает его, затем снова отталкивает. Она подносит руку ко рту. Ее лицо красное, как будто она стояла рядом с огнем.
В углу спальни Бобби беседует с режиссером. Оба они почти неподвижны, только время от времени кивают головой.
Джейми вырывается из рук Бентли и, едва держась на ногах, направляется к спальне Тамми, но ей не дает пройти еще один реквизитор в респираторе, который выносит пропитанный кровью матрац в коридор, чтобы затем вытащить его во двор и сжечь там.
Джейми в ужасе взирает на залитый кровью матрац — на его реальность, а Бентли удерживает ее, и тогда она кидается на кровать Тамми, и Бентли падает вместе с ней, и она кричит, хватает с ночного столика сценарий и швыряет им в режиссера и Бобби. Затем она начинает бессмысленно молотить кулаками подушку. Ее крики становятся громче, словно она пытается импровизировать на заданную тему.
Бобби смотрит на Джейми, но видно, что думает он о чем-то другом. Он смотрит безучастно, слушая то, что говорит ему режиссер, в то время как Джейми царапает ногтями свое лицо, издавая какие-то булькающие звуки, и выкрикивает какие-то слова в адрес любого, кто обращает на нее внимание.
Я не могу вымолвить ни слова, у меня отнялись все рефлексы. Я протягиваю руку, чтобы схватиться за что-нибудь и не упасть, а камеры внимательно следят за нашими движениями, фиксируя их на пленке.
Бобби бьет Джейми по щекам, а Бентли удерживает ее.
— Всем на все наплевать, — говорит Бобби. — По-моему, мы об этом договаривались.
Джейми издает какие-то невоспроизводимые звуки.
— По-моему, мы об этом договаривались, — повторяет Бобби. — Ты меня понимаешь? Всем на все наплевать.
Он снова бьет ее по щекам, теперь сильнее. На этот раз она замечает пощечины и смотрит на Бобби.
— Твоя реакция бессмысленна. Она бесполезна и непонятна никому из присутствующих. Мы же договаривались, что всем на все наплевать.
Джейми молча кивает головой и вдруг, когда уже кажется, что она совсем успокоилась, она впадает в бешенство. Бентли пыхтит от усилия, пытаясь совладать с ней, но при этом он истерически смеется, и тогда кто-то из съемочной группы начинает легкомысленно рассуждать: «Никто не был в состоянии спасти ее». Я стараюсь незаметно выскользнуть в дверь, мне кажется, что, если я перестану видеть этот кошмар, он исчезнет, я хочу стать невидимым, одновременно внезапно отдавая себе отчет в том, что Джейми покупала в аптеке хальцион вовсе не для Тамми, а для себя.
17
Полночь, я пью «Absolut» из пластмассового стаканчика, вырядившись в черный костюм Prada и туфли Gucci, глотаю таблетки ксанакса одну за другой, а в руке у меня — дымящаяся сигарета. Вечеринка проходит в огромном новом «Virgin Megastore», и спонсирует ее, вероятно, Томми Хильфигер: посередине возвышается сцена, судя по всему, ожидаются группы, над сценой висит растяжка Amnesty International, и намечается неизбывный благотворительный концерт (хотя сейчас на сцене никого нет и из порталов гремит «Hazy Shade of Winter» в исполнении Bangles), а в зале наблюдаются многочисленные вспышки враждебности. Я вижу вокалиста из Verve, я вижу двух участников Blur в старинных кроссовках, я вижу Андре Агасси, Уильяма Херта и троих из Spice Girls, и повсюду толкутся какие-то люди с гитарами, я вижу первых негров с того момента, как я приехал во Францию, а также кучу крутых перцев из Голливуда (или почти полное отсутствие крутых перцев из Голливуда — все зависит от уровня амбиций), и повсюду подносы, на которых — крохотные крекеры с мякотью устриц, шашлыки из опоссума на бамбуковых шпажках, мясо креветок в виноградных листьях, огромные блюда, заваленные щупальцами осьминога, обвитыми вокруг пучков петрушки, но у меня кусок в горло не лезет, и я оглядываюсь в поисках кожаной софы, на которую можно рухнуть, потому что я никак не могу определить, то ли этим людям на все на свете наплевать, то ли они просто ужасно скучают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Джейми проходит мимо, не замечая меня, и начинает медленно подниматься по винтовой лестнице, протискиваясь между киношниками, размышляя о том, что, возможно, ей следует относиться ко мне лучше, чем она относится, но ее раздражает мой страх, потому что страх — это не прикольно, это не круто, это мешает общению.
Я трогаю Бобби за плечо, потому что мне это просто необходимо.
Он отстраняется от меня, говорит: «Не надо!», а затем добавляет: «Теперь это больше невозможно».
Долгое молчание, во время которого я пытаюсь хоть что-то понять.
— Что-то ты похудел, — говорит Бобби. — Когда ты в последний раз качался? Кожа да кости. И бледный как смерть.
— Чувак, мне просто нужно немного выспаться.
— Это не объяснение, — говорит Бобби. — Тебе нужно немного позаниматься мотивацией.
— А я так не считаю, — говорю я надтреснутым голосом.
Но Бобби слышит меня не больше, чем если бы в этот момент нырнул в бассейн. Или если бы мы вели беседу по соседству с водопадом. Возможно, его попросту нет в этой комнате. Это всего лишь голос, лишенный тела. Возможно, я просто беседую по телефону с кем-нибудь. Возможно, я смотрю на весь этот мир в телескоп. Возможно, он мне просто снится. Вдруг меня осеняет: может, именно в этом все дело ?
Бобби бесшумно заходит на кухню.
— Все рассыпается, э-э-э, на куски, — заявляю я. — И никто не действует так, как положено.
— Что еще там рассыпается на куски? — говорит Бобби, подходя ко мне. — По-моему, так все идет по плану.
Пауза.
— По какому плану? — спрашиваю я. — Что идет по плану?
Пауза.
— Бобби, ты меня слышишь?
— Что идет по плану?
— Да, что идет по плану?
— Все идет по плану, — пожимает плечами Бобби. — Все. Все, что намечено.
Пауза.
— А что… а что будет потом?
— Что будет потом?
— Да, потом?
— Потом?
Я киваю головой, слезы струятся у меня по щекам.
— А потом? Потом — бубум! — говорит оно, несильно хлопая меня по лицу ледяной ладонью.
Словно в ответ на эту реплику сверху слышен крик Джейми.
Даже в полумраке элегантной ванной комнаты, которой пользовались Брюс Райнбек и Тамми Девол, видно, что ванна до краев полна темно-красной водой. Лицо Тамми, плавающей в ней, имеет голубоватый оттенок, глаза ее закатились, белки пожелтели. Наше внимание должна также привлечь разбитая бутылка пива Amstel Light, стоящая на краю ванны, и следы, оставленные брызнувшей из ее вен кровью на покрытых кафельной плиткой стенах. Запястья Тамми распороты до кости, но даже это ей показалось «мало», потому что она умудрилась каким-то образом распороть себе еще и горло.
(но ты замечаешь, что разрез слишком глубок, ты понимаешь, что она не могла сделать его сама, но ты не можешь сказать ничего определенного, потому что эту сцену снимали без тебя, и ты знаешь, что существует еще один сценарий, в котором тебя нет среди действующих лиц, и ты слишком хорошо все это понимаешь.)
и запах стоит такой, какой, по моим представлениям, и должен стоять в комнате сверху донизу залитой кровью, а Джейми кричит так громко, что почти невозможно привести в порядок мысли, сделать соответствующие выводы, принять полагающуюся позу, к тому же я чувствую, что у меня перехватывает дыхание.
Самое важное — это то, о чем ты даже не догадываешься…
Два реквизитора в респираторах расталкивают нас и извлекают обнаженное тело Тамми из ванны, причем ее запястья и шея выглядят так, словно их разворотило изнутри, и огромный пурпурный фаллоимитатор выпадает из ее влагалища и с плеском падает обратно в кровавую воду. Я не могу оторвать взгляда от кольца в ее пупке.
Джейми выскакивает из ванной комнаты и падает в объятия Бентли. Она бьется, обнимает его, затем снова отталкивает. Она подносит руку ко рту. Ее лицо красное, как будто она стояла рядом с огнем.
В углу спальни Бобби беседует с режиссером. Оба они почти неподвижны, только время от времени кивают головой.
Джейми вырывается из рук Бентли и, едва держась на ногах, направляется к спальне Тамми, но ей не дает пройти еще один реквизитор в респираторе, который выносит пропитанный кровью матрац в коридор, чтобы затем вытащить его во двор и сжечь там.
Джейми в ужасе взирает на залитый кровью матрац — на его реальность, а Бентли удерживает ее, и тогда она кидается на кровать Тамми, и Бентли падает вместе с ней, и она кричит, хватает с ночного столика сценарий и швыряет им в режиссера и Бобби. Затем она начинает бессмысленно молотить кулаками подушку. Ее крики становятся громче, словно она пытается импровизировать на заданную тему.
Бобби смотрит на Джейми, но видно, что думает он о чем-то другом. Он смотрит безучастно, слушая то, что говорит ему режиссер, в то время как Джейми царапает ногтями свое лицо, издавая какие-то булькающие звуки, и выкрикивает какие-то слова в адрес любого, кто обращает на нее внимание.
Я не могу вымолвить ни слова, у меня отнялись все рефлексы. Я протягиваю руку, чтобы схватиться за что-нибудь и не упасть, а камеры внимательно следят за нашими движениями, фиксируя их на пленке.
Бобби бьет Джейми по щекам, а Бентли удерживает ее.
— Всем на все наплевать, — говорит Бобби. — По-моему, мы об этом договаривались.
Джейми издает какие-то невоспроизводимые звуки.
— По-моему, мы об этом договаривались, — повторяет Бобби. — Ты меня понимаешь? Всем на все наплевать.
Он снова бьет ее по щекам, теперь сильнее. На этот раз она замечает пощечины и смотрит на Бобби.
— Твоя реакция бессмысленна. Она бесполезна и непонятна никому из присутствующих. Мы же договаривались, что всем на все наплевать.
Джейми молча кивает головой и вдруг, когда уже кажется, что она совсем успокоилась, она впадает в бешенство. Бентли пыхтит от усилия, пытаясь совладать с ней, но при этом он истерически смеется, и тогда кто-то из съемочной группы начинает легкомысленно рассуждать: «Никто не был в состоянии спасти ее». Я стараюсь незаметно выскользнуть в дверь, мне кажется, что, если я перестану видеть этот кошмар, он исчезнет, я хочу стать невидимым, одновременно внезапно отдавая себе отчет в том, что Джейми покупала в аптеке хальцион вовсе не для Тамми, а для себя.
17
Полночь, я пью «Absolut» из пластмассового стаканчика, вырядившись в черный костюм Prada и туфли Gucci, глотаю таблетки ксанакса одну за другой, а в руке у меня — дымящаяся сигарета. Вечеринка проходит в огромном новом «Virgin Megastore», и спонсирует ее, вероятно, Томми Хильфигер: посередине возвышается сцена, судя по всему, ожидаются группы, над сценой висит растяжка Amnesty International, и намечается неизбывный благотворительный концерт (хотя сейчас на сцене никого нет и из порталов гремит «Hazy Shade of Winter» в исполнении Bangles), а в зале наблюдаются многочисленные вспышки враждебности. Я вижу вокалиста из Verve, я вижу двух участников Blur в старинных кроссовках, я вижу Андре Агасси, Уильяма Херта и троих из Spice Girls, и повсюду толкутся какие-то люди с гитарами, я вижу первых негров с того момента, как я приехал во Францию, а также кучу крутых перцев из Голливуда (или почти полное отсутствие крутых перцев из Голливуда — все зависит от уровня амбиций), и повсюду подносы, на которых — крохотные крекеры с мякотью устриц, шашлыки из опоссума на бамбуковых шпажках, мясо креветок в виноградных листьях, огромные блюда, заваленные щупальцами осьминога, обвитыми вокруг пучков петрушки, но у меня кусок в горло не лезет, и я оглядываюсь в поисках кожаной софы, на которую можно рухнуть, потому что я никак не могу определить, то ли этим людям на все на свете наплевать, то ли они просто ужасно скучают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174