— Что ты такое несешь? Ты в ужасном состоянии.
— Я просто… просто очень боюсь, — рыдаю я. — Я боюсь снова потерять тебя… и я хочу, чтобы ты это поняла… Я хочу начать все сначала.
Печаль искажает черты ее лица, создается такое впечатление, словно она мучительно пытается что-то вспомнить.
— Мы не можем вернуться назад, — говорит она. — Я серьезно, Виктор.
— А я и не хочу возвращаться назад, — говорю я.
— Элегантный костюм, — вздыхает она. — Пустая болтовня. Модная прическа. Постоянное беспокойство о том, считают ли тебя люди достаточно знаменитым, или достаточно крутым, или в достаточно хорошей форме, или — что там еще? — Она вздыхает, сдается, смотрит на потолок. — Все это не признаки мудрости, Виктор, — говорит она. — Это дурные предзнаменования.
— Ага, — говорю я. — Именно так, зайка… похоже, я обращал слишком много внимания на внешнюю сторону, верно? Я знаю, зайка, я все понял.
— Бывает. — Она пожимает плечами. — Даже раскаяние твое вполне стандартно.
Я снова начинаю плакать. Хлое спрашивает:
— Что с тобой? Она трогает меня за плечо и снова спрашивает: — Что с тобой?
— Но я не могу найти ничего другого… ничего другого, чтобы заполнить пустоту, — говорю я сквозь рыдания.
— Зайка…
— Почему ты просто не взяла и не бросила меня? — рыдаю я.
— Потому что я влюбилась в тебя, — отвечает она.
Мои глаза закрыты, и я слышу, как она шелестит страницами, а затем Хлое берет дыхание и произносит, соблюдая ремарку (тепло, с чувством ):
— Потому что я все еще люблю тебя.
Я, приподнявшись, начинаю стирать слезы с лица.
— Мне нужно так много рассказать тебе.
— Давай, — говорит она. — Я слушаю. Не бойся.
Мои глаза снова наполняются слезами, но на этот раз я хочу, чтобы она их тоже видела.
— Виктор, милый, — говорит она, — не плачь, а не то я тоже заплачу.
— Зайка, — начинаю я. — Все обстоит совсем не так… не так, как ты, возможно, представляешь себе…
— Тсс, все в порядке, — успокаивает меня она.
— Да нет, не в порядке, — говорю я. — Совсем не в порядке.
— Виктор, перестань…
— В любом случае я собираюсь задержаться здесь на некоторое время, — поспешно говорю я, прежде чем снова залиться слезами.
Я закрываю глаза, а Хлое слегка ворочается в постели, перелистывая сценарий, и молчит, очевидно, решая, сказать что-то или нет, и тогда говорю я, прочистив горло, чувствуя при этом, что мой нос безнадежно заложен: «Не надо, зайка, прошу тебя, положи это обратно!», и тогда Хлое вздыхает, и я слышу, как она роняет сценарий на пол рядом с кроватью, а затем она приближает мое лицо к своему, и тогда я открываю глаза.
— Виктор, — говорит она.
— Что? — спрашиваю я. — В чем дело, зайка?
— Виктор?
— Да.
Наконец она решается:
— Я беременна.
Это неожиданно. Дальнейшее предстает в весьма схематичном свете. Мы пропустили какую-то важную сцену. Я сбежал с лекции, мы вернулись обратно, скрылись в долине — там, где всегда стоит январь, где воздух разрежен, и вот я достаю бутылку кока-колы из ведерка со льдом. Фраза «Я беременна» прозвучала для моих ушей почему-то неожиданно грубо. Я стою в центре комнаты, буквально расплющенный этой информацией и теми требованиями, которые она передо мной ставит. Я пытаюсь придумать какую-нибудь фразу, пообещать что-нибудь, не уклоняться от ответа. Она спрашивает: «Ты что, меня не слышишь?» Я говорю себе: «Ты всегда берешь больше, чем даешь, Виктор». Я пытаюсь оттянуть надвигающийся момент, но она смотрит на меня внимательно, даже нетерпеливо.
— Да, я беременна от тебя, — говорит она.
Поскольку я ужасно перепуган, все, что мне удается выдавить из себя, это:
— А ты, э-э-э, можешь себе сейчас это позволить?
— Нельзя сказать, чтобы я мало зарабатывала, — говорит она, обводя взглядом шикарный номер. — Я могу позволить себе уйти с подиума. Проблема не в этом.
— А в чем? — спрашиваю я, сглотнув слюну.
— Проблема в твоей позиции, — говорит она спокойно. — В том, какую роль намереваешься играть ты во всем этом.
— А откуда ты знаешь… что это от меня? — спрашиваю я.
Она вздыхает.
— Потому что с тех пор, как мы с тобой расстались, у меня, кроме тебя, больше никого не было, — говорит она и презрительно смеется.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. — А Бакстер?
— Я ни разу не спала с Бакстером Пристли, Виктор! — кричит она в ответ.
— Ну, успокойся, успокойся, — приговариваю я.
— О Боже, Виктор, — восклицает она, отворачиваясь.
— Послушай, зайка, что это на тебя нашло?
— Четыре недели назад? Помнишь? В тот день, когда ты зашел ко мне?
— Что? — спрашиваю я, призадумавшись. — Четыре недели назад? Ты уверена?
Молчание.
— В тот день ты свалился мне как снег на голову, помнишь? — спрашивает она. — Это было воскресенье, и ты мне позвонил. Я только что вернулась из Каньон-Ранч. Мы встретились с тобой в «Jerry's». В «Jerry's», в Сохо, помнишь? Мы сидели в кабинке в дальнем зале. Ты говорил о том, что собрался поступить в Нью-Йоркский университет? — Она делает паузу и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Затем мы отправились ко мне домой… — Она опускает глаза. Она говорит. — Мы занимались любовью, потом ты ушел. — Она снова выдерживает паузу. — Ты в тот вечер ужинал с Вигго Мортенсеном, Джуд Лоу, одним из продюсеров «Коматозников 2», а Шон Макферсон был в городе с Джиной, и я, в общем-то, не очень хотела туда идти, а ты меня и не пригласил — а потом ты так и не перезвонил… На той же неделе я где-то прочитала, что ты ужинал в «Diabolo's» — возможно, в колонке Бадди Сигала — и что вы с Дамьеном снова наладили отношения, а затем я наткнулась на Эдгара Камерона, который сказал, что он ужинал с тобой в «Balthazar», а после этого вся ваша компания направилась в «Cheetah» и… и ты так мне больше и не перезвонил и… да ладно, Виктор, это же все в прошлом, верно?
Четыре недели назад я был на корабле посреди океана.
Четыре недели назад я смотрел на лужу крови, растекавшуюся на полу в туалетной комнате в каюте обреченной девушки.
Четыре недели назад я был в Лондоне на вечеринке в Ноттинг-Хилле.
Четыре недели назад я познакомился с Бобби Хьюзом. Джейми Филдс обнимала меня, когда я стоял посреди коридора в подвале.
Четыре недели назад меня не было в Нью-Йорке.
Четыре недели назад в квартиру Хлое вошел кто-то другой.
Четыре недели назад в воскресенье он раздел ее.
Я ничего не говорю. В моем животе плещется целое ведро кислоты, и меня всего трясет от ужаса.
— Зайка, — говорю я.
— Что?
Я начинаю одеваться.
— Мне пора идти.
— Что? — вскрикивает она, приподнимаясь в постели.
— Мне нужно забрать мои вещи, — говорю я подчеркнуто спокойным голосом. — Я выезжаю из того самого дома. Я переезжаю к тебе.
— Виктор, — начинает она, но затем меняет тон. — Я не уверена, что это правильно…
— А мне наплевать, — говорю я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— Я просто… просто очень боюсь, — рыдаю я. — Я боюсь снова потерять тебя… и я хочу, чтобы ты это поняла… Я хочу начать все сначала.
Печаль искажает черты ее лица, создается такое впечатление, словно она мучительно пытается что-то вспомнить.
— Мы не можем вернуться назад, — говорит она. — Я серьезно, Виктор.
— А я и не хочу возвращаться назад, — говорю я.
— Элегантный костюм, — вздыхает она. — Пустая болтовня. Модная прическа. Постоянное беспокойство о том, считают ли тебя люди достаточно знаменитым, или достаточно крутым, или в достаточно хорошей форме, или — что там еще? — Она вздыхает, сдается, смотрит на потолок. — Все это не признаки мудрости, Виктор, — говорит она. — Это дурные предзнаменования.
— Ага, — говорю я. — Именно так, зайка… похоже, я обращал слишком много внимания на внешнюю сторону, верно? Я знаю, зайка, я все понял.
— Бывает. — Она пожимает плечами. — Даже раскаяние твое вполне стандартно.
Я снова начинаю плакать. Хлое спрашивает:
— Что с тобой? Она трогает меня за плечо и снова спрашивает: — Что с тобой?
— Но я не могу найти ничего другого… ничего другого, чтобы заполнить пустоту, — говорю я сквозь рыдания.
— Зайка…
— Почему ты просто не взяла и не бросила меня? — рыдаю я.
— Потому что я влюбилась в тебя, — отвечает она.
Мои глаза закрыты, и я слышу, как она шелестит страницами, а затем Хлое берет дыхание и произносит, соблюдая ремарку (тепло, с чувством ):
— Потому что я все еще люблю тебя.
Я, приподнявшись, начинаю стирать слезы с лица.
— Мне нужно так много рассказать тебе.
— Давай, — говорит она. — Я слушаю. Не бойся.
Мои глаза снова наполняются слезами, но на этот раз я хочу, чтобы она их тоже видела.
— Виктор, милый, — говорит она, — не плачь, а не то я тоже заплачу.
— Зайка, — начинаю я. — Все обстоит совсем не так… не так, как ты, возможно, представляешь себе…
— Тсс, все в порядке, — успокаивает меня она.
— Да нет, не в порядке, — говорю я. — Совсем не в порядке.
— Виктор, перестань…
— В любом случае я собираюсь задержаться здесь на некоторое время, — поспешно говорю я, прежде чем снова залиться слезами.
Я закрываю глаза, а Хлое слегка ворочается в постели, перелистывая сценарий, и молчит, очевидно, решая, сказать что-то или нет, и тогда говорю я, прочистив горло, чувствуя при этом, что мой нос безнадежно заложен: «Не надо, зайка, прошу тебя, положи это обратно!», и тогда Хлое вздыхает, и я слышу, как она роняет сценарий на пол рядом с кроватью, а затем она приближает мое лицо к своему, и тогда я открываю глаза.
— Виктор, — говорит она.
— Что? — спрашиваю я. — В чем дело, зайка?
— Виктор?
— Да.
Наконец она решается:
— Я беременна.
Это неожиданно. Дальнейшее предстает в весьма схематичном свете. Мы пропустили какую-то важную сцену. Я сбежал с лекции, мы вернулись обратно, скрылись в долине — там, где всегда стоит январь, где воздух разрежен, и вот я достаю бутылку кока-колы из ведерка со льдом. Фраза «Я беременна» прозвучала для моих ушей почему-то неожиданно грубо. Я стою в центре комнаты, буквально расплющенный этой информацией и теми требованиями, которые она передо мной ставит. Я пытаюсь придумать какую-нибудь фразу, пообещать что-нибудь, не уклоняться от ответа. Она спрашивает: «Ты что, меня не слышишь?» Я говорю себе: «Ты всегда берешь больше, чем даешь, Виктор». Я пытаюсь оттянуть надвигающийся момент, но она смотрит на меня внимательно, даже нетерпеливо.
— Да, я беременна от тебя, — говорит она.
Поскольку я ужасно перепуган, все, что мне удается выдавить из себя, это:
— А ты, э-э-э, можешь себе сейчас это позволить?
— Нельзя сказать, чтобы я мало зарабатывала, — говорит она, обводя взглядом шикарный номер. — Я могу позволить себе уйти с подиума. Проблема не в этом.
— А в чем? — спрашиваю я, сглотнув слюну.
— Проблема в твоей позиции, — говорит она спокойно. — В том, какую роль намереваешься играть ты во всем этом.
— А откуда ты знаешь… что это от меня? — спрашиваю я.
Она вздыхает.
— Потому что с тех пор, как мы с тобой расстались, у меня, кроме тебя, больше никого не было, — говорит она и презрительно смеется.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. — А Бакстер?
— Я ни разу не спала с Бакстером Пристли, Виктор! — кричит она в ответ.
— Ну, успокойся, успокойся, — приговариваю я.
— О Боже, Виктор, — восклицает она, отворачиваясь.
— Послушай, зайка, что это на тебя нашло?
— Четыре недели назад? Помнишь? В тот день, когда ты зашел ко мне?
— Что? — спрашиваю я, призадумавшись. — Четыре недели назад? Ты уверена?
Молчание.
— В тот день ты свалился мне как снег на голову, помнишь? — спрашивает она. — Это было воскресенье, и ты мне позвонил. Я только что вернулась из Каньон-Ранч. Мы встретились с тобой в «Jerry's». В «Jerry's», в Сохо, помнишь? Мы сидели в кабинке в дальнем зале. Ты говорил о том, что собрался поступить в Нью-Йоркский университет? — Она делает паузу и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Затем мы отправились ко мне домой… — Она опускает глаза. Она говорит. — Мы занимались любовью, потом ты ушел. — Она снова выдерживает паузу. — Ты в тот вечер ужинал с Вигго Мортенсеном, Джуд Лоу, одним из продюсеров «Коматозников 2», а Шон Макферсон был в городе с Джиной, и я, в общем-то, не очень хотела туда идти, а ты меня и не пригласил — а потом ты так и не перезвонил… На той же неделе я где-то прочитала, что ты ужинал в «Diabolo's» — возможно, в колонке Бадди Сигала — и что вы с Дамьеном снова наладили отношения, а затем я наткнулась на Эдгара Камерона, который сказал, что он ужинал с тобой в «Balthazar», а после этого вся ваша компания направилась в «Cheetah» и… и ты так мне больше и не перезвонил и… да ладно, Виктор, это же все в прошлом, верно?
Четыре недели назад я был на корабле посреди океана.
Четыре недели назад я смотрел на лужу крови, растекавшуюся на полу в туалетной комнате в каюте обреченной девушки.
Четыре недели назад я был в Лондоне на вечеринке в Ноттинг-Хилле.
Четыре недели назад я познакомился с Бобби Хьюзом. Джейми Филдс обнимала меня, когда я стоял посреди коридора в подвале.
Четыре недели назад меня не было в Нью-Йорке.
Четыре недели назад в квартиру Хлое вошел кто-то другой.
Четыре недели назад в воскресенье он раздел ее.
Я ничего не говорю. В моем животе плещется целое ведро кислоты, и меня всего трясет от ужаса.
— Зайка, — говорю я.
— Что?
Я начинаю одеваться.
— Мне пора идти.
— Что? — вскрикивает она, приподнимаясь в постели.
— Мне нужно забрать мои вещи, — говорю я подчеркнуто спокойным голосом. — Я выезжаю из того самого дома. Я переезжаю к тебе.
— Виктор, — начинает она, но затем меняет тон. — Я не уверена, что это правильно…
— А мне наплевать, — говорю я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174