— Зайка, зайка, зайка, — ною я, закуривая косяк, — мой диджей пропал, а завтра — открытие клуба, к тому же у меня завтра фотосессия, гребаный показ и еще обед с отцом. — Пауза. — Блин, про репетицию группы забыл.
— Как твой отец поживает? — спрашивает она без особого интереса.
— Коварный план, — бормочу я, — двигатель сюжета.
Пегги Сигал проходит мимо, вся в тафте с головы до ног, и я ныряю под стол, где кладу голову на колени Хлое и, глядя ей прямо в глаза, затягиваюсь изо всех сил марихуаной.
— Пегги хочет быть моим пиар-агентом, — объясняю я, возвращаясь на место.
Хлое молча смотрит на меня.
— Ну-у-у, ладно, — продолжаю я. — Итак, Джеймс Трумэн ест гигантский трюфель? На обед? Материал для «Entertainment Tonight» — валяй дальше.
— Это было так круто, что я съела, — послышалось мне.
— И что ты съела? — бормочу я безразлично, махнув рукой Фредерике, которая надувает губки и косит глазами, словно я младенец или очень большая кукла.
— Я не ела, Виктор, болело. О Боже, ты меня никогда не слушаешь!
— Я пошутил, зайка. Это шутка. Я всегда внимательно тебя слушаю. — Она смотрит на меня, ожидая продолжения. — Итак, у тебя болела нога и — я все правильно понял? — Она продолжает смотреть на меня. — Ну, ладно, ладно, не сердись, реальность постоянно ускользает от меня… — Я затягиваюсь еще раз, нервно поглядывая на нее. — Ита-а-к, ты завтра снимаешься, гм, для ролика. А что это за ролик? — Пауза. — Ну, ты, типа, голая в нем будешь или как? — Пауза, еще одна затяжка, затем я выпускаю дым, склонив голову набок, чтобы он не попал ей в глаза. — Ну, что там за дела? — Она продолжает молча смотреть на меня. — Ну, так как — голая или… эээ… нет?
— Зачем тебе это? — спрашивает она отрывисто. — Какая разница?
— Зайка, зайка, зайка. В последний раз, когда ты снималась, ты танцевала на крыше автомобиля в одном бюстгальтере. Зайка, зайка, зайка… — Я горестно качаю головой. — Я мечусь в холодном поту от тревоги.
— Виктор, сколько раз ты снимался в рекламе плавок? А еще тебя снимали для этой эротической книги Мадонны. Господи, да ты был в той самой рекламе Versace, где — я не ошибаюсь? — вроде бы просматривалась твоя лобковая растительность?
— Да, но Мадонна не включила мои снимки в книгу — и, скажем, слава богу. К тому же существует огромная разница между моей лобковой растительностью — которая, кстати, была высветлена — и твоими сиськами, зайка. О Боже, я тебя умоляю, забудь этот разговор, я не понимаю, к чему ты все это вспомнила…
— Это называется политикой двойного стандарта, Виктор.
— Двойного стандарта? — Я затягиваюсь еще раз, уже не смакуя, и говорю, немного подобрев: — По крайней мере я не снимался для «Piaygirl».
— С чем тебя и поздравляю. Но не из-за меня, а из-за твоего отца. Так что не лицемерь.
— А мне нравится лицемерить.
И я пожимаю плечами с завидной непринужденностью.
— Все это очень мило для семилетнего мальчишки, но ты на двадцать лет старше — иначе как задержкой в развитии это уже не назовешь.
— Дорогая, у меня просто кризис. Диджей Мика исчезла, завтра у меня адский денек, с «Коматозниками 2» — сплошная муть и туман — кто знает, какого хрена здесь вообще происходит. Билл принимает меня за какого-то Дагби, а ты же знаешь, сколько времени я, блин, убил, чтобы привести этот сценарий в приличный вид…
— А как дела с рекламой картофельных чипсов?
— Зайка, зайка, зайка… Прыгать по пляжу, затем положить в рот «Pringle», а затем изобразить восторг — и все почему? — да потому что, он, блин, он с пряностями ? Нет, солнышко. — И мой стон наполняет кабинку. — Кстати, у тебя нет визина?
— Это работа, Виктор, — отвечает Хлое. — Это деньги.
— Я вообще думаю, что я сделал большую ошибку, подписавшись с СМ. Помнишь жуткую историю, которую ты мне рассказывала про Майка Овица?
— Какую еще жуткую историю?
— Помнишь, тебя пригласили встретиться со всеми этими важными шишками из СМ вроде Боба Букмена и Джея Махони на просмотре в зале на бульваре Уилшир; фильм оказался новенькой копией «Тора! Тора! Тора!», и все время просмотра они смеялись ! Ты что, не помнишь, как ты мне это рассказывала?
— Ах, Виктор, — вздыхает Хлое, которая даже не слушает меня. — Я была позавчера с Лорен в Сохо, и мы обедали в «Zoe», и тут кто-то подошел ко мне и сказал: «Ой, вы так похожи на Хлое Бирнс!»
— А ты ему в ответ: «Да как вы смеете?» — спрашиваю я, глядя на нее украдкой.
— А я сказала: «Да? Правда?»
— Похоже, позавчера у тебя был, эээ, не очень насыщенный день, — поперхнувшись дымом, я хватаюсь за шампанское. — А кто эта Лорен?
— Виктор, ты совсем меня не слушаешь.
— Не надо, солнышко, брось! Когда ты была молода, и твое сердце было открыто, ты говорила: «Живи и давай жить другим». — Я замолкаю, еще раз затягиваюсь косяком и продолжаю. — Ты же помнишь еще? Ты же помнишь еще? Ты же помнишь еще ?
Я снова кашляю, изо рта у меня идет дым.
— Ты разговариваешь не со мной, — говорит Хлое сурово, пожалуй, вкладывая в эту фразу слишком много чувства. — Смотришь-то ты на меня, но разговариваешь не со мной.
— Зайка, я твой самый большой фанат, — говорю я, — и я утверждаю это, находясь практически в здравом уме и трезвой памяти.
— Смотри-ка, заговорил совсем как взрослый!
Новые Девочки Дня пропархивают мимо нашей кабинки, нервно посматривая на Хлое, — одна из них ест на ходу палочку с фиолетовой сахарной ватой, направляясь приплясывать перед входом в туалет. Я замечаю, что у Хлое на лице такое выражение, словно она случайно выпила какую-то гадость или съела несвежее сашими.
— Не надо, солнышко, брось! Ты что, хочешь закончить жизнь на овечьей ферме в Австралии и доить гребаных динго? Провести остаток своих дней в Интернете, отвечая на электронную почту? Я тебя умоляю! Воспрянь духом!
Длинная пауза, а затем:
— Доить… динго ?
— Большинство этих девушек закончили не больше восьми классов.
— Ты учился в Кэмдене, а что толку?
Люди останавливаются возле нас, выпрашивают приглашения на открытие клуба, которые я неохотно раздаю, говорят мне, что видели мою личность на прошлой неделе в Майами в баре «Marlin», в офисе «Elite» на первом этаже отеля, в «Strand»; к тому времени, когда Майкл Берген заявляет мне, что мы вместе пили латте со льдом на фотосессии Брюса Вебера и Ральфа Лорена на Ки-Бискейн, я уже слишком устал отрицать, что меня не было в Майами на прошлые выходные, поэтому я спрашиваю Майкла, понравился ли ему латте, а он отвечает, что так себе, после чего в комнате становится заметно прохладнее. Хлое, погруженная в собственные мысли, безропотно пьет шампанское. Патрик Бейтман, пришедший в сопровождении толпы пиар-агентов и трех сыновей известного кинопродюсера, подходит ко мне, пожимает мне руку, рассматривает Хлое, спрашивает, как продвигаются дела с клубом, будет ли завтра открытие, говорит, что Дамьен пригласил его, вручает мне сигару, а я изучаю странные пятна на лацканах его пиджака Armani, который стоит столько же, сколько хороший автомобиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174